Альфред Леманн - Иллюстрированная история суеверий и волшебства
Когда Лемминкайнену понадобилось несколько овец, он следующим образом приступил к делу:
Сам в карман рукою лезет,
Ищет быстро в том мешочке,
Вынимает шерсть овечью,
Быстро трет ее в комочки,
Трет обеими руками,
Растирает между пальцев.
Только раз он в руки дует
И овен, из рук пускает,
Стадо целое ягняток.
Средние века до начала процессов о ведьмах
Как ни велико было влияние христианства на ход мысли Средних веков, тем не менее оно, конечно, не могло сразу преобразовать общество и уничтожить результаты тысячелетнего развития. Только постепенно проникали в сознание народов основные идеи религии, которые вели за собой перемены в существующих социальных отношениях. Многие из древних понятий, нравов и обычаев (все, что до некоторой степени совместимо было с христианством) остались нетронутыми и получили только новое христианское обоснование. Выше мы уже видели, как католическая церковь относилась к суевериям того времени и для борьбы с демонами указывала средства, основанные на христианских воззрениях. Нравы и обычаи, допускавшие себе оправдание по основным положениям христианства, были сохранены и приспособлены к различным обстоятельствам. Так именно сохранились старые судебные обычаи, получившие благодаря новому толкованию известный религиозный отпечаток. Таким образом возникли так называемые суды Божии, или ордалии.
Одним из самых распространенных, а потому и наиболее известных обычаев было испытание железом; это был, без сомнения, древнеязыческий обычай, так как о нем упоминается уже в трагедиях Софокла. В Средние века он применялся почти повсеместно для самооправдания от тяжкого обвинения, как, например, в ведовстве.
Беккер так описывает этот обычай в своем знаменитом сочинении ««Die bezauberte Welt»: «Священник в полном облачении кладет на находящиеся на алтаре пылающие уголья железный болт, несколько раз перед тем окропленный святой водой, затем поет песнь, которую пели три отрока в огненной печи, дает обвиняемому в рот просфору, заклинает его и молится, чтобы Бог открыл или его вину, если раскаленное железо, вложенное в его руку, сожжет его, или же его невинность, если он останется невредим. Обвиняемый должен сделать девять шагов с железным болтом в руке, затем священник завязывает опаленную руку и запечатывает узел. Три дня спустя осматривали руку, которая должна была быть здорова и без всяких повреждений. В противном случае обвиняемый считался уличенным в своей вине».
Таким образом, здесь рассчитывали на непосредственное вмешательство самого Бога в пользу невинного. Та же самая мысль положена была в основание и других ордалий. Как известно, в языческое время у воинственных народов Северной Европы поединок был обычным средством для решения спора. Право сильнейшего было неоспоримо: тот, кто убивал своего противника, признавался правым. Этой формы решения некоторых споров в эпоху рыцарства придерживалось все благородное сословие, только несколько иначе мотивируя этот обычай, именно исходя из того положения, что Бог дарует победу и слабому, если он прав.
Третьей формой суда Божия было испытание водой, которое, как кажется, применялось только при процессах над ведьмами. Древние кельты, жившие по Рейну, желая узнать, законный ли ребенок или нет, сажали его голого на щит и пускали на реку. Если ребенок оставался на поверхности, то он был законным, если тонул, то на его мать смотрели как на женщину легкого поведения.
Это испытание ко времени процессов о ведьмах было преобразовано: лицу, обвиняемому в чарах, крестообразно связывали руки и ноги, т. е. большой палец правой ноги связывали с большим пальцем левой руки и большой палец левой ноги — с большим пальцем правой руки; затем голого бросали в воду. Если человек шел ко дну, его признавали невинным; это было основано на том, что вода, освященная перед этим святыми обрядами, не приняла бы виновного.
Этих примеров достаточно, чтобы показать, как древние языческие обычаи изменились в христианское время и как они находили себе повсеместное применение. Можно бы, конечно, привести еще множество примеров этого рода; выше уже упоминалось, что процессы против призраков, бывшие в языческой Исландии, являются прообразом бывших в христианские Средние века процессов против вредных животных и т. п.; но, конечно, здесь не может быть и речи о полном изложении всех относящихся сюда фактов.
