Цилия Грин - Осознанные сновидения
Я пошел назад и невдалеке от бульвара, между углом улицы и фонтаном Медичи, присоединился к группе зевак, собравшихся около акробата. В этот момент я стал думать аналитически. Я вспомнил, что приезжал в Париж за день до этого, и это было в субботу. И тогда я подумал, что на следующий день, в понедельник, я снова поеду в Париж, как обычно, чтобы присутствовать в Академии. Из этого я сделал вывод — не требующий, впрочем, особого ума — что сейчас воскресенье. «Как же я оказался здесь в воскресенье? Этого не может быть», — отметил я про себя. И наконец понял: «Если это воскресенье, и я Париже, значит, я сплю». Сон немедленно превратился в полностью осознанный, не потеряв ни своих галлюцинаторных качеств, ни яркости.
Таким образом, я понял, что сплю, не потому, что на углу рю Суффле я заметил магазин, которого, как я точно помнил, там в реальности не было, а вследствие гораздо менее веского довода — я оказался в Париже в тот день, когда обычно там не бывал.[135]
Наконец, следует упомянуть, что Делаж видел сон, который, хотя и не был осознанным, в определенной степени подчинялся его контролю. Интересно сравнить этот вид контроля с тем, который описывают осознанно сновидящие. Делажу удалось изменить ситуацию так, как редко удается осознано сновидящим. При этом он, конечно, гораздо сильнее вовлекался в происходящее:
Этот сон я видел несколько раз с некоторыми различиями в деталях. Наверное, образ пещеры пришел ко мне из описаний жизни утконоса — небольшого австралийского млекопитающего, чья нора очень напоминает пещеру из моего сна. Мне снится, что меня преследуют люди, покушающиеся на мою жизнь. Это могут быть преступники, дикари или, в ряде случаев, солдаты вражеской армии в войне с Францией. Я уже почти пойман (иногда даже это происходило), когда меня посещает мысль: «Чтобы отвлечь внимание преследователей, надо укрыться в пещере, которая совершенно недоступна, потому что ее вход находится под водой, и в нее можно попасть, только если нырнуть в озеро». Ни озеро, ни пещера в моем сне не имеют отчетливого образа. Мне просто приходит в голову мысль о них, когда я бегу по дороге или по коридору. Мгновенно, усилием воли, я изменяю обстановку, превращая ее в другую, где есть необходимые озеро и пещера. А иногда, даже если меня уже поймали, я прокручиваю обратно запись событий и возвращаюсь назад — еще до того момента, когда меня поймали, чтобы изменить ход событий. К этому моменту я отделяю себя от преследователей большим расстоянием — достаточным для того, чтобы успеть незаметно попасть раньше них в нужное место озера. Оказавшись там, я ныряю и попадаю в пещеру. Там я обретаю чувство полной защищенности; мне даже приятно слышать над головой топот ног или лошадей преследователей, которых отделяет от меня лишь тонкий слой земли. Они повсюду ищут меня, но безуспешно.[136]
ГЛАВА XXII
ВАН ЭЙДЕН
В докладе, прочитанном 22 апреля 1913 года, доктор ван Эйден говорит:
С 1896 года я изучал свои сновидения, записывая самые интересные из них в дневнике. В 1898 я стал вести отдельные записи снов особого типа, казавшиеся мне наиболее важными, и продолжаю делать это по сей день. Всего я собрал около 500 снов, 352 из которых относятся к упомянутому особому типу.[137]
«Особый тип снов» — это, конечно, осознанные сны. Ван Эйден рассматривает предположение, что сновидения зависят от физических ощущений, и делает следующие выводы:
В результате тщательных наблюдений я пришел к убеждению, что, как правило, физическое состояние сновидца никак не влияет на характер сновидений, за исключением нескольких редких случаев в момент пробуждения, или в сновидениях, которые я классифицировал как патологические, — на их содержание повлияли лихорадка, несварение желудка или отравление. Эти случаи составляют абсолютное меньшинство. Как наблюдатель, могу сказать, что я находился в добром здравии на протяжении всего времени наблюдений. У меня не было никаких существенных жалоб нервного или соматического характера. Как мой сон, так и пищеварение обычно хороши. Тем не менее, у меня бывали ужаснейшие кошмары, когда я был здоров и бодр, и восхитительные мирные сны на борту корабля во время шторма или в спальном вагоне поезда… Таким образом, я считаю, что в состоянии сновидения телесные ощущения не могут проникать в сознание прямо, но только в психической форме символа или образа.[138]
