Эдуард Шюре - Пророки Возрождения
Хотя Лодовико Моро и был образованным меценатом, но это был слабохарактерный и посредственный политик. На его герцогство посягали папа, Венецианская республика и король Франции, и он считал, что спасется, если будет морочить всех троих. Вытянув из него золото поочередно, его враги в конце концов объединились против него. В 1496 г. Лодовико Моро призвал в Италию Карла VIII, заплатив ему немалую сумму. Покинутый им, он пошел на союз с германским императором Максимилианом, из-за чего Людовик XII объявил ему войну. В 1499 г. французы под предводительством Трибульцио, личного врага Лодовико, вторглись в Ломбардию.
Герцог Миланский бежал в Тироль, надеясь оттуда отвоевать свое королевство с помощью Максимилиана. Но швейцарские наемники предали его французскому королю, и самый богатый, самый блестящий из итальянских правителей умер в нищете в замке Лош после десяти лет плена.
Его современник, Павел Иове, судил о нем так: «Человек большого ума, но неумеренных притязаний, рожденный на горе истории». Приговор чересчур суровый.
Можно упрекать его за легкость характера, ненасытные притязания и двуличие. Но история не может отрицать его заслугу: не считая Франциска I, он был единственным правителем, который понял да Винчи и покровительствовал ему. На обложке тетради Леонардо есть запись, сделанная его рукой: «Герцог потерял государство, богатство, свободу, и ничего из того, что он предпринял, не было им завершено». Констатируя в этой лаконичной записке несчастье своего покровителя, Леонардо отмечал со свойственным ему стоицизмом крушение собственной мечты.
Начиная с этой минуты его жизнь, с точки зрения материальной и практической, была лишь бесплодным поиском, цепью разочарований и авантюр. Всегда отягощенный заботой о завтрашнем дне, всегда озабоченный философской проблемой, которая оставалась его главной мыслью, он находил отныне в искусстве лишь мимолетное утешение. Он еще будет создавать чудесные творения, но не сможет наслаждаться ими. Его вечное скитание поведет его шаг за шагом к последнему изгнанию и к смерти вдали от родины. Вначале мы видим его на службе у Чезаре Борджиа, для которого он изготавливал планы траншей и крепостей.
Создатель «Тайной Вечери» в Санта Мария деи Грацие, ставший инженером у самого утонченного, но и самого свирепого негодяя в истории – какое унижение для человеческого гения и какой знак времени! Возможно, Леонардо присутствовал при знаменитой ловушке в Синигальи, где трое кондотьеров были пойманы в сеть и зарезаны, как кролики, командующим папской армией. Этот шедевр вероломства, который привел в восторг Макиавелли с точки зрения завоевательной политики, возмутил Леонардо. Он отвернулся от чудовища.
Гений Зла, который он изучал в герцоге Валентино, с его стальным взглядом и торжествующей усмешкой довольного демона, был еще страшнее, чем голова умирающей Медузы со всеми ее змеями. Через некоторое время Леонардо оказался при дворе Льва Х и пытался завоевать расположение самого образованного мецената Возрождения. Но умный и тонкий понтифик, который сумел так глубоко понять Рафаэля, отнесся недоверчиво к загадочному чародею.
Да Винчи тогда вернулся во Флоренцию, превратившуюся в осиное гнездо политических интриг и группировок художников. Он натолкнулся на бешеную зависть Микеланджело, своего соперника и антипода во всем, который был здесь у себя и хозяином положения. Известна история со знаменитой фреской «Битва при Ангиари» и ошеломляющим картоном, который вначале был «школой Италии», а затем был уничтожен, как утверждают, учениками Буонарроти. Старая пословица, гласящая, что нет пророка в своем отечестве, еще раз подтвердилась в случае с Леонардо.
Судьба вознаградила его. В этой самой враждебной Флоренции, полной ловушек, Леонардо встретил женщину, которая должна была стать истинным возрождением для его души и оставить в его искусстве неизгладимый след. Его особая миссия заключалась в том, чтобы дать в живых образах новое истолкование некоторых великих тайн жизни. В начале своего пути, цветущей весной своей юности, в облике Медузы ему явилась тайна Зла. В апогее славы его пронзила скорбным лучом тайна Божественного в образе Христа из «Тайной Вечери». Перед закатом, в зените зрелого возраста, перед ним предстала тайна Вечно-женственного в лице Моны Лизы. Столь же тревожным, сколь и прекрасным был свет, сиявший ему из этого магического зеркала. Ибо он увидел глазами человека и художника, что эта тайна содержала обе другие и сохраняла их неустойчивое равновесие. Джоконда стала также гордиевым узлом его внутренней жизни и его высочайших мыслей.
