Дэвид Годмен - Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2
Он не понял, о чем я говорю, поэтому я встал и начал подталкивать его к двери. Когда он оказался снаружи, я сказал ему очень твердо: «Вы сможете войти только тогда, когда весь этот хлам из прошлого, который вы, похоже, так любите, останется снаружи».
Он сидел за дверью, явно сбитый с толку. Я сидел в кресле, смотрел на него через проем двери, пристально глядя ему в глаза. Никто из нас не произнес ни слова в течение примерно пятнадцати минут.
Когда это время прошло, свами внезапно вскочил на ноги, вбежал в комнату и попытался прикоснуться к моим стопам.
Я тут же отодвинул его руки и сказал: «Это не по традиции. Это я должен касаться ваших стоп, по трем причинам: во-первых, вы старше меня на двадцать лет; во-вторых, вы ученый, а я невежда; и, в-третьих, вы санньясин, в то время как я всего лишь домохозяин».
«Я понимаю вашу позицию, – сказал он, – но если вы не позволите мне коснуться ваших стоп, может быть, вы хотя бы скажете мне, где вы получили это учение? Я обучаю людей много лет. Я читал книги обо всех духовных традициях, но я никогда даже не слышал об этой технике. Где вы изучили ее?»
Я не ответил на его вопрос. Вместо этого я сменил тему, спросив, как он узнал обо мне.
«Одна моя ученица рассказала мне о вас. Она сказала: „Когда вы будете в Харидваре, поспрашивайте о нем. Он не останавливается в каком-то определенном месте. На самом деле большую часть времени он проводит не в городе, потому что он любит в одиночестве гулять в Гималаях. Но если он будет в городе, вам, может быть, удастся найти его, если вы будете спрашивать в ашрамах и дхарамсалах. В Харидваре его многие знают“».
Затем он сказал: «Со мной сегодня произошло что-то очень необычное, совершенно особенное. Когда я могу прийти и снова увидеть вас?»
«Зачем вам приходить? – спросил я его. – Что еще вам нужно? Того, что произошло с вами, вполне достаточно. Вам не нужно больше приходить ко мне».
Эмоции переполняли его. Когда он уходил, его все еще била неконтролируемая дрожь.
На следующий день основательница ашрама Махила Самадж Мандир пришла и спросила меня: «Что вы сделали с этим свами, который так гордился своими знаниями? Среди его последователей много богатых людей, в том числе высокопоставленные правительственные чиновники. Он подошел ко мне и сказал: „Этот человек даже не стал говорить со мной, но его молчание избавило меня от всего моего хлама. Он сказал мне, чтобы я не касался прошлого, и, просто глядя на него, я освободился от всего этого. Никто никогда не делал со мной ничего подобного“».
Эта женщина выглядела очень растерянной. Она не могла понять, что произошло с этим знаменитым свами.
Она продолжала: «Он решил не совершать никакое паломничество. Его последователи уже уехали без него. Они едут в Бадринат и Кедарнат сами».
Эта женщина из ашрама Махила Самадж Мандир сообщила мне, что свами завтра уезжает домой, так как ему больше нечего делать в Гималаях.
Многие люди приходят ко мне с головой, наполненной всяким мусором. Мусор – это все то, что они насобирали в прошлом. Среди этого мусора нет ничего полезного, поэтому я говорю им, чтобы они выбросили его. Многие люди хотят поговорить об этом мусоре, поскольку считают, что, если они поймут его, он каким-то образом станет менее гнилым и менее вонючим. Вы можете говорить о мусоре хоть весь день, но к концу дня он все равно так и останется мусором.
Вместо этого я говорю людям: «Не трогайте его, – что означает – не позволяйте ни одной мысли из прошлого появляться в уме. Приходите ко мне с чистым, незамутненным умом, в котором не возникает ни одна мысль из прошлого». Если кому-нибудь это удается, одного сатсанга достаточно, чтобы показать истину. Сатсанг означает единение со своим Я. Когда мысли из прошлого не возникают, раскрывается Я.
В середине 1971 г. Пападжи принял приглашение поехать на Запад. Йоахим Греберт, учитель трансцендентальной медитации, который выпил раствор стирального порошка, чтобы очиститься, купил ему билет в Кельн, его родной город в Германии. Он уехал из Индии сделать все необходимые приготовления, чтобы Пападжи мог проводить там сатсанги.
Мира тоже уехала в Европу, но с некоторой тревогой, так как ее паспорт и виза были давно просрочены.
