Николай Сперанский - Дар шаманизма - дар волхования
Возможно, наши колдуны просто утратили некоторые шаманские черты. Например, Е. В. Аничков в книге «Язычество и древняя Русь», 1914 г., указывает, что согласно летописям, церковникам противнее всего «вертимое плясание». Вертимое плясание было понято им как акт камлания — собирания духов. Он же указывает, что волхвы, перед тем, как сделать предсказание, надолго замирали.
Нам известно, что при этом они должны были приблизить себя к состоянию смерти. Только тогда им и открывалось знание будущего. Вообще же вертящиеся на пятке кудесники, называются веретниками. От слова верея — ось вращательного движения. Называли их и виритниками, и считали сильнейшими колдунами. Отметим, что сегодня, на языческих богослужениях, техника верчения понемногу возрождается. Это техника быстрого прихода в состояние видения духов, и одновременно техника волевого изменения течения событий.
38. В девятнадцатом веке наши колдуны еще имели способности к оборотничеству. Именно оборотничество позволяет колдуну путешествовать на большие расстояния (Всеслав волком бегал до Тьмуторакни). Для шамана характерно оборотничество и путешествие, с целью поиска знания.
Просматривается у наших колдунов и склонность к состязаниям. Среди них был свой «Табель о рангах». Шаманы во все века мерялись своими волшебными способностями. Мы знаем о таких состязаниях из сказок, например, когда молодец — оборотень прячется, а властелин (властительница) ищет его по своей волшебной книге. Или, когда солдат и царь соревнуются в загадывании загадок и рассказе неведомых историй, сказка «Морока». Все это известно нам, и является нашим наследием.
Буквальное описание внешних признаков шаманской практики содержится в документальной статье Н. А. Никитиной. Как исследователь, она проводит обоснованную параллель между колдунами и шаманами. Ее статья, за 1927 год, взята нами из сборника «Русское колдовство, ведовство, знахарство», изданного в 1994 году. Другие статьи сборника бессодержательны.
В тексте статьи находим: «жена колдуна Ивана Сухова очень тяготилась свиданиями своего мужа с духами, которые происходили в лесу в дни церковных праздников. Вообще, иногда на него что-то находило, накатывала какая-то сила, и он старался скорее уйти из дому на несколько дней. По ночам он иногда стонал: говорил, что его черти душат. Жена умоляла его, чтобы он скорее их передал…». Сам же Сухов был богатый человек, пасечник. С колдовства своего денег никогда не брал — «духи не велели».
В той же статье мы узнаем, что в молодости Сухову приснился сон, как к нему явилась местная ведьма Середа, и позвала в баню. Там он увидел массу «шутов», т. е. духов. Вылезла голова, вроде лягушки, пасть с ведро. «Шуты» его туда втиснули. Он чуть не задохся. Голова его отрыгнула, и его самого стало рвать. «Шуты» заставили его съесть свою блевоту. Он съел. После этого, «шуты» стали за ним ходить.
Важны обстоятельства, при которых Сухову приснился этот сон. Молодой Сухов влюбился в местную девку. А девка, разумеется, его знать не хотела. Тогда, Сухов, решил отправиться к этой самой Середе за приворотным зельем. Дело было обычным, и в тысяче аналогичных случаев, молодой человек прозаически получал зелье за какую-то плату. Однако Сухов был впечатлителен, и его восприятие мира было много острее, чем у его друзей.
О своих обыденных впечатлений самому человеку судить очень трудно, особенно в молодости. Сухов жил и не знал, что в нем заложена «психическая бомба». Но, когда на страсть Сухова еще наложилась и необходимость обращения к ведьме, его обостренная душа этого не выдержала, и «бомба» сработала. Неожиданный душевный кризис закончился тем, что во сне психика приняла более устойчивое состояние — по нашим понятиям, образовала остров шаманического сознания, с надежным к нему доступом. За это Сухов расплачивался тем, что должен был временами общаться с духами.
Сухов был сильный колдун. Мог на лету остановить птицу, и она падала мертвой. Мог ходить по реке как по дороге. Колдовство свое он передал сыну.
Хождение по водам всегда понималось как признак святости. На счет этого известна во многих вариантах северная легенда, о том, как упрекали одного старца, что он уже много лет не был в церкви. Старец пришел к церкви по воде, и вода касалась только его пяток. В церкви он увидел, как бесенок тянет кожу, на которой не осталось места для записи грехов молящихся. Увидал, и улыбнулся. Это зачлось ему за прегрешение. И когда после молебна пошел обратно, то вода оказалась ему уже по колено. Более он молиться в церковь не ходил. Хождение по водам относится к шаманским «чудесам», или, как говорят исследователи, трюкам.
