Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику
— И что будем делать дальше?
— Я думал, что у тебя будут еще вопросы.
— Нет. Вопросов у меня больше нет. Точнее, они есть, но я пока не могу их сформулировать.
— Тогда, давай полетаем над Землей.
— Знаешь, я как-то не совсем одета для выхода в свет.
— Вот незадача! Кстати, а как ты думаешь, что больше шокирует людей, если они вдруг нас увидят: дама, появившаяся обнаженной в общественном месте, или тридцатиметровый крылатый змий?
Ира рассмеялась.
— Пэфуэм, а у тебя с чувством юмора все в порядке, однако.
— Знаешь, Ырэа, действительно, никогда не жаловался!
— Я, вообще-то, имела в виду, говоря, что не одета, лишь то, что могу замерзнуть.
— Тебе разве холодно?
— Нет.
— Ты под моей опекой сейчас, и потому тебе не холодно здесь, в пещере, и не будет холодно даже в Антарктиде.
— Понятно.
— Вообще-то, выбор за тобой. Я могу просто тупо и банально отнести тебя к твоему дому, так как сама ты дорогу вряд ли отыщешь. А могу прокатить над всей Землей, а потом закинуть в точку выбора, из которой ты сможешь по собственной воле либо вернуться домой и дальше жить как Палладина Ирина Борисовна, либо принять змиево воплощение и пожить во Вселенной под своим змиевым именем Ырэа, либо принять любое другое, из возможных в системе миров Вселенной, воплощение, либо покинуть Вселенную и вернуться в сферу высших. В этой точке ты не будешь человеком, и над тобой не будет довлеть ничего человеческого, а потому — это будет твой истинный выбор. Решай. Я подчинюсь любому твоему желанию.
Ира задумалась.
— Давай-ка вокруг Земли, а потом в точку выбора.
— Не страшно?
— Страшно.
— А как, по-твоему, страх — это зло?
— Нет. Страх — это предвкушение неизвестности. По крайней мере, тот, что я испытываю сейчас.
— Тогда полетели!
— Подожди, один вопрос.
— Давай.
— А люди тебя не видят?
— Если хочешь, чтобы в свет вышла новая порция сенсационных статей и опровергающих их научных работ, можем прикола ради приземлиться, скажем, на Красной Площади в Москве. Хотя нет. В Москве сейчас темно. Лучше у Белого Дома в Вашингтоне.
— Понятно. Прикалываться не будем. Не хочется, конечно, лишать хлеба журналистов и ученых, но пусть лучше более актуальными проблемами занимаются.
— Пусть занимаются. Ты права. Так что? Полетели?
— Полетели!
— Тогда садись.
Пэфуэм пригнул шею к самой земле.
— Не бойся! Не свалишься в любом случае. Я ведь змий, а не лошадь и не самолет, а значит, полная безопасность гарантирована.
Ира вскарабкалась на него и стала пытаться усесться верхом. Тело Пэфуэма оказалось слишком широким для этого, а Ира не умела садиться на шпагат.
— Усаживайся, как тебе удобно. Я же говорю: я не лошадь и не самолет, не свалишься в любом случае. Я чувствую тебя, так что сможешь даже менять положения во время полета, и ремни безопасности тебе не понадобятся. Кстати, если хочешь, можешь и улечься.
Ира вняла совету и разместилась на его спине с максимально возможным комфортом.
Пока Ира общалась с Пэфуэмом, она не особо обращала внимание на его габариты — просто не до того было. Теперь же, увидев его, что называется, во всей красе, она ума не могла приложить, как такая махина очутилась в этой пещере и как собирается из нее вылезать. Правда, теперь стало понятным, почему на подступах отсутствует лес. Еще поразило Иру то, что сидеть на камнеподобных чешуйках, величиной с ладонь каждая, оказалось на удивление удобно и даже как бы мягко.
— Я могу моделировать твои ощущения, — пояснил Пэфуэм.
— Ощущения можешь, а настрой, или кодировку, или… ну, в общем, ты понял что, нет? — ехидно спросила Ира.
— Ощущения — это сигналы от органов чувств. В их моделировании нет никакой сложности. Я посылаю тебе сигналы соответствующих параметров, твои органы чувств улавливают их, как антенны, а мозг преобразует в соответственные ощущения — все просто. А настройка — это особые категории личностных энергий, особые коды. На них можно влиять, но моделировать — нет.
— Ясно.
Тем временем Пэфуэм пробирался к выходу из пещеры и делал это столь изощренно, что Ира не уставала дивиться его изысканным движениям.
