Сент-Ив д'Альвейдр - Оракулы Великой Тайны. Между Шамбалой и Агартой
Перейдя из недр Бога в чрево женщины, этот закон стал плотью; он назвался Иисусом и называется Иисусом Христом. В этом Законе я почитаю Его, и этот Закон я чту в Нем, и, хотя я приписываю их Авторитету все интеллектуальные и моральные силы, которые они сторицей умножают во мне, я чувствую себя перед Ними, как перед божественным Человечеством, искрой огня в горсти пепла.
И этот Авторитет, говорящий так властно во мне, заставляет меня понять и мою личную незначительность, и мое личное бессилие, подтвердит, как подобает, Синархию и служит ей, как она того заслуживает.
Вот почему я призываю отовсюду души, чтобы получить их помощь, обещанную нашей верности.
Они сделают то, что совершить я хотел бы — иметь силу, если бы это не было делом всего человеческого Духа в согласии с божественным Духом, одаренным теми орудиями, которых недостает мне.
А теперь да будет мне позволено почтительнейше обратиться к уважаемому главе моей Церкви.
ПРЕСВЯТОЙ ОТЕЦ!Не без умысла я позволяю себе в этой книге благоговейно коснуться двух понтификалъных вершин Человечества, взывая к ним.
В пророчествах нашей святой Церкви Пий IX назывался Crux de Crue — крест, снятый со креста. Ваше верховное главенство, Пресвятой Отец, возвещает о свете в небе, Lumen in Coelo.
Поистине освещена уже священная дорога будущих Верховных Понтифов.
Реализуя все, что было предсказано вдохновенными лицами Ирландии, они скоро смогут прославить Христа, проповедуя в Государствах мир Человечества: Gloriam olivae, славу мира, а также сияние Мудрости и Знания.
Вот почему, во имя религиозной и сыновней свободы, я преподношу Вашему Святейшеству мои четыре «Миссии».
В этот тяжелый и мрачный час я не испрашиваю для этих моих трудов ни суждений о них, ни публичного благословения от Вашего Святейшества, но только желаю, чтобы их изучили все ученые, мудрецы и святые, подчиненные Вашему Авторитету и просвещенные Вашим мудрым влиянием.
Мирянин, верный Духу Моисея и Христа, я ничего не сказал в этих трудах такого, чего бы не знали самые трудолюбивые из этих уважаемых стражей кафолической Универсальности и божественного Предания.
И, как советовал Фенелон, я дошел до пределов своего понимания и веры на пути, который до меня был пройден Отцами Церкви, от Александрийцев до Герзона.
Я не побоялся подвергнуть свою христианскую веру испытанию Универсальностью человеческого Духа и всеми проявлениями, вызванными божественным Духом в Мудрости и Науке всех времен и всех народов.
И не мне принадлежит право решить, вышел ли я, как христианин и католик, победителем из этого страшного испытания. Судить об этом может лишь Собор духовных пастырей всех вероисповеданий и ученых всех наших Университетов.
А потому, обращаясь к главе владеющего этим правом интеллектуального Собора, я осмеливаюсь просить у Вашего Святейшества, чтобы изучение этих трудов выполнялось под эгидой мудрости и милосердия этого Собора.
Я думал и продолжаю думать, что наступил час, как это было во времена Магов, великого обновления земли, являющегося социальной жатвой того, что апостольская и воинствующая Церковь, под руководительством своего божественного Основателя, сеяла в течение 19 веков в душах людей.
Я думал и продолжаю думать, что теперь мы на заре второго пришествия нашего Господа Иисуса Христа и научного Его прославления всеми членами Его социального Тела здесь, на земле.
Я верил и верю не только букве, но и духу я священных текстов, Мистерий, Таинств и Символов.
Будучи мирянином, я не советовался ни с одним священником, боясь увлечь его на путь свободы, пользоваться которой разрешается лишь современной независимой науке.
Но значение моих трудов было бы искажено, если бы их можно было истолковать как новшество.
Поэтому, Пресвятой Отец, я, как смиреннейший и почтительнейший сын церкви, повергаю их к стопам Вашего Святейшества.