* * *Имя Джоконды, как известно, пришло к Моне Лизе от ее мужа Джокондо, безвестного флорентийца, владевшего большим поместьем в Маремме и выращивавшего там большие стада быков. Это прибыльное занятие вынуждало богатого землевладельца к частым и долгим отлучкам. Очевидно, что его жена пользовалась большой свободой, поскольку Леонардо в течение четырех лет наслаждался написанием ее портрета, наряду с многими другими работами, и все не был удовлетворен, а она оставила ему единственный экземпляр. Об этой прекрасной женщине мы ничего не знаем, кроме того, что она была неаполитанкой из знатной семьи. Мона Лиза была дочерью Антонио Мария ди Нольдо Герардини и третьей женой Зеноли дель Джокондо, который вступил с ней в брак в 1495 г. Мы не знаем, какова была личная связь Леонардо с этой знатной дамой, позировавшей ему во время бесчисленных сеансов, поскольку ни Леонардо, ни кто-либо из его биографов никогда не проронили об этом ни слова. Вазари, который описывает скрупулезно и с любовью этот портрет, резонно говорит, что в мире нет ничего столь полного жизни и что «это произведение было написано так, что повергает в смятение и страх любого самонадеянного художника, кто бы он ни был» [37] . Он добавляет, что Леонардо часто приглашал в свою мастерскую шутов и певцов, чтобы лицо его прекрасной модели не было погружено в печаль. Но это все. Что происходило в течение четырех лет между этими двумя существами, единственными и неповторимыми каждый в своем роде? Никто не сказал этого, и все же этот роман говорит с непередаваемым красноречием глазами и устами знаменитого портрета. Наконец, последователи мастера, большинство из которых отмечены улыбкой Леонардо , дополнили его убедительным комментарием. Они доказывали, до какой степени художника до конца его дней преследовала улыбка Джоконды. Это был не страстный роман в обыденном смысле этого слова, но скорее духовная драма, некий спор и битва между двумя великими душами, которые пытались проникнуть друг в друга и не победить, а быть покоренными. Хотя общение захватывало их полностью, а чувства и мысли пребывали в глубокой гармонии, эта борьба прошла различные фазы вплоть до окончательной разлуки. В этой битве между двумя равновеликими душами, между двумя неукротимыми волями слова, без сомнения, играли меньшую роль, чем проникновение мыслей и магнетические вибрации.
Послушаем же с религиозным смирением таинственную и трагическую историю, рассказанную этим портретом.
* * *Можно легко себе представить, что ощутил Леонардо при первой встрече с Моной Лизой. Без сомнения, то было сильное удивление, сопровождаемое глубоким восхищением и внезапным потрясением всего его существа. Он изучил немало женских типов, он знал и писал самых утонченных женщин своей эпохи, тех, кого современные поэты называли героинями века, подобно гордой и умной Беатриче д’Эсте и ее сестре Изабелле, герцогине Феррарской, образцу изящества, ума и совершенных добродетелей. Он встречал великолепных куртизанок, изысканно развращенных, он видел простодушных и нежных дев, достойных служить моделями для его мадонн. Но никогда не встречал он женщины, способной одним своим присутствием вызвать столь сильное волнение. По правде говоря, эта женщина, казалось, заключала в себе всех других. Весь пол целиком, со всей гаммой тончайших оттенков, темных и светлых, воплотился в ней в таком совершенстве, что крайности сливались в высшую гармонию. Ее взгляд, смущенный и в то же время светящийся, проникает сквозь тонкие ресницы от ее удивительных глаз. Тончайшая ирония смешивается в ней с сильной страстью. Высшая мудрость читается на ее прекрасном челе, в висках бьется горячая мысль. Но не змей ли искуситель нарисовал контур этих изогнутых губ? Не скрывается ли его укус под прелестью несравненной улыбки? Совершенный овал лица указывает на силу и утонченность, мощь и красоту личности, замкнутой в самой себе, точно в крепости. Эта женщина, сознающая свою силу, должна была владеть опасной наукой Добра и Зла. В ней Леонардо с удивлением постиг два полюса Природы и души, которые до сих пор он видел лишь разделенными и противоположными. Чудесное равновесие, невероятный сплав: Мона Лиза содержала в себе и Медузу, и Мадонну! Они смешались здесь, под ее выпуклым лбом, в этой груди, словно в глубине стоячей воды. И Леонардо должен был сказать себе: «Возможно ли это? Разгадаю ли я эту загадку? Я должен ее разгадать. Это под силу моему гению!»
