Кристин Барнетт - Искра Божья, или Как воспитать гения
Мое внимание не было сосредоточено, так как я в основном гонялась за каштанами, но в какой-то момент мне показалось, что Джейк уверенно читает лекцию перед каждой фотографией. Он с легкостью выговаривал термины и пользовался языком, который был мне незнаком. Я не могла понять, придумывает ли он сам или имитирует кого-то, но звучало все очень убедительно.
Тем временем двери лекционного зала распахнулись, и толпа устремилась внутрь. Как только мы оказались в зале, я подумала: «О боже. Все это не может хорошо закончиться». Комната была небольшой, и вскоре там установилась полная тишина, все были готовы слушать и смотреть презентацию в «Пауэр пойнт». На первом слайде был представлен телескоп XIX века. Единственными свободными местами были два кресла как раз перед экраном. Я стала судорожно копаться в сумке, пытаясь что-нибудь найти — печенье в виде животных? мелок? жевательная резинка? — что-нибудь, что могло бы предотвратить полную катастрофу. В тот момент, когда лектор появился на кафедре, я была близка к панике, и мне становилось все хуже. Когда слайды начали переключаться, Джейк принялся довольно громко читать появляющиеся на картинке слова: «Световой год!», «Дайэрнал!» (суточный), «Маринер!» (навигатор).
Я шикнула на него, будучи уверена, что наши соседи косятся на нас и попросят вывести непослушного ребенка из зала, где нам, совершенно очевидно, нечего было делать. Но в действительности люди вокруг начали перешептываться и смотреть на нас, однако вскоре стало ясно, что они вовсе не сердятся, они удивлялись и не могли поверить: «Такой маленький умеет читать?» Я услышала, как кто-то сказал: «Он только что произнес «перигелий»?»
Затем лектор представил историю научных наблюдений о возможности обнаружения воды на Марсе. Первым он назвал итальянского астронома XIX века Джованни Скиапарелли, который был уверен, что видел на поверхности планеты каналы. Услышав это, Джейк начал хохотать. Я страшно обеспокоилась и подумала, что он не слушал лектора, но когда посмотрела на него, то поняла, что Джейк совершенно искренне покатывается с хохоту, как будто нет на свете ничего смешнее, чем идея о существовании каналов на Марсе. И снова я постаралась его успокоить. Но, естественно, услышала, как шорох прокатился по рядам, и люди стали вытягивать шеи, чтобы посмотреть, что происходит.
Затем лектор задал вопрос аудитории:
— Наша Луна — круглая. Как вы думаете, почему луны Марса имеют эллиптическую форму, похожи на картофелины?
Ни один из присутствовавших не смог ответить, наверное, никто и понятия не имел, по крайней мере, у меня не было ни малейшей идеи. Тогда поднял руку Джейк:
— Извините, но не могли бы вы назвать мне размеры этих лун?
Такой длинной тирады я за всю жизнь не слышала от него, и потом, я никогда даже не пыталась говорить с ним о лунах Марса. Лектор, не скрывая своего удивления, ответил ему. К огромному изумлению всех присутствовавших, включая и меня, Джейк объяснил:
— В таком случае луны, вращающиеся вокруг Марса, — маленькие, у них небольшая масса. Гравитационный эффект лун недостаточный, чтобы они приобрели форму сфер. — И он был абсолютно прав.
В зале наступила полная тишина, все не отрываясь смотрели на моего сына. Потом все как с ума сошли, и через несколько минут лекция прекратилась.
Постепенно профессор навел порядок в аудитории, но я как будто была где-то в другом месте. Настолько ошеломлена, что не могла даже двигаться. Мой трехлетний сын ответил на вопрос, который оказался не по зубам ни одному человеку в аудитории, включая студентов Батлеровского университета и других взрослых. Мне трудно было даже шевельнуться, а голова пошла кругом.
Когда лекция закончилась, нас окружила толпа.
— Возьми у него автограф. Он тебе пригодится когда-нибудь, — сказал кто-то.
Передали клочок бумаги, чтобы Джейк поставил на нем подпись, но я отправила его обратно. Обычно Джейк волновался при виде толпы, но на этот раз спокойно принимал все, что происходило вокруг него, он внимательно рассматривал последний слайд презентации, там было изображено крупное фото огромной горы на поверхности Марса, сделанное со спутника с близкого расстояния.
Больше всего в тот момент мне хотелось поскорее выбраться оттуда. Но, когда пришло время всем идти наверх смотреть в телескоп, произошла удивительная вещь. Толпа расступилась и пропустила Джейка первым. Вся аудитория дала согласие, объединившись для достижения общей цели.
