Бхагван Раджниш - Вечное Дао. Беседы о «Дао Де Цзин» т. 3
Через три голодных дня наступила ночь полнолуния; он посмотрел и изумился — на небе было никакое не красивое лицо, а кусочек хлеба, чапатти...
Когда нужды тела удовлетворены, внезапно поэзия, искусство, музыка, танец, литература, философия — все это становится чрезвычайно соблазнительным. Новый зов слышен в сердце. Когда потребности ума тоже удовлетворены, тогда впервые Бог, религия, медитация, экстаз — они становятся важными. И начинается поиск. Вот в чем разница между этими тремя словами: если удовлетворены потребности тела, это цивилизованная страна; если удовлетворены потребности Ума, это культурная страна; и если все духовные потребности удовлетворены, это религиозная страна.
До сих пор религиозных стран не существовало. Самое большее — некоторые цивилизации достигли уровня культуры, не более того. До сих пор в мире не было ни одной религиозной страны. Люди считают Индию религиозной, но ни одна страна еще не была религиозной. Когда-то Индия достигла пика культуры — в дни Кришны, пять тысяч лет тому назад — и тогда возникла новая потребность, поиск Бога.
Сейчас в Америке почти такая же ситуация: начался глубокий внутренний поиск.
Цивилизация помогает, необычайно помогает, потому что она выносит все скрытые беды ума на поверхность. И вы должны узнать их все, чтобы превзойти их — другого пути нет. Только опыт того, что ничто на этой земле не может вас удовлетворить, что ничто телесное или умственное не может вам особенно помочь... Хорошо, телесные потребности удовлетворены — что дальше? Прекрасно, вы наслаждаетесь музыкой и поэзией; затем однажды вы неожиданно чувствуете разочарование — к чему все это? Вы играете в слова и колебания воздуха. Это не приносит глубокого удовлетворения.
Только религия может принести удовлетворение. Только религия может стать исполнением; она касается вашего самого сокровенного внутреннего ядра. Но цивилизация создает ситуацию, в которой религия становится возможна.
Осознает ли целое себя?
Нет, оно ни сознательно, ни несознательно. Вот что означает сверхсознание. Несознательность — это состояние сна: вы не осознаете себя. Сознательность — это самоосознание: вы осознаете себя. Но оно создает разделение: «я» и осознание этого «я». Вы становитесь двумя. Целое ни сознательно, ни несознательно — целое сверхсознательно, потому что нет никакого разделения между «я» и осознанием.
И когда вы становитесь едины с целым, вы также ни сознательны, ни несознательны. Либо вы и сознательны, и несознательны. В некотором смысле вы несознательны, потому что нет «я», которое можно осознавать; и в некотором смысле вы сознательны, потому что вы предельно алертны.
Если вы можете себе представить — это трудно представить — если вы можете представить состояние, в котором нет «я», а есть только осознание — нет никого, кто осознает, есть только осознание, — тогда есть покой, похожий на сон, и есть бдительность — такая же, как во время вашего бодрствования.
Но нужно запомнить одну вещь: все, что вы знаете, неуместно, когда вы говорите о целом. Все, что вы знаете. Вам известно две вещи: несознательность и сознательность; и то и другое неуместно. Либо соедините их вместе, либо отбросьте их вместе.
Целое совершенно другое. Все, что вы знали до сих пор, не может стать рамками для него. И об этом больше ничего нельзя сказать, поскольку, что бы я ни говорил, мне придется пользоваться вашими словами. А тогда непонимание неизбежно.
Поэтому лучше пойти в целое и познать его, чем задавать вопросы о нем. Спрашивайте о себе, потому что здесь есть проблемы, и эти проблемы нужно решать. С целым нет проблемы — забудьте о нем. Задавайте вопросы о себе, чтобы они могли разрешиться.
Однажды, когда вы пойдете в целое, вы узнаете. И другого способа узнать нет. Только это я могу сказать — и это не информация, это всего лишь намек, не принимайте его слишком буквально: целое сверхсознательно. Оно и сознательно, и несознательно — и одновременно ни сознательно, ни несознательно.
Художник является художником в меру своего творчества. Разве творчество — не действие? И разве большинство художественных произведений не есть результат действия, достижения, небытия? Если бы художник просто был, он не создавал бы никакого искусства. Неужели мир без искусства — это то, что вы имеете в виду? Неужели это конец творчеству?
Этот вопрос нужно разделить на несколько частей. Первая часть:
«Художник является художником в меру своего творчества».