Мы ограничимся лишь тем, что несколькими примерами осветим ход этого развития.
Из приведенного достаточно ясно, что даже католическое духовенство иногда облекало в христианские формы древнеязыческие обычаи; поэтому нет ничего удивительного в том, что и более обширные слои народа тоже усердно пользовались этими приемами. Языческие формулы волшебства получили христианский отпечаток и затем применялись совершенно так же, как и раньше. Так, например, существует старинный заговор, происходящий из Норвегии, против перелома ноги у лошади. Невозможно сомневаться в том, что этот заговор есть простое видоизменение языческого, волшебного заговора, настолько велико его сходство с соответствующей вышеупомянутой мерзебургской формулой.
Христос раз ехал очень скоро,
Его молодая лошадь сломала себе ногу,
Иисус сошел и исцелил ее:
Он приложил мозг к мозгу
Кость к кости, мясо к мясу,
Затем прикрыл листом,
И все пришло в порядок.
Подобным образом в течение всех Средних веков и до наших дней сохранилось в низших классах народа древнее искусство чародейства как европейского, так и азиатского происхождения; только таким образом оно и могло сохраниться, так как церковь уже давно, как мы видели выше, считала языческую магию за дьявольскую и преследовала наравне с ересью и идолопоклонством.
Но если вера в могущество чародейства сохранилась в народе и среди низшего невежественного духовенства, то высшие церковные власти с течением времени пришли к другим заключениям. В 785 году на Падерборнском синоде состоялось такое постановление: «Кто ослепленный дьяволом, подобно язычнику, будет верить, что кто-либо может быть ведьмой и на основании этого сожжет ее, тот подлежит смертной казни». Следовательно, в то время считалось достойным наказания не чародейство, а вера в него. Это постановление было утверждено Карлом Великим и в течение следующих столетий служило указанием для франкской церкви при всех обвинениях в ведовстве. Еще яснее выступает взгляд церкви на ведовство в так называемом анкарском каноне Episcopi, составленном в 906 году. В этом каноне епископам было приказано энергично бороться в своих общинах с верою в возможность демонического чародейства и ночных сношений с демонами, а всех, кто продолжал этому верить, исключать из церковного общения. Это постановление оставалось в силе до конца XIII века; пока оно существовало, конечно, нелегко было поднять обвинение в ведовстве, во всяком случае это обвинение было всего опаснее для самого обвинителя. Однако многочисленные магические формулы, дошедшие до нашего времени преимущественно путем устной передачи, ясно доказывают, что, несмотря на такие постановления, невежественная масса не отказалась от веры в чародейство. Но вера в древнее языческое волшебство, признаваемое церковью за исходящее от дьявола, а равно и знание его, естественно, с течением времени должны были исчезнуть. Несмотря на это церковь впоследствии считала необходимым наказывать такие действия смертью на костре, но это было вызвано вовсе не процветанием черной магии; напротив, имеющиеся сведения указывают на то, что она почти совсем исчезла. Скорее здесь действовала другая причина. Чтоб указать ее, мы должны бросить взгляд на более раннюю эпоху.
В первые времена христианства, когда общины были еще малы, а их молитвы и братские трапезы должны были совершаться в тайных местах, против них постоянно подымались обвинения со стороны язычников. Христиане изображались людьми отчаянными, избегающими дневного света, состоящими из подонков простонародья и легковерных женщин, которые осмеивают все святое и состоят в заговоре против всех других людей. Утверждали, что на своих ночных собраниях они употребляют пищу, не свойственную людям, что они презирают все священные обычаи и что их богослужение не есть культ, а прямо нечестие. Они называют себя братьями и сестрами, но позорят эти священные имена самым отвратительным блудом. Они боготворят ослиную голову и еще худшие вещи. Особенно мрачными красками описывались церемонии принятия новых членов. Их ставили будто бы перед сосудом, в котором лежал ребенок, покрытый мукой; и они должны были несколько раз воткнуть острие оружия в муку и, таким образом, убить ребенка. Затем кровь выпивалась, а труп уничтожался; благодаря этой человеческой жертве, в которой принимал участие каждый вновь принимаемый, все были вынуждены хранить тайну как соучастники преступления.
