Ольга Обнорская - Сад Учителя
— Это всё. Сверните написанное и приложите к сердцу и ко лбу.
И когда мы прикладывали к сердцу написанное, Учитель сказал:
— Очищаю сердце каждое, которое истинно стремится прозреть и очиститься. Идите с миром. В пять часов приходите обе, Я разъясню вам дальнейшее.
(Я не смогла прийти в пять часов. И восьмого августа утром я тоже не смогла прийти, несмотря на всё желание сердца. Меня задержали внешние обстоятельства. Это всё создало большой разлад в сердце и тревогу.)
8 августа. 5 часов.
Я сделала большое усилие и вырвалась к Учителю. Я стояла перед терраской, Учитель стоял на ней. Он весь светился, вокруг Него ясно видное шло сияние. Учитель был в радости. Я чувствовала, что Его радость относится как-то и ко мне, в том, что я совершила большое внутреннее усилие, что-то в себе поборола. Учитель сошёл с терраски и, положив руку мне на плечо, пошёл со мной рядом по дорожке. Я горячо говорила Учителю о своих затруднениях, но говорила как-то так, что мои мысли не облекались в слова и звуки, а как бы волной чувств переливались из моего сердца в сердце Учителя. Учитель слушал меня, чуть улыбаясь, и свет не покидал Его. Когда я кончила «говорить», Учитель остановился.
— Иди с миром, дитя! — сказал Он. — И будь в духе! Мы не принуждаем тебя ни к чему, но выбор твой должен быть твёрд и ясен.
И Учитель отпустил меня.
9 августа. Утро.
Меня встретил Нуми. Он стоял на скалах по пути к дому Учителя и словно высматривал меня.
— Учитель ждёт тебя, — сказал он.
Я взошла в дом Учителя и поднялась в залу. Учитель сидел за столом. Мне показалось, что Учитель улыбнулся мне как-то особенно.
— Подойди, дитя, ко Мне.
Учитель посадил меня против себя и некоторое время в молчании смотрел на меня своими пронизывающими голубыми глазами. Они производили впечатление двух синих горных озёр, чья глубина бездонна, и в ней отражается только небо.
— Итак, ты начинаешь делать небольшие усилия? Это радует. Продолжай. Укрепляй силы. Надлежит сначала разобрать мусор вокруг себя и снять камни с пути, а потом начать истинное шествие. Надо укрепиться мыслью и твёрже верить в важность всего совершаемого внутри твоей жизни. И запомни, что нет ничего в мире, что могло бы быть ценнее или значительнее, чем эта внутренняя жизнь в духе.
Учитель встал и вдруг Его голос зазвучал так громко, что стены как бы сотрясались в ответ. Это было так величественно и необычайно, что вселило в сердце благоговейный ужас. Я упала на колени и невольно пригнулась ниц:
— Мы даём нашу помощь тем, кто устремлён и предан Нам, тем, кто стремится познать Истину и не останавливается ни перед какими преградами в пути.
Голос Учителя умолк. Я, поражённая, слушала в трепете Его голос и как в стенах залы замирали последние отголоски гула, словно кто-то в них отзывался на голос Учителя.
— Встань! — сказал Учитель. — Мы любим тех, кто осмеливается дерзать.
Его голос уже звучал, как обычно.
— Наша помощь дана тебе. Иди с миром и пребывай в духе.
Вечер.
Взошла в залу Учителя. Из узких, длинных окон лились солнечные лучи. Они, падая вкось, как стрелы, образовывали как бы светящуюся, сквозную арку, внутри которой тихо и величаво двигался Учитель, держа перед Собой маленькую книгу и читая её. Я остановилась на пороге, созерцая это необычное освещение залы, в свете которой Учитель выделялся как-то особенно значительно. Знаком Учитель подозвал меня, положил руку мне на плечо, и я пошла рядом с Ним, затаив дыхание от радости и внутреннего трепета. Царило молчание. Изредка Учитель произносил громко какую-либо фразу из книжечки на непонятном мне языке, потом переводил её.
Вращающемуся солнцу нет иного дела, как быть поглощённым созерцанием своего вращения.
— Это значит, что мир полон сам в себе и не занят ничем, что могло бы отвлечь или развлечь его.
Помолчав, Учитель опять произнёс.
Нет содержания без формы. И есть содержание без формы. Это состояние бесформенной Сути всего.
И ещё прочёл:
Видоизменяясь пребывает Единое неизменно.
И ещё:
Всякая истинная потребность в прозрении естественна и единственно важна.
И ещё:
Все законы помогают одному и тому же: прозрению в Единое.
Учитель закрыл книжечку и снял руку с моего плеча. Остановившись, Он сказал:
— Мудрость питает сердце, как чистая пища питает тело.