Я не скрываю от себя, что это письмо может удивить тех, кто, принадлежа к различным Церквам и университетским и философским школам различных стран, интересовался моими «Миссиями».
Вследствие всех политических ошибок, которые я отметил в Истории общего Правления Христианства, греческая Церковь, англиканская Церковь, разные протестантские Церкви и все рационалистические школы, вышедшие из наших Университетов, ненавидят Папство.
Не нужно скрывать от себя этой правды или искать какого-либо улучшения этого положения путем политики, создавшей его.
Этот заколдованный круг существует уже давно, и он был признан общественным правом Европы в силу дипломатического постановления, изданного в 1648 году на Вестфальском конгрессе представителями европейских держав.
Я достаточно глубоко исследовал этику и эстетику Христианства и рамидского Цикла, чтобы никто не заподозрил меня в сектантстве.
Вот почему я не боюсь положить перед врагами последующие соображения, будучи уверен, что эти соображения понемногу сблизят этих врагов с принципами социальных Наук и Искусства в этом вопросе.
Кульминационная точка европейского государственного строя, Верховный Понтификат, уже незримо пребывал в римском Епископстве, в итальянском Главенстве, в латинском Патриаршестве и в Соборе духовенства Западной Церкви, как источник жизни пребывает невидимо в четверной оболочке зародыша.
Верховный Понтификат является этим источником жизни; все остальное — только элементы зародыша, его окружившего, чтобы он мог родиться и умереть, а затем воскреснуть от всех стесняющих его составных частей.
Вместе с Понтификатом Пия IX древнее Папство окончательно умерло для политической жизни и для феодальной революции Средних веков.
Начиная со Льва XIII, обстоятельства неполитического характера, совместимые с Верховным Понтификатом, открывают возможность его возрождения.
Но если Папство было вынуждено оставаться национальным и римским, то не может ли быть то же самое с Верховным Понтификатом, если он осуществится интеллектуально и социально?
Теократическая сущность Верховного Понтификата лежит в синтезе и Универсальности всех Наук и Кафоличности всех религий, каковы бы они ни были.
И как иудеохристианское исповедание едино в своем глубочайшем Познавании, так Иудео-Христианство является одним телом в своем божественном принципе и в своем социальном завершении.
Это настолько истинно, не только в области Науки, но и в области исторических подтверждений, что последний Собор нашей латинской церкви добровольно сложил с себя права, чувствуя себя недостаточно сильным, чтобы реализовать или восстановить кафолическую доктрину и Кафоличество в современном Христианстве.
Непогрешимость, в конце концов, является чистым вексельным бланком, который латинские епископы выдают римскому Папству, чтобы освободить Верховный Понтификат от всякого сектантства и чтобы он, в свою очередь, освободил их от их собственного социального бессилия, согласно своему желанию и вдохновению, получаемому от Бога и всего Христианства.
Здесь я обращаюсь ко всем иудеохристианам, не принадлежащим к римскому вероисповеданию, и позволяю себе обратить их особенное внимание на вышеизложенный факт.
Вот его возможные последствия:
Если Верховный Понтиф, поставленный в условия, созданные последним латинским Собором, пожелает использовать в целях синархического преобразования Европы неограниченную власть, предоставленную Пию IX, то он в первый раз имеет полную возможность это сделать.
Он может обнародовать, что, начиная с известного срока, при его жизни всякое возведение в епископский сан или на престол будет иметь необходимым условием Испытание.
Он может требовать, чтобы это Испытание, доступное всем, без различия не только вероисповеданий, но и сословий, представляло собою синтез познаний, приобретаемых в европейских Университетах.
Наконец, в силу своей власти он может постановить, чтобы, начиная с сана Епископа, условия Испытания, но на сей раз носящие уже характер Посвящения, неуклонно продолжались до сана Верховного Понтифа, — и благодаря этому он сможет заранее указать своего преемника, не считаясь ни с вероисповеданием, ни с национальностью.
Тогда, впервые после разделения Церквей на Восточную и Западную, станет возможным осуществление интеллектуального и социального Единства всего Иудео-Христианства.
И впервые с того же времени право суждения об удовлетворительности или неудовлетворительности познаний реализуется в лице Верховного синархического Совета.
