Дипак Чопра - Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни
– А спорим, я сдам лучше тебя!
Сосед принял вызов. Тут уж мы оба засели за учебники и по баллам за письменный экзамен разделили третье место. А во время устного экзамена произошла интересная история. Доктор Кесвани задал мне двадцать вопросов, и я правильно ответил на все.
– Ставлю вам десять баллов из ста, — сказал он. Видимо, решил, что так заставит меня учиться еще усерднее, но не тут-то было. Я был ошарашен и страшно возмутился.
В Индии детям внушают, что учителя надо уважать сильнее всех, даже родителей. Учитель никогда не ошибается. Когда человек взрослеет, ему много раз случается наблюдать, как учитель говорит явную неправду, но мы никогда не возражали — в таких случаях было принято считать, что это мы заблуждаемся, а учитель все равно прав. Иногда потом мы обсуждали это друг с другом.
– Слышал, что он сказал? Такого не может быть!
И все соглашались, что да, не может, но учитель тем не менее говорил то же самое ученикам из года в год и ни у кого не хватало духу его поправить.
Но на этот раз я совершил поступок, немыслимый для индийского студента. Когда доктор Кесвани поставил мне десять баллов из ста, я ему возразил.
– Нет, я так просто не уйду, — проговорил я.
Младшие преподаватели и лаборанты с кафедры анатомии поглядели на меня будто на умалишенного.
— Нет, я так просто не уйду, — повторил я. — Я все выучил. Я знаю анатомию брюшной полости. Получил третье место за письменный экзамен. Доктор Кесвани, у меня есть право отвечать. Пожалуйста, поспрашивайте меня еще.
Это было как возразить Хулигану Роджеру. Никто не понимал, как теперь быть. Доктор Кесвани удивился и несколько рассердился.
– Ладно, — выдавил он. Задал мне еще пять вопросов, я верно ответил на все пять. — Очень хорошо, — сказал доктор Кесвани. — Я удваиваю вам баллы.
И поставил мне двадцать баллов.
Я вышел из аудитории в ярости, но ничего не мог поделать. Пошел и закатил Дипаку скандал: нечего было жаловаться маме на то, что я-де плохо учусь! Потом позвонил маме и рассказал, к чему привела ее светская беседа в банке. Однако на своем курсе я стал героем — человеком, у которого хватило духу возразить доктору Кесвани.
Самым увлекательным для меня был последний год: нам наконец-то позволили применить теоретические знания на практике, лечить настоящих больных. При Всеиндийском институте есть учебная больница больше чем на тысячу коек. А напротив стоит государственная больница Сафдарджанга — на ту же тысячу коек плюс еще сотни две больных, которые лежат на матрасах на полу. В этих больницах мы наблюдали самых разных больных. Если появлялся больной с необычным диагнозом, мы бежали на обход вместе с нашими учителями. Мы видели тропические болезни, которых в США почти нет, лечили все разновидности туберкулеза, наблюдали больных бешенством и даже проказой. Оказалось, я был прав: медицинская практика — это очень интересно.
Группа у меня была маленькая, однако преподаватели постарались, чтобы мы избрали себе разные специальности. Девушек было больше, чем юношей, и еще 30 % мест было зарезервировано для иностранцев и людей из низших каст. В индуистской системе каст есть и неприкасаемые. Для некоторых из них институт был настоящим культурным шоком. Например, один из таких студентов был родом из маленькой деревушки. Он приходил в ужас при виде девушек-однокурсниц в платьях и юбках европейского образца — ведь подобные наряды открывали ноги, а в его деревне это считалось непристойным. Он очень плохо говорил по-английски и смущался, когда на него смотрели, однако к концу обучения уже прекрасно овладел английским, и мы подружились. И он больше не прикрывал глаза рукой, когда в аудиторию входила девушка в юбке.
Однако ближе всего я подружился с Амитой — лучшей в нашей группе. Я познакомился с ней месяца через полтора после начала первого семестра. В нашем институте есть традиция: первокурсники устраивают концерт для всех остальных студентов. Амита любила музыку и на этом концерте играла на губной гармошке, а публику просила подпевать. Еще она умела играть на гитаре и даже организовала рок-группу. Я решил, что это прекрасная возможность побольше с ней общаться. К сожалению, ни петь, ни играть на музыкальных инструментах я не умел. Когда Амита спросила меня, что я могу, я ответил: «Хлопать и свистеть». На самом деле я умел только хлопать.
