Хольгер Керстен - Иисус жил в Индии
Именно Матфей, еврейский евангелист, приводит изречение Иисуса, остающееся поистине уникальным для всей древней истории и откровенно скандальным с точки зрения еврейского мировоззрения: «Ибо я пришел разделить человека с отцем его, и дочь с матерью ея, и невестку с свекровью ея». И далее, словно предвосхищая откровения Фрейда, Спаситель добавляет: «И враги человеку домашние его». (Мф. 10:35–36). В наши дни широкое распространение получило мнение, что отношение Иисуса к семейным связям, отрицание их непреложности и безупречности оказалось совершенно уникальным явлением в рамках современной ему культуры. Но разве не это учение прокладывает прямой путь к полному отрицанию эгоизма и самодовольства как в помыслах, так и в поступках? Для того чтобы обрести спасение, человек должен суметь освободиться от всех личных и индивидуалистических настроений и разрушить все препоны эгоизма. До тех самых пор, пока человек не в состоянии освободиться от земной алчности и суетных желаний, он остается прикованным к замкнутому циклу последовательных рождений. Иисус же позволяет себе не заботиться о выполнении бессмысленных, бесполезных и пустых законов и даже нередко нарушает еврейское законодательство. Ведь именно демонстративное пренебрежение законами шабата в конце концов и привело его к распятию.
Будда и Иисус — попытка сравнения
До прихода на Землю Будда пребывает на небесах, среди богов, в образе духовного существа. Затем, по собственной доброй воле, он снисходит до того, чтобы творить земное благо. Подобно рождению библейского Христа, рождение Будды окружено атмосферой чуда. Ангелы объявляют его Спасителем и предупреждают мать: «На тебя снизойдет вся радость, царица Майя, возрадуйся и исполнись счастья, ведь рожденный тобою младенец — святой!»
В буддизме есть и собственный Симеон. Святой старец Азита предсказывает рождение Будды точно так же, как богобоязненный старец Симеон предрекает приход Мессии. Ведомый Богом, перед смертью предсказатель приходит к новорожденному младенцу, берет его на руки и, исполнившись блаженства, пророчит: «Вот несравненный, недостижимо превосходящий всех человек… этот мальчик достигнет высшего просветления; тот, кто способен созерцать высшую чистоту, приведет в движение колесо мудрости. Он сумеет сострадать и заботиться о благе многих других. Вера его широко распространится».
Симеон тоже берет ребенка на руки и произносит: «Ныне отпущаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром; Ибо видели очи мои спасение Твое, Которое Ты уготовал пред лицем всех народов, Свет к просвещению язычников, и славу народа Твоего Израиля» (Лк. 2:29–32). Даже самые осторожные ученые не сомневаются в том, что евангельские идеи берут свое начало непосредственно в буддизме. Еще во время ученичества Будда свободно владеет священными текстами. Он отправляется в недалекое путешествие, во время которого исчезает. Его начинают искать, и вскоре обнаруживают погруженным в глубокую медитацию. Невозможно не заметить аналогии с двенадцатилетним Христом, которого родители нашли в храме увлеченно беседующим с учеными книжниками.
В возрасте примерно тридцати лет, то есть в том же возрасте что и библейский Иисус, Будда начинает свой духовный путь. Соблюдая пост и исполняя епитимью, он подвергается искушению точно так же, как Иисус, соблазняемый дьяволом после долгого, продолжающегося сорок дней и сорок ночей, поста. Аналогичный опыт искушения пережил и Зороастр; этот же, столь популярный на востоке мотив, появляется и в житиях христианских святых.
Подобно Иисусу, Будда скитается в обществе своих учеников, ведя исключительно скромный образ жизни. Общается он с ними, изъясняясь, главным образом, афоризмами, образами и метафорами. Как и у библейского Христа, у Будды двенадцать учеников. Первыми его последователями становятся два брата, опять-таки в полном соответствии с первыми учениками Христа. Верные приверженцы Будды, призванные учителем, собираются под смоковницей, которая представляет собой символ буддизма. Иисус тоже встречает одного из своих последователей именно под этим деревом. И Будда, и библейский Христос сталкиваются с предательством одного из своих учеников, и в то же самое время пользуются поддержкой самого верного и любимого из них. Девадатта, предатель Будды, не достигает успеха в своих происках, однако, так же, как и Иуду, его ждет печальный конец.