Потом подозвал меня к одному из узких окон и сказал:
— Смотри на дальнюю вершину. Видишь там светящуюся точку?
— Да, Учитель.
— Помни о ней. Не забывай. Этой вершины ты должна будешь достигнуть когда-нибудь. Прими мир, дочь моя.
И Учитель отпустил меня.
10 августа. Вечер.
Взошла в Сад. Меня встретил Нуми. Он молча шёл со мной до терраски. Учитель встретился с нами. Он шёл по боковой дорожке по направлению к дому. Нуми покинул нас.
— Подожди Меня здесь, — сказал Учитель, когда мы дошли до терраски, и ушёл в дом. Учитель скоро вышел ко мне, и мы пошли на дорожку, откуда видны были вершины гор. Учитель шёл в молчании, и я была рядом с Ним. Дойдя до скамейки, Учитель сел, а я осталась стоять возле Него. Задумчиво глядя вдаль, Учитель задал мне вопрос: — Ясно ли ты отдаёшь себе отчёт в том, чего ты хочешь достигнуть?
— Я хочу выявить моё высшее Я, моё настоящее Я.
— А для чего ты этого добиваешься?
— Чтобы познать истинное своё назначение… Чтобы быть с Единым… быть с Ним слитой в целое… — с трудом подбирая слова, говорила я.
— Так. А добившись этого, как ты себе представляешь своё существование в теле?
— Не знаю… Думаю, что тогда я обрету некоторую истинную силу и понимание. И тогда я смогу быть полезнее миру. Высшее Я ведь не может жить неправильно.
— Ошибаешься. Можно раскрыть в себе высшее Я, получить психические силы, быть источником, излучающим силу, и всё же не смочь окончательно отделаться от соблазна обратить эту силу и могущество для своего возвеличения.
— Я не думаю, что я буду желать этого.
Учитель молча и серьёзно посмотрел на меня.
— Я надеюсь… Но всё же Я должен предостеречь тебя от многих заблуждений и опасностей. Ты — всё ещё ведь «дитя». Иди с миром!
И Учитель отпустил меня.
11 августа — пришлось пропустить.
12 августа. Утро.
Учитель сидел на терраске. Я взошла и, поклонившись Ему, села на скамеечку у Его ног. Учитель говорил мне:
— Береги храм своего сердца в чистоте. У каждого человека должен быть этот храм, это святая святых его сердца, который он бережёт, украшает и куда не проникает ни одна мысль извне, способная омрачить эту сверкающую чистоту. Имейте храм в сердцах ваших и расширяйте его с каждым днём так, чтобы в него вместился наконец весь мир. Блаженны те, кто умеет созерцать глубины духа своего и пребывать в этом высоком созерцании, ничем не омрачаемые. Но и те блаженны, кто, стоя перед ликом своего Высочайшего, идёт по земле и сеет семена добра и жизни. Ибо трудно предстоять сразу и здесь и там. И сливший это воедино достигает действительной мудрости. Совершенен тот, кто достиг единения со всем сущим и живёт в полном мире с собой и со всеми, ибо он духом воспарил. Ищите сердце размягчить, ибо нельзя «творить жизнь» сердцем хладным и не размягчённым усиленной любовью. Всё объять не может сердце, если оно застыло. Ибо такому сердцу ничто не доступно, и лишь разумом тогда человек всё измеряет. Хладность сердца — причина многих скорбей мира. Увеличивайте число ваших дней, проведённых во внутренней радости сердца. Не будьте хмурыми. Ищите просиять над миром! В мире духа явите всю красоту сердца. Это всё, дитя. Да будет мир сердцу твоему.
13 августа. 5 часов.
Поднялась в залу к Учителю. Он сидел за столом и сделал мне знак приблизиться. На Учителе была сегодня необычайного цвета одежда, зеленовато-голубая, отдающая в изгибах и складках в синеву. Это производило впечатление какой-то сказочной красоты. Учитель встал и сказал мне:
— Пойдём.
Учитель зажёг и понёс в руке светильничек — род небольшого металлического чайника с длинным, тонким носиком, в котором горел синеватый огонёк. Мы спустились вниз из залы, и там Учитель открыл маленькую дверь, ведущую, как мне показалось, в чуланчик. И мы вступили в полную темноту.
— Осторожнее следуй за мной, — сказал Учитель, — здесь начинается лестница, и довольно крутая.
Учитель шёл впереди, освещая ступени светильником. Мы спустились в узкий коридор, который прошли в молчании. В конце коридора Учитель толкнул что-то в стене, и отвалился большой камень, образовав брешь, через которую мы вышли на воздух. Вокруг нас были скалы, дом Учителя не был виден, он остался за скалой, сзади нас, как я поняла. Перед глазами особенно ясно были видны цепи гор. На одной из них ослепительно ярко горел свет.
