Шон Мэлори - Тайна сверхчеловека, или Откровения «Ангара-18»
Рис. 7. Размещение информации в пространстве мозга. Обозначения: заштрихованный сектор — ваш ментальный аналог; остальные пронумерованные секторы — аналоги других личностей (покойных); сектор «информация» — область, в который хранятся какие-либо данные; пустые секторы — латентная часть мозга
Ментальный двойник, хранящийся в памяти Абсолюта — т. е. в земной ноосфере, — является отпечатком нашей индивидуальности, слепком с нашей души. Но душа, в отличие от разума, сознания, индивидуальности, есть понятие менее определенное, имеющее скорее религиозно-мистический, чем научный смысл. Не погрешив против истины, мы можем считать своей душой тот слепок или отпечаток, который зафиксирован в Абсолюте и связан с нами при жизни информационными каналами — связан обязательно, так как его приходится время от времени обновлять. Этот дубль, наш ангел-хранитель, наша Серая Тень, располагается в латентной части нашего собственного мозга, и я имею основания считать, что эта ситуация типична — по крайней мере, для живых людей. Мое убеждение основано на ряде экспериментов, проведенных над самим собой и доказывающих, что Абсолют не тратит зря своих ресурсов; ergo, если душу можно разместить простейшим способом, в мозге данной личности, то незачем делить ее между другими живыми существами.
Осознает ли себя душа как отдельная личность во время жизни человека? Опыты по ее экстракции[63], которые мы рассмотрим далее, позволяют предположить, что она неразрывно слита с нашей индивидуальностью, зависима от нее и окончательно освобождается лишь после смерти. Но и в период жизни бывают ситуации, когда душа способна говорить с нами и выполнять некие действия, по нашей указке или же самостоятельно, осознавая себя частицей Абсолюта. Обычно это происходит во сне или в состоянии медитации, но в данный момент я ограничусь самым простым примером. Каждому из нас доводилось переживать тяжелые минуты, испытывать душевный разлад, неуверенность, сомнения по поводу свершенного или намеченного к свершению поступка; вспомните, что вы делали в тот момент? Вы обращались за советом, вы советовались с женой или матерью, с отцом, братом или другом, с каким-нибудь умным, достойным доверия человеком — но прежде всего вы совещались с самим собой. И это совещание — заметьте! — нередко бывало не внутренним монологом, а диалогом; вы что-то утверждали, выслушивали возражение или одобрение, и эта мысленная беседа могла длиться часами и днями. В такие минуты мы говорим, что совещаемся с нашим alter ego, вторым «я», — и даже не подозреваем, насколько мы правы!
Существует ряд тонких моментов, определяющих взаимодействие с душой. Так, например, мы можем полюбопытствовать, не на нее ли замыкаются каналы связи с Абсолютом, не при ее ли тайном посредстве мы получаем из окружающего мира энергию и трансцендентную информацию, и не особенности ли ментального двойника даруют кое-кому из нас талант экстрасенса, телекинетика, ясновидца. Не менее интересно было бы выяснить, как душа использует возможности Абсолюта — и, в частности, получают ли гениальные личности и контактеры Откровения через нее или непосредственно, без всякого вмешательства? Может быть, информационный поток, протекающий через латентную область мозга, открыт и ясен для души?.. Ведь она— частица Абсолюта, входящая в одну из Его сетевых индивидуальностей… Мы могли бы рассмотреть феномены, происходящие с человеком, удаленным на год или два из ноосферы Земли, — например, при полете на Марс; исследования НАСА и русских космонавтов показывают, что тут не все так просто, как мнят наивные покорители Вселенной.
Мы могли бы задать еще множество вопросов, касающихся души, и даже попытаться на них ответить, но оставим эти материи для последующих книг. Одну из них, «Знаки Судьбы», я уже начал обдумывать, и твердо надеюсь, что успею ее написать; в ней взаимодействие с нашим ментальным двойником будет рассмотрено более подробно. А здесь и сейчас мы уделим внимание наиглавнейшей проблеме, связанной с Великой Тайной Бытия: что происходит с нами в момент смерти и что случается после нее.
Начнем со сведений, полученных от «возвратившихся» — так называют людей, побывавших «за гранью» во время клинической смерти. Большое количество таких свидетельств собрал доктор Раймонд Моуди, специально интересовавшийся данным вопросом. Приведу несколько цитат из его книги «Жизнь после жизни»[64], в которых описаны ощущения очевидцев:
Я двигался с огромной скоростью сквозь черный вакуум… Я был в очень темной и очень глубокой долине, похожей на туннель… Мне казалось, что впереди, в самом конце туннеля, сияет ослепительный свет… Потрясающе! Это открылось мне как целый новый мир… Я слышал голос, говоривший, что я должен вернуться обратно — и я не чувствовал страха… Никакого страха, только ощущение полного мира и спокойствия… Все страдания исчезают.