Учитель проводил меня до Дели и посадил на самолет. Это было легко. Никто меня не побеспокоил. Я думала о том, как мне повезло, когда мы прилетели в Бомбей. Там проверяли все документы пассажиров, улетающих международными рейсами. Я не знала, что этот перелет считался внутренним рейсом. Когда они увидели, что моя виза истекла два с половиной года назад и мой паспорт недействителен, меня арестовали. Я просила и умоляла их отпустить меня на мой самолет, но никто не обращал на меня внимания. Мне сказали, что оставаться в стране дольше положенного срока – это уголовное преступление и что меня, возможно, посадят в тюрьму. Мне стало по-настоящему страшно, потому что внезапно я поняла, что я теперь даже не знаю адреса учителя. Если у меня будут серьезные проблемы, я не буду знать, как связаться с ним.
В конце концов один полицейский подошел ко мне и очень сердитым тоном спросил: «Что вы делали в Индии все это время?»
«Изучала индуизм», – ответила я. Я не хотела называть имя учителя, чтобы ненароком не впутать его в неприятности, поэтому не сказала, что я делала на самом деле. Затем, без всяких причин, я сложила ладони в жесте «намаскар» и начала петь стихи из Бхагавад Гиты на языке оригинала – санскрите. Я не знаю, как это произошло. Это было так, словно какая-то сила овладела мной и заставила меня петь эти стихи. Весь кабинет затих, все оставили свои дела и начали слушать мое пение.
Наконец человек, который только что изводил меня, подошел ко мне, швырнул мой паспорт на стол передо мной и сказал: «Можете идти, но больше так не делайте».
Уходя, он сказал: «Большинство индийцев не знают Гиту так хорошо. Вы не напрасно тратили время».
Я добежала до самолета за пять минут до вылета. Он летел в Париж, и еще один сюрприз ждал меня, когда я сошла с самолета. Там меня встречал мой отец. Я не видела его несколько лет и не говорила ему, когда я вернусь. Он пришел, потому что, как он сказал, кто-то позвонил ему и сообщил, каким рейсом я прилетаю. Учитель, зная, что я возвращаюсь домой этим самолетом, позвонил моему отцу и сообщил, когда я прилечу.
В период до отъезда Пападжи в Европу в Лакнау умер его отец, Пармананд. Прежде чем рассказать об этом, я вернусь назад по времени и расскажу один случай, когда несколько членов его семьи думали, что Пармананд умер. Чтобы обрисовать контекст, мне следует сказать, что в течение жизни Пармананд проводил джапу Ситарам, чтобы вызвать видение его любимого божества. Несмотря на то что Пападжи часто говорил ему, чтобы он не искал видений богов, которые появляются и исчезают, он только в последние годы жизни признал мудрость этих замечаний.
Пападжи продолжает эту историю.
Однажды, после сатсанга в моем доме в Нархи, я зашел ненадолго навестить своего отца, потому что он был болен. В то время мои родители жили недалеко от берега реки Гомти, на улице Батлер Роуд.
В течение следующих двух дней я не мог увидеться с ним, потому что был занят с учителем дзэн, который приехал ко мне, а также с многими другими людьми.
На третий день я рано утром принимал ванну, когда моя сестра, которая ухаживала за отцом, начала стучать в дверь.
Я понял, что что-то случилось, потому что она кричала: «Сейчас же выходи! Это важно! Ванну примешь потом!»
Я не мог себе представить, что за событие могло произойти настолько срочное, что оно не могло подождать, пока я приму ванну. Я крикнул в ответ: «Что за срочное дело? Оно не подождет несколько минут?»
Она была не в настроении спорить.
Она закричала через дверь с некоторой тревогой: «Выходи! Выходи, я все тебе расскажу!»
Рикша, на котором она приехала, все еще ждал на улице. Она затолкала меня в рикшу и по дороге сообщила мне, что мой отец умер ночью. Моя мать, младший брат, его жена и еще несколько членов семьи уже устроили в доме поминки. Моя мать была расстроена тем, что меня не было в момент смерти отца, потому что есть традиция, согласно которой отец должен умирать, лежа головой на коленях своего старшего сына. Дом моих родителей был заперт изнутри, так как мать не хотела, чтобы кто-то вошел в дом и узнал, что в последние минуты жизни отца старшего сына не было рядом.
Пока меня не было, присутствующие члены семьи подняли его тело на возвышение и провели последний обряд, поставив масляный светильник на его правую ладонь. Затем они оставили его одного в комнате и стали ждать меня.
Как только я вошел в дом, моя мать стала рассказывать мне в подробностях о последних часах его жизни. Пока она рассказывала, как он умирал, все плакали. Все еще плача, они открыли дверь, чтобы показать мне тело. Когда мы вошли в комнату, мы увидели нечто невероятное. Отец сидел на кровати, очень энергично размахивая своей тростью, словно бы дрался с невидимкой.