С тем же пылом, с каким Иисус критикует фарисеев, ортодоксальных приверженцев Торы, Будда подвергает осуждению учение Браминов, ортодоксальных последователей Вед, зажатых в узкие рамки ритуала: «Торгаши ученностью, жрецы плетут сети своих речей и неизменно присутствуют повсюду, где зарождается зло».
Похожие слова Иисус говорит о фарисеях: «Связывают бремена тяжелыя и неудобоносимыя и возлагают на плеча людям; а сами не хотят и перстом двинуть их. Все же дела свои делают с тем, чтобы видели их люди; расширяют хранилища свои (*) и увеличивают воскрилия одежд своих» (Мф. 23:4–5).
Будда определяет браминов в следующим образом: «Вы лакируете свою внешность, а внутри остаетесь грубым, неотесанным деревом». Иисус разоблачает лицемерие фарисеев: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты». (Мф. 23:27).
Иисус порицает кровавые жертвы, приносимые евреями, так же, как и Будда решительно отвергает кровавые жертвы браминов. Будда осуждает ритуал омовения, а вместе с ним и поверхностные понятия о чистом и нечистом, и аналогичным образом Иисус выступает против подобных предрассудков.
Идеи буддизма в учении Иисуса
Тесная связь межу этическими учениями Будды и Иисуса хорошо известна. Как тот, так и другой осуждают убийство, воровство, ложь и беспорядочные сексуальные связи. Оба требуют почтения к старшим. Оба высоко ценят покой в сердце. И Будда, и Христос стремятся преодолеть зло добром, учат любить врага своего, советуют не увлекаться излишним накоплением земных сокровищ и милость предпочитать жертвоприношениям. Параллели между учениями весьма многочисленны, а некоторые мысли совпадают почти буквально. Будда называет себя «сыном человеческим» — и так же, как Иисус, величает себя «пророком», «Господом», «учителем». Будду называют «Оком мира» и «Несравненным светом», что соответствует относимым к Христу эпитетам: «Светоч мира» и «Свет истины».
Самооценка Будды и его понимание собственной роли столь же высоки, как и у библейского Христа. Так, Будда изрекает: «Я знаю Бога, Его царство и тот путь, который ведет к Нему. Я познал это так же, как тот, кто вступил в Брахмалоку (царство Божие) и рожден в ней». Далее он продолжает: «Верящие в меня и любящие меня неизбежно обретут рай. Верящие в меня могут быть уверены в спасении».
Это высказывание удивительно близко словам Христа, обращенным к святому Иоанну: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое, и верующий в пославшего Меня имеет жизнь вечную; и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5:24). И далее: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет» (Ин. 11:25).
Будда говорит ученикам: «Те, у кого есть уши, пусть слышат». Он творит чудеса, исцеляет недужных, возвращает зрение слепым, слух — глухим, движение — увечным. Он проходит по водам Гага так же, как Иисус по глади озера. Ученики Иисуса тоже обретают способность творить чудеса, подобно ученикам Будды. Например, умение святого Петра ходить по водам ранее встречается среди последователей Будды. И точно так же, как тонет очнувшийся от медитации ученик Будды, святой Петр начинает тонуть при первом же сомнении в истинности собственной веры. Так же, как Господь спасает Петра, Будда помогает своему ученику. Тот факт, что Новый Завет заимствовал идею о возможности глубоко верующих ходить по поверхности воды, очевиден, поскольку сама идея подобного чуда совершенно не известна евреям, однако давно и широко распространена в Индии.
Будда, так же как и Иисус, никогда не творит чудес, стремясь произвести впечатление на окружающих. Вот что он говорит йогину, который после двадцати пяти лет покорности и послушания обрел способность пересечь реку по поверхности воды, даже не замочив ног: «Ты просто зря тратил ради этого и время, и силы — ведь стоило лишь совсем немного заплатить лодочнику, и он быстро перевез бы тебя на другой берег». Однако постепенно в буддизме Махаяны чудеса приобретают столь же значительную роль, как и в христианстве, и в исламе. Народным массам, какова бы ни была их религия, свойственно очаровываться магией, чудесами и внешними свидетельствами, воспринимая в первую очередь не духовную сущность, этос, а внешние атрибуты. Как правило, люди хотят, чтобы нечто происходило ради них, а не через них.