Нам интересна лягушка, которая заглатывала Сухова. Она появляется и в других сообщениях. Иногда ее роль выполняет собака, но реже. У той же Никитиной, находим.
«Колдовство всегда передается в бане. Одна женщина захотела принять силу от заболевшей колдуньи, и пришла в назначенный день. Видит, на лавке сидит громадная лягушка, больше человеческого роста, глаза горят. Старая колдунья лежит на верхней полке. В бане сидит еще и посредница между ними. Бабы приказали пришедшей раздеться донага, и колдунья велела ей лезть в рот лягушки. Лягушка прыгнула с лавки, и разинула пасть. Влезла баба туда, а вылезла через задний проход. Так, по приказанию колдуньи, она делала три раза. Потом колдунья ее спросила: „Все ли ты видела, и все ли ты теперь знаешь?“ Та сразу же все поняла, и стала с тех пор колдовать.»
При кончине колдуна, иногда за ним приходит конь, весьма похожий на Сивку-Бурку. По Никитиной, свидетели видели, как умирал колдун. Тогда жеребец огненного цвета раскрыл мордой форточку, и вытянул язык до подоконника. Колдун умер, и конь исчез.
Согласно сказке, этого коня покойник и должен передать сыну в ночи, на кладбище. И сын не полезет в его пасть, но влезет в одно ухо, а в другое вылезет — и это будет его вторым рождением — посвящением в языческое таинство владения силами мироздания.
Об истории этого коня повествует сказка «Буря — богатырь Иван — коровий сын» он же Иван Быкович. По ее сюжету, трое братьев стоят у Калинового моста, у Черного моря. Там столб стоит. На нем надпись, что выезжают тут три змея. Змеи 6–9 — 12 голов. Дежурит Буря, он видит: «Появился кувшинчик и начал плясать. Буря не стал на его смотреть, нахаркал, наплевал на него, и разбил вдребезги. Вдруг утка крякнула, берега звякнули, море всколыхалось — лезет Чудо-Юдо — мосальская губа; свистнул — гаркнул: Сивка — Бурка, вещая каурка! Стань передо мной как лист перед травой!
Конь огненный: бежит — земля дрожит из ушей и ноздрей дым столбом валит, изо рта огненное пламя пышет. Стал перед ним как вкопанный.»
Этот сюжет сообщает, что Сивка-Бурка изначально был конь Змея, (а этот змей — сына Вия, как выясняется по дальнейшему сюжету сказки). Сивка становится конем богатыря, не гнушающегося и магии. Впоследствии, со смертью богатыря, Сивка (приносится в жертву) уходит под землю. Но он может быть вызван от туда унаследовавшими его колдунами. Он же — Сивка, и увозит колдунов после их смерти.
Вернемся к феномену передачи колдовства. Оно происходит от старого и немощного колдуна, который лишается силы, к молодому, который эту силу берет. Дар колдовства может возникнуть у человека сам по себе, но он же может быть передан как вещь. В бане, с участием лягушки, или у смертного одра через рукопожатие — в данном случае это лишь условности обряда.
В первую очередь отметим, что это возможно лишь при глубокой вере в такой способ передачи колдовства. Во-вторых, это, невозможно, если тот, кто получает дар, не загипнотизирован должным образом или его сознание не изменено. Получающий дар ученик должен находиться в колдовском или шаманическом состоянии сознания. Он же при этом берет духов! А если это не так, то он просто ничего не сможет взять. Поэтому сам ритуал передачи колдовства в нашей традиции, равнозначен шаманскому посвящению.
Влезание в пасть лягушки или вообще пролезание через тесное отверстие, является отражением психикой перехода от границы обыденного сознания к шаманическому острову. Вылезание из лягушки — означает возвращение. Баба, принимавшая колдовство, делала это трижды, чтобы образовавшиеся при этом новые связи в сознании, закрепились. Те, кто отказывался проходить через такую пасть, колдунами не становились. После отказа, они часто становились душевнобольными, и умирали в течении года.
39. Наконец, чтобы выйти за пределы упрощенной схемы колдун — знахарь, надо указать на такой важный волшебный персонаж русской традиции как отставной или беглый солдат. Сам факт отставки или побега означает исключение человека из естественно организованного мира, к которому он был «приписан» стечением обстоятельств жизни. В обоих случаях он «выпущен» на свободу, и отвечает сам за себя. Будучи как бы не развязанным с этим миром, он начинает приобретать способности, отличные от обыденных.
