Ли Кэрролл - Праздник цвета индиго
Как мучительно было видеть постепенное отрешение от мира этого чудесного и одаренного ребенка! По характеру она вовсе не молчунья, но всем остальным просто трудно в это поверить.
В школе у нее есть замечательные маленькие друзья, хотя ни с кем из них она не разговаривает. Эти дети часто окружают ее со всех сторон, словно берут в защитное кольцо. Кэти и ее лучшая подруга общаются без слов и прекрасно ладят.
Мои "полезные советы" другим родителям:
Живите со своим ребенком ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС. Думайте о том, что происходит сегодня. Не старайтесь разглядеть издалека весь предстоящий путь.
Самое главное — любовь, терпение, одобрение и терпимость!
Поймите, что это лишь часть большой картины. Не добивайтесь ничего силой, не оказывайте давления, иначе ребенок еще больше замкнется в себе.
По возможности, избегайте применения лекарств (нашу дочь они чуть не погубили).
Помните, что они все еще дети. Вообще говоря, им просто хочется жить «нормальной» жизнью — во всяком случае, именно сейчас. И мы им по-прежнему очень нужны.
Закари и Тайлер Робин Роуни
Я мать-одиночка, у меня двухлетние мальчики-близнецы. Оба они, конечно же, Индиго, и у обоих проявляется много типичных симптомов СНВ и СНВГ. Только что, меньше чем за два дня, я прочитала "Дети Индиго". Никакими словами не выразить ту благодарность, какую я испытываю к вам за то, что вы написали этот просветляющий шедевр! Я читала его просто запоем!
Хочу рассказать две истории о своих «ангелочках». Первый год после появления мальчиков на свет мы втроем жили в одной спальне в доме моих родителей (слава Богу, что они были рядом). У каждого малыша была своя колыбель, а у меня — кровать. В тот год они практически никогда не спали ночью, так что я из тех мам, которые вечно недосыпали и страдали депрессией.
Однажды ночью, когда я уже успела в очередной раз нареветься, я лежала в постели и смотрела, как спят мои малыши. Вдруг Закари громко расхохотался. Он смеялся так заливисто, что я не сомневалась, что мои родители сейчас тоже проснутся. Я заглянула в колыбель и увидела, что над ним парит яркий золотистый лучик. Я была ошарашена. Тут он затих, и я подошла поближе, чтобы лучше разглядеть этот странный луч. Но свет уже погас, а Зак крепко спал с улыбкой до ушей. Это была улыбка существа, которое знает все, что только можно знать, — улыбка умиротворенности. Как ни парадоксально, так улыбался мальчик, который и секунды не сидит на одном месте, он всегда в движении.
Что до Тайлера, то он «видит». Помню, однажды, когда ему было года полтора, я помогала ему выбраться из машины на стоянке у супермаркета. Он глянул на припаркованную рядом машину, ткнул пальцем и сказал: «Ангел». Он увидел ангела на заднем сиденье той машины. Мне поразило, что он знает само слово «ангел» — не говоря уже о том, что умеет его произносить! На протяжении следующего года он довольно часто показывал пальцем на ангелов (обычно в других машинах). Ангелы снятся ему до сих пор — а порой он и себя видит во сне ангелом. Какое чудо!
Судьба благословила меня двумя прекрасными и бесценными подарками. Они — мои ангелы!
Спасибо вам еще раз. Я до конца жизни буду благодарна вам за эту книгу.
* * *
Мы уже говорили, что получаем много писем. Конверт со следующей историей всегда оставался на самом верху большой стопки, и мы точно знали, что непременно включим этот рассказ в новую книгу. Над таким рассказом едва ли посмеются даже скептики, ведь речь пойдет о борьбе ребенка за жизнь и о том, что чувствовала при этом его мать. Бывают ли на свете чудеса? Понимают ли Индиго, какие подвиги совершают? Не меняется ли мир, к которому привыкли врачи, на новую реальность, творимую силой Индиго? Прочитав этот рассказ, вы от всей души восславите Детей Индиго — и родителей, которые их растят.
"Мамочка, она не умрет!" Салли Донован
18 марта 1992 я в одночасье превратилась в гордую и в то же время исполненную благоговейного страха мать ребенка Индиго. Конечно, в ту пору я об этом еще не догадывалась. О феномене Индиго мне довелось узнать лишь через шесть с половиной лет, но, оглядываясь назад, я понимаю, что все признаки были налицо.
Уже через несколько минут после появления на свет дочка дала мне понять, какое имя ей больше понравится. У меня были приготовлены три варианта, и когда врачи приложили малютку к моей груди, я попросила ее подсказать мне, какое имя выбрать. Я предложила ей помигать своими огромными младенческими глазками: один раз — да, два раза — нет.
"Молли?" — Глаза быстро мигнули дважды. "Тейлор?" — Опять два раза. "Мерфи?" — Один раз.