Значит, вы понимаете неправильно. Художник является художником только в той степени, в которой он позволяет творчеству случиться. Это не он творит. Если он творит, он не творец. Возможно, он компонует вещи, но он не творец. Он может быть ремесленником, технарем, но он не художник.
Например, если вы пишете стихотворение, вы можете написать его по всем правилам поэзии, в нем не будет ни одной ошибки — но оно не будет поэзией. Грамматика будет в полном порядке, язык абсолютно правилен, ритм, метр — все на месте, но это будет все равно что мертвое тело: все в порядке, но тело мертво. В нем нет души. Вы не поэт, вы можете быть ремесленником. Вы можете составить стихотворение, вы не можете создать его.
Когда вы творите, вы должны полностью исчезнуть со сцены. Когда вы творите, Творец созидает через вас — это не вы. Все великие поэты, все великие ученые знают это — что когда их нет, через них начинает течь что-то; нечто овладевает ими. Нечто большее, чем они, течет через них, просачивается сквозь них; они — не более, чем проводники.
Художник является художником настолько, насколько он позволяет творчество — не то, что он делает это; это не действие. Вот почему вся старая поэзия анонимна. Никто не знает, кто создал Упанишады — такие прекрасные, необычайно утонченные. Никто не знает, кто создал пещеры Аджанты и Эллоры — они анонимны. Никто не знает, кто создал поэзию в камне — Каджурахо. Неизвестные мастера. Старые художники хорошо понимали: это было не их творчество, их имен не должно быть там. Они не подписывались.
Творец — Бог, они были всего лишь средствами, которыми он пользовался; и они были благодарны за то, что избраны быть Его сосудами.
Все первоклассные поэты, артисты, художники, музыканты, ученые знают; только художники второго сорта не знают этого. Художник второго сорта — подражатель. Он подражает первоклассным людям. Тогда он — эго: «Я созидаю». Ни один художник, достойный называться художником, никогда не провозглашал себя творцом.
«Разве творчество — не действие?» — Нет. Творчество есть недеяние. Многое происходит, но нет никого, кто делает это.
«И разве большинство художественных произведений не есть результат действия, достижения?» — Нет. В тот миг, когда появляется достигающий ум, рождается безобразное, а не искусство, не красота. Чем больше достигающего ума, тем больше уродства.
Когда ума нет, расцветает красота, рождается изящество, которое не принадлежит этой земле.
«Если бы художник просто был, он не создавал бы никакого искусства», — нет, лишь тогда он создал бы искусство. «Неужели мир без искусства — это то, что вы имеете в виду?» — Нет, мир уже и так лишен искусства.
Я имею в виду мир, который до краев заполнен искусством. Но есть два типа искусства: искусство ремесленника — псевдоискусство; и искусство художника.
В мире слишком много псевдоискусства. Настоящее, подлинное искусство исчезло. Ему пришлось исчезнуть, потому что подлинное искусство может случиться только в подлинных существах. Неподлинные существа — неужели вы думаете, что они могут создать подлинное искусство? Оно течет через вас. Поэзия приходит из глубочайшего центра поэта; если центра нет, если поэт не центрирован, если сам поэт не имеет корней, живет на поверхности — как может его поэзия двигаться в глубочайшие сферы его существа? Эта поэзия будет всегда меньше, чем поэт.
Вы можете обмануться, потому что вы тоже не подлинны. В фальшивом мире, где маски превратились в реальность, а изначальные лица полностью забыты; где реальные вещи исчезли; где розы не цветут больше на кустах, а производятся на пластмассовых заводах; где сам человек больше не естественное существо, а искусственная вещь, — в этом мире подлинное искусство, несомненно, умирает.
Мне хочется, чтобы весь мир был полон подлинным искусством, чтобы он пульсировал им, жил с ним, потому что это единственный путь: через подлинное искусство, настоящее искусство вы превосходите его. Если музыка настоящая, вы вскоре двинетесь в медитацию, так как музыка дает вам только небольшой проблеск медитации, больше ничего.
Если она настоящая, она даст вам проблеск; если она не настоящая — какой стала вся поп-музыка в мире: не настоящая, поверхностная — она может дать вам небольшой катарсис, она может привести вас в определенное состояние ума, в котором вы можете забыться; она может слегка отравить вас — это алкоголь. Вот почему поп-музыка такая громкая — она топит вас; вам приходится забыть себя, такая она громкая. Как вы можете помнить себя в таком грохоте? Вы забываетесь. Это как наркотик.