Ван Эйден настаивает на возможности сохранения полной памяти в сновидениях и волевого контроля над ними:
Могу только сказать, что я проводил свои наблюдения во время нормального глубокого и здорового сна, и в 352 случаях полностью сохранял память о дневных событиях и мог действовать целенаправленно, несмотря на то, что спал так крепко, что не воспринимал никаких телесных ощущений.[139]
Ван Эйден четко разделяет ложные пробуждения на два типа. Тип 1 описывается следующим образом:
… Часто мне снится, будто я проснулся и рассказываю свой осознанный сон другому человеку. Этот последний сон относится к обычным снам… Из него я пробуждаюсь в реальном мире бодрствования, совершенно изумленный игрой своего ума. Кажется, будто я проходил сквозь различные уровни, самым глубоким из которых было осознанное сновидение.[140]
Тип 2 ложного пробуждения описывается так:
Нам кажется, что мы проснулись в обычной спальне, и мы начинаем понимать, что вокруг что-то не так. Мы видим странное движение или слышим странный шум, и после этого понимаем, что все еще спим. Во время первого опыта такого сновидения я довольно сильно испугался и пытался, сильно нервничая, проснуться по-настоящему. Думаю, это происходит с большинством людей. Они пугаются, нервничают и наконец просыпаются с учащенным сердцебиением, испариной и т. п.[141]
Интересно сравнить это описания с приведенными выше.
Хотя ван Эйден не обсуждает явно особенностей восприятия в своих осознанных снах, можно сделать вывод, что оно было очень похоже на восприятие в реальной жизни. Анализ осознанных сновидений приводит ван Эйдена к следующим философским заключениям:
Когда мы видим определенные объекты — скажем, голубое небо — мы объясняем это явление чрезвычайно сложным процессом. Чтобы возникло голубое небо, требуются триллионы тончайших вибраций, идущих от солнца и встречающихся с таким замечательным и изящным инструментом, как наша сетчатка и зрительные нервы. И теперь, во время сна, то же самое явление повторяется в точности. Когда я вижу голубое небо в осознанном сновидении, я вижу его так же ясно, ярко и сознательно, как эту бумагу. В чем же разница? Значит, эти триллионы вибраций и замечательная конструкция сетчатки не нужны? Как же тогда создается этот образ?[142]
Эмоциональные особенности осознанных сновидений ван Эйдена описаны в следующем абзаце:
Осознанные сновидения также несут символический смысл… я никогда не замечал в них ничего сексуального или эротического. Их символизм принимает вид красивых ландшафтов, различных световых явлений, солнечного света, облаков и особенно темно-голубого неба. В типичном примере осознаваемого сна я плыву над широкими просторами, среди голубого солнечного неба и с чувством блаженства и благодарности, которое я способен выразить только проникновенными словами признательности и почтения. Иногда эти слова кажутся мне немного высокопарными, но я не могу не повторять их, потому что в сновидениях очень трудно контролировать эмоциональные импульсы. Иногда я определяю то, что вижу, как символ или предупреждение, утешение, одобрение. Появляется облако, или свет становится ярче. Диск солнца мне удалось увидеть только раз.[143]
Отдельно ван Эйден высказывается по поводу качества слухового восприятия в осознанном сновидении:
Ощущение голоса в осознанном сновидении наиболее непостижимо и после многих случаев продолжает удивлять меня. Я говорю так громко, как могу, и хотя прекрасно знаю, что мое физическое тело лежит в глубоком сне, с трудом могу поверить, что этот громкий голос не слышен в мире бодрствования. Тем не менее, хотя я пел, кричал и громко разговаривал в сотнях сновидений, моя жена никогда не слышала моего голоса, а в некоторых случаях могла подтвердить, что я спал совершенно спокойно.[144]
ГЛАВА XXIII
П. Д. УСПЕНСКИЙ
Русский философ Успенский на протяжении всей жизни интересовался измененными состояниями сознания. Вот что он говорит о причине, по которой желал освоить осознанное сновидение:
1) Я хотел собрать как можно больше материала для вынесения суждений о характере и происхождении снов; как это рекомендуется, я записывал сны сразу после пробуждения.