Так и назвали: Мерфи. Говорить она начала поздно, в два с половиной года. Я имею в виду — говорить по-английски. До этого она много болтала. В возрасте от года до полутора она частенько выдавала целые тирады, которые нам казались сущей тарабарщиной, однако сама она внимательно вслушивалась в свои слова — выдерживала ритм и так далее. Глядя ей в глаза, я готова была поспорить, что она пытается нам что-то рассказать и сама дивится тому, что мы ничего не понимаем.
Однажды, когда мы ехали по автостраде, Мерфи показала на проехавшую мимо машину и заявила: "Тому дяде плохо". Я уже знала, что моя дочь — древняя душа, и попросила ее рассказать подробнее. Мерфи завела длинную историю о том, что тот дядя сделал и как ему грустно. Ее явно огорчало, что все это приходится разъяснять, пользуясь скудным детским словарным запасом.
С тех пор это не раз повторялось — Мерфи часто рассказывала мне, что и как чувствует "вон тот вот дядя" или "вот эта тетя". Иногда я пыталась выведать подробности, но Мерфи умолкала. Она быстро теряла интерес к такому человеку и занималась уже чем-то другим.
Когда ей было три-четыре годика и я пыталась что-либо ей объяснять, Мерфи довольно часто обрывала меня решительным "Я знаю!" Когда я спрашивала, откуда ей это известно, она обычно отвечала самым обыденным тоном: "Мама, просто я знаю все". Впрочем, я даже тогда не сомневалась, что так оно и есть. Теперь, когда она заявляет: "Я знаю" или "Просто знаю, вот и все", я прекращаю растолковывать и говорю: "Ах да, я забыла, что ты знаешь все". Она в это свято верит… И я тоже!
Когда Мерфи было почти два года, в нашей семье появилась еще одна малышка Индиго. Хейли родилась 6 января 1994 года. Тихая девочка — совсем не такая прыткая, как ее сестренка. С другой стороны, спала она тоже беспокойно, устойчивого режима не было, и я провела не одну бессонную ночь на диване вместе с ними обеими.
В девятимесячном возрасте Хейли заболела: частые рвоты и поносы. На протяжении последующих шести месяцев мы прошли все мыслимые проверки и анализы. Когда ей было четырнадцать месяцев, она все еще не умела ходить: казалось, Хейли просто слишком слабенькая, чтобы устоять на ногах. Врачи не могли понять, в чем дело, пока один из них не высказал предположение, что организм Хейли не переносит клейковины. Мы исключили из ее питания все продукты с пшеницей — и она мгновенно выздоровела. Две недели спустя она уже ходила. Мы продолжали тщательно соблюдать диету, и все шло замечательно.
На Рождество, прямо перед вторым своим днем рождения, Хейли снова заболело. Врачебные осмотры и анализы пошли по второму кругу. Никто не мог выявить никаких отклонений, кроме, разве что, ушной инфекции. Через две недели после дня рождения мне стало ясно, что она угасает. Накануне визита к очередному врачу я всю ночь плакала — не оставалось сомнений, что мы ее потеряем. Мерфи в ту пору уже было четыре. Она подошла ко мне и сказала: "Мамочка, она не умрет". Мне стало легче. Мерфи знает все.
Утром, прямо в кабинете врача, у Хейли начались конвульсии, и я едва успела вовремя довезти ее в больницу. Позднее врачи из реанимации сказали мне, что она уже «застыла» — это последнее, что происходит с телом перед гибелью мозга. Затем доктора сообщили, что у Хейли в головном мозге опухоль размером с виноградину. Они уже готовили девочку к экстренной операции по удалению опухоли. По словам хирурга, ЯМР-томограмма* показала, что опухоль, похоже, злокачественная, так что после операции необходимо будет пройти курс химиотерапии или облучения.
* ЯМР — ядерно-магнитно-резонансная томография. — Прим. перев.
Когда состояние Хейли стабилизировалось, нам разрешили повидаться с ней. Я стояла у изножья кровати, и перед моим мысленным взором сам собой вдруг возник образ. Я видела, как над неподвижным, почти безжизненным на вид телом парило улыбающееся лицо. Да, это было лицо самой Хейли — она смеялась и говорила: "Все хорошо, мамочка. Все будет в порядке, честное слово!" Я слышала эти слова вновь и вновь.
Присев рядом на кровать, я взяла в правую руки ее крошечные пальчики, а левую приложила к ее лобику. Закрыв глаза, я мысленно обратилась ко всей Вселенной. Я просила, чтобы все молитвы собрались сейчас воедино. Я чувствовала их силу, когда они стекались издалека — из Лондона или Новой Зеландии. Они сошлись все сразу, с огромной скоростью, и слились в полосу ослепительного белого света. Похожий на комету с пылающим хвостом, он устремился прямо к нам.