Я ходил на все репетиции группы, хотя по большей части просто стоял и глядел. Группа называлась «Мок-Комбо» и играла популярную западную музыку от Элвиса Пресли до «Битлз», а также американские песни в стиле кантри вроде «Долина Красной реки». Мы понятия не имели, что это за Красная река такая, знали только, что это где-то на Среднем Западе.
Еще нас с Амитой объединяло увлечение настольным теннисом. Я играл довольно хорошо, но и она, прямо скажем, неплохо. Настольный теннис в Индии очень популярен. Младшая сестра Амиты была чемпионом страны среди юниоров, так что Амита играла очень много. Дома у нее натягивали сетку поперек обеденного стола. Я был сражен: надо же, очаровательная, умная девушка — и к тому же прекрасно играет в теннис! Я попросил ее стать моей партнершей в соревнованиях смешанных пар на институтском чемпионате. Она согласилась — и мы одержали убедительную победу в финале.
В то время в Индии не было принято ходить на свидания парами. Мы гуляли компаниями. Мы с Амитой обычно ходили в кафе с двумя ее сестрами, а иногда и с мамой — в те дни в этом не было ничего необычного. Однако шло время, и я решил, что пора выводить наши отношения на новый уровень. И пошел поговорить с Амитой.
– Хочу пригласить тебя на свидание, — заявил я. Она спросила, что я намерен делать. — На ужин в ресторан и в кино. — Она спросила, какой фильм я хочу посмотреть (ну ни за что не желала мне подыгрывать!). — Это сюрприз, — ответил я. И мы пошли на «Доктора Живаго», — я уже видел этот фильм и он мне очень нравился.
Постепенно мы познакомились поближе. Амита очень любила Индию — и даже, как я уже упоминал, мечтала работать в министерстве иностранных дел, разъезжать по всему миру и всем рассказывать, как живется в нашей стране и каковы наши ценности. В школе она изучала экономику, но потом ее убедили стать врачом, и она пошла на подготовительные курсы при Институте.
Я обнаружил, что Амита живет более богатой духовной жизнью, чем я. Отец ее был инженер и работал в центральном управлении общественных работ, строил дороги и мосты то в городах, то в труднодоступных сельских районах. Каждые два-три года правительство давало ему новое назначение — совсем как в моей семье. Хотя отец Амиты был человек весьма практического склада, он каждое утро садился в позу лотоса на замшевый коврик, читал «Бхагавад-Гиту» и медитировал. Он практиковал какие-то йоговские техники. Впоследствии и Амита тоже стала подсаживаться к нему и проводить некоторое время в позе лотоса и с закрытыми глазами. Она сказала, что сама не зная, что делает, приобщилась к духовным практикам с самого нежного возраста.
К концу обучения мы с ней решили пожениться. В Индии тогда еще были нередки браки по сговору семей, однако мы с Амитой сами нашли друг друга и полюбили. И ужасно гордились, что мы такие современные индийцы. Я отправился к родителям и сообщил, что мы хотим гражданскую церемонию, а не традиционную многолюдную свадьбу.
Мама, естественно, очень огорчилась.
– Дело не во мне, — объяснила она, — а в твоем дедушке. Он очень опечалится, что ты не следуешь древним традициям.
– Мама, не волнуйся, — ответил я. — Я сам с ним поговорю.
И поговорил с дедом и пообещал ему, что все будет как полагается. На индийские свадьбы обычно приглашают несколько сотен человек. Я сказал деду, что у нас будет пышный прием в модном клубе «Дели Гимхана» — одном из старейших клубов Дели, — и что наш брак благословит жрец. Деда это вполне удовлетворило — он хотел, чтобы мы были счастливы, а больше ему ничего не было нужно.
Итак, все было решено. Но когда мы с Амитой обратились в суд за брачной лицензией, оказалось, что мы еще не вышли годами. В Индии вступать в официальный брак можно только с двадцати одного года. Тогда я снова отправился к родителям.
– Мы передумали, — объявил я. — Хотим традиционный индуистский обряд.
Во время подготовки мы с отцом пригласили жреца, которому предстояло нас поженить. Нам хотелось назначить свадьбу на определенную дату, жрец изучил наши гороскопы и сообщил, что это не самый благоприятный день. Папа, современный врач, сунул жрецу пару сотен рупий и попросил пересмотреть гороскопы. Жрец воскликнул, что ошибся, какая-то планета занимает, оказывается, совсем другую позицию и дата, которую назначил отец, самая что ни на есть благоприятная.
Когда жрец уходил, я вышел проводить его до мотоцикла. Индуистские церемонии иногда длятся несколько часов, все зависит от прихоти ведущего.