— Телу змия доступно очень многое — как-никак для себя создавали, — не без гордости прокомментировал Пэфуэм.
За пределами пещеры уже царила ночь.
— Куда летим? — спросил Пэфуэм, остановившись у самого выхода.
— Навстречу солнцу, — ответила Ира.
— Как скажешь, — проговорил Пэфуэм и взмыл в небо.
Глава 52
Точка выбора
Над безлюдными территориями Пэфуэм летел очень низко и медленно, над поселениями людей взмывал в самую высь и несся с бешеной скоростью — Ира с трудом различала лишь вереницы огоньков внизу.
— Так значит, люди могут видеть тебя? — спросила Ира.
— Конечно, могут, если я вхожу в зону их восприятия, — ответил Пэфуэм.
— А пламя изрыгать можешь?
— А как же!
Они пролетали над каким-то городом. Пэфуэм взял чуть левее и, как только город окончательно скрылся в темноте, выпустил из пасти целый сноп золотисто-красного огня, после чего вновь поменял направление.
Над горизонтом стали появляться первые лучи солнца.
— Где мы?
— Над Памиром. Извини, насчет посадки у Белого Дома, это, как ты понимаешь, была шутка, так что, когда станет совсем светло, будем лететь только там, где нет населенных пунктов. Можно было бы, конечно, лететь повыше, но там ты не сможешь нормально дышать.
— Да, конечно. Я понимаю. Кстати, а как насчет самолетов?
— Все их коридоры я знаю, а радары меня не засекают.
— Что-то вроде противорадарной установки?
— Угадала.
— Это я по аналогии с моими органами чувств. Ведь если ты на них воздействовать можешь, так чем радары хуже?!
— Верно.
— Слушай, но ведь ты тогда должен уметь и для людей невидимым становиться, даже если находишься в зоне их восприятия?
— Догадливая! Я и становлюсь, если при этом не нужно по ходу одной даме создавать оптимальный температурный режим и комфортные тактильные ощущения, следить, чтобы она на землю не свалилась и чтобы не испытывала неудобств во время общения, то есть, чтобы ей не приходилось кричать и прислушиваться. Возможности в зоне человеческого восприятия у меня, конечно, широкие, но отнюдь не безграничные.
— Извини.
— Да ладно! Есть хочешь?
— Не отказалась бы. А что, можно?
— Сейчас попробуем, — Пэфуэм взял круто влево, и вскоре они уже летели над океаном.
— Слушай, либо я ничего не смыслю в географии, либо ты через проходы проскакиваешь.
— Не без этого.
Пэфуэм спланировал над одним из небольших островов и плавно опустился на морской берег.
— Пэфуэм, а кто проходы сделал?
— Предлагаешь выдвинуть на соискание Нобелевской премии? Никто их не делал. Сами собой получились. Вначале хотели залатать, а потом поняли, что с ними даже удобнее.
Ырэа, творчество — это сложное многоуровневое преобразование энергий. Человек, занимаясь творчеством, делает то же самое, вот только не может проследить все уровни преобразования энергий вплоть до двоичного. Основное творчество человека, так или иначе, связано с преобразованием так называемой материи, но и материя, и составляющие ее вещества — тоже энергии. Воплощение человек приспособлено к такому творчеству.
Мы же в своем творчестве не занимаемся преобразованием материи и вещества так, как это делает человек. То есть, создавая, к примеру, планету, мы не лепим и не ваяем — мы преобразуем энергии совершенно иным образом, и планета создается как бы сама собой. А поскольку это творчество, заранее никто не знает, что в конечном итоге получится. Мы не занимаемся мастерством и, тем более, серийным производством — эти функции, если они становятся необходимы, возлагаются на безличные энергии, как, допустим, в клепании форм единого образца для воплощений.
Так вот, каждое наше творение уникально, а потому его конечный результат непредсказуем. Понимаешь, энергии, которые мы преобразуем, само собой, не осознают себя так, как мы с тобой, и не имеют воли, но они живые, они способны влиять на процессы в соответствии с естественными законами, которыми управляются. Получается так, что они становятся как бы соавторами творения, направляя и перенаправляя изначальные идеи преобразования своим поведением в преобразовании. А привнесенные их влиянием детали, зачастую лишь кажутся досадными просчетами.
— Все гениальное — следствия ошибок?
— Что-то вроде того. Однако я собирался тебя накормить.
Пэфуэм, не сходя с места, обшарил, как показалось Ире, по меньшей мере, чуть ли не половину острова и устроил ей целый пир.