В Чикаго, в Госпитале ветеранов Второй мировой, я встречался с отставным 69-летним майором-артиллеристом Джорджем Кроу — он в связи с острой сердечной недостаточностью провел в состоянии клинической смерти 7 минут. Кроу был еще слишком слаб, и наш разговор оказался недолог, но я попросил его записать свои ощущения, и теперь приведу несколько выдержек из этого письма «возвратившегося»:
Сэр, это было невероятно! Меня накачали обезболивающим и, дьявол знает, чем еще, я находился под наркозом — и все же в какой-то миг пришел в полное сознание. Это был действительно миг, очень и очень краткий, однако я понял, что рассматриваю себя со стороны — мое тело лежало на столе, под яркими лампами, и полдюжины коновалов копались в моих внутренностях. В следующую секунду я очутился в темном туннеле и полетел куда-то, вращаясь, как гаубичный снаряд. Не могу сказать, как долго длилось мое путешествие, хотя всегда обладал хорошим чувством времени; помнится, успел лишь подумать, что проваливаюсь в преисподнюю.
(Мэлори: опускаю большой пассаж с рассуждениями майора о том, что преисподняя — самое подходящее место для отставных артиллеристов. Читайте дальше.)
Но страха не было! Почему-то мне казалось, что куда бы я ни попал, меня поджидают давно ушедшие — родители, моя покойная сестра, мои погибшие в Нормандии однополчане — и что встреча с ними будет приятной. Когда впереди забрезжил свет, эти мои ощущения превратились в уверенность. Свет был очень ярок и ослеплял меня, но я видел его не глазами; как именно — не могу объяснить. Было такое чувство, как если бы…
(Мэлори: майор пишет, что казалось, будто ему в лицо направили мощный прожектор — из тех, что использовались во время Второй мировой в зенитной артиллерии.)
Я ничего не мог разглядеть кроме сияющего пространства, где не было ни равнин, ни гор и никакой иной тверди. Сплошное небо! А что ты еще собирался увидеть, Джо, старина?.. — сказал я себе, и в этот момент услышал Голос. Очень доброжелательный, спокойный, но твердый, будто у генерала, отдающего приказ. Слов и фраз не помню, но смысл сказанного был таким: рано ты пожаловал на тот свет, Джо Кроу!.. Отправляйся-ка, парень, обратно!..
Ну, я и отправился. Что мне еще оставалось делать?
Практически все возвратившиеся вспоминают полет в темной трубе, туннеле или ущелье, яркое свечение впереди и жемчужно-серебристый блеск, что разливается в необозримом просторе, не позволяя разглядеть каких-либо связанных с ним подробностей. Все помнят Голос и распоряжение отправиться обратно, а некоторые утверждают, что лицезрели фигуру, окутанную сиянием, — то ли ангела, то ли святого Петра, то ли самого Создателя. Возможно, все это фантазии, миражи и шутки воображения, но один немаловажный факт я бы хотел особо подчеркнуть: переселенцы из мира живых в мир мертвых не испытывают ни страха, ни страдания. Страх и муки ощущаются ДО ТОГО, в результате болезней и ран, но с началом пути все это проходит; не остается ни боли, ни сожалений, ни ужаса, ни жалости к себе. «Я не чувствовал страха, — говорят очевидцы. — Никакого страха, только ощущение полного мира и спокойствия. Все страдания исчезают…»
А это значит, что свершается естественный процесс, и лишь его предыстория, связанная с муками от ран и болезней, неестественна.
Смерть, она же — уход к Абсолюту, не причиняет страдания, и мы, если как следует разобраться, боимся не смерти, а вызывающих ее причин, все тех же недугов, связанных с болью. Они, эти недуги, отпугивают нас, порождают ужас и, как следствие, — мечту о жизни вечной в плотском несовершенном теле. Если бы их не было, и если б мы знали, что жизнь будет продолжена — пусть в ином, непривычном нам качестве, — мы уходили бы без страха.
Возможно ли это? Возможен ли уход в иную жизнь без страданий? Безусловно — да! Ведь мы, сталкиваясь с феноменом смерти на протяжении всей истории гомо сапиенс, до сих пор не знаем, от чего умирает человек. Вернее, как он должен умирать в естественной, запрограммированной природой ситуации.