— Давайте пропустим этого парнишку первым, пусть он посмотрит на Марс!
Знаю, это прозвучит глупо, но в воздухе витало почтение и уважение. Джейк и я стали подниматься по ступенькам, подталкиваемые энергией, надеждой и доброжелательностью всех присутствовавших. Мне даже показалось, что они нас несли на руках.
Вскоре обсерватория стала для нас с Джейком домом. И хотя я бывала там очень много раз с момента того первого визита, всегда это место оказывалось волшебным. Я воспринимала обсерваторию именно тем, чем она была — окном во Вселенную. Крыша купола раскрывается путем простого нажатия на кнопку. Под этим отрезком неба находится высокий марш металлических ступенек на колесах с площадкой наверху.
Чтобы увидеть небо, нужно было наклонить голову и посмотреть сквозь инструмент, очень похожий на микроскоп, который подсоединен к огромному металлическому цилиндру, устремленному в небо.
Джейк смог первым подняться по лестнице, но он был еще слишком мал ростом, чтобы дотянуться до окуляра. И снова незнакомые люди из толпы протянули ему руку помощи. Кто-то пошел и принес приставную лесенку. Двое других поддерживали лесенку, пока он карабкался наверх. Кто-то даже держал мальчика за руку, когда он смотрел в окуляр. Джейк смотрел довольно долго, но ни с чьей стороны я не ощутила ни нетерпения, ни раздражения по этому поводу. Я была поражена до глубины души. Как будто все и каждый в отдельности говорил: «Не торопись. Это место принадлежит тебе».
Когда мы возвращались домой тем вечером, Джейк не останавливаясь рассказывал о Вселенной. Наконец-то я смогла понять, что он говорит, но все это повергло меня в еще большее смятение. Откуда ребенку известно о сравнительных плотностях и относительных скоростях планет?
Уложив в конце концов Джейка спать, я позвонила моей знакомой Элисон. Нас познакомила Мелани Лоз, у Элисон был сын Джек — аутист примерно того же возраста, что и Джейк. Со временем мы стали хорошими друзьями. Я рассказала ей все, что приключилось с нами тем вечером в планетарии. Когда я вспоминала, как все это было, мои руки покрывались гусиной кожей.
— Что мне делать с этим ребенком? — спрашивала я ее. — Может быть, мне следует его показать в НАСА или еще где-нибудь?
Много раз впоследствии мне приходилось вспоминать этот момент. Как в свое время и решение забрать его из дошкольного заведения, это был поворотный момент. Мы могли бы пойти совершенно другой дорогой, и, как я понимаю сейчас, это был бы неверный путь. Я очень благодарна Элисон за ее разумный подход.
— Делай именно то, что ты сейчас делаешь, — сказала она мне. — Играй с ним и позволь ему быть маленьким мальчиком.
Уже засыпая, я поняла, что Элисон права. То, что делает Джейка особенным, никуда нас не приведет. Он сделает выбор в свое время, это ясно, но в данный момент нужно, чтобы он чувствовал себя спокойным и счастливым дома, с нами. Ему обязательно нужно будет пойти в школу, завести друзей, следовать обычаям и традициям семьи — печь блины на свежем воздухе на заднем дворе. Мы будем есть мармеладных мишек и смотреть передачи про умные продукты. С этого момента Джейк будет обычным нормальным ребенком.
После стольких мучительных поисков я наконец могла перевести дыхание. Я нашла своего сына.
При всем этом вечер в планетарии что-то изменил во мне. И Майкл, и я поняли, что Джейк не просто умный мальчик, он поразил меня, лектора и всех до единого в аудитории своим уровнем знаний в области Солнечной системы, а это было крайне странно.
Внезапно я смогла увидеть и выдающийся ум, и некоторые странности, которые иногда вытворял Джейк, такими, какими они были на самом деле: экстраординарными.
Никогда раньше я не испытывала такого благоговения и трепета, какое исходило от толпы в том лекционном зале. В некотором смысле это потрясло меня гораздо больше, чем ответ Джейка или то, что он рассказывал мне о радиусе Бетельгейзе по пути домой. Те люди в планетарии почувствовали вдохновение, они как бы перенеслись в другое, лучшее, место, и сделал это для них Джейк. В тот вечер у меня появилось чувство, которое с тех пор никогда не покидало: Джейк однажды сможет использовать свои исключительные способности для того, чтобы внести значительный вклад в науку, который послужит на благо человечества.
А пока я должна отправить его в детский сад.
