Татьяна Калистратова - Темная сторона России
Уснули мы, как вы представляете, не скоро. Утром, разбитые от недосыпа уже третьи сутки, мы выскреблись из кроватей, позавтракали, залезли в Интернет, нашли ближайший храм и отправились туда. Там оцепили батюшку и рассказали ночную историю.
Оказалось, что — таки да, было такое чуть больше года назад. Убили мужика, заказали жена и сын. И одна, и второй, и исполнитель сидят по разным зонам, а квартиру сдает агентство, и только посуточно, потому что никто там жить не может. Практически каждую ночь приходит невинно убиенный. И чистили эту квартиру, и кадилом махали, а все без толку — ничего не помогает:
— Вы дверь ему не открывайте, — посоветовал нам батюшка, — он и уйдет вскоре.
В общем, ночью история почти что повторилась: звонок — мужик — аут. Звонок мы отключили, дверь не открыли. Спали спокойно, а на следующий вечер, отдохнув и отоспавшись, пошли прогуляться по городу.
Карета Бирона
Мы с Китой брели по старым улочкам, пили портвейн «Алушта» и вспоминали юность, как мы занимались любовью в каком-то углу двора Дома журналиста, как в 1998 году темным утром примчались на канал Грибоедова, где была убита Галина Старовойтова. Как перед балом журналистов придумали для всех его девиц байку, что мы поженились, и все в нее поверили. Многие работники Союза журналистов до сих пор вспоминают эту историю.
Бредя по тротуару, мы вдруг услышали мерные звуки: скрип-скрип. скрип-скрип. скрип-скрип. Ничего необычного: мимо нас проезжали открытые кареты и возки, в каких катают туристов.
— Может, покатаемся? — предложил Рыжий.
— А давай! Помнишь, как я на своей первой свадьбе по Дворцовой площади на лошадке круги нарезала, а Эдик боялся на лошадь сесть?
— Помню, амазонка. Давай тачанку ловить. — И Кита притормозил один из возков, просто схватив лошадку под уздцы.
— Пшел вон, холоп! — крикнул вдруг возница.
— Ты чего, мужик, — поразился Кита, — охренел совсем? Стой, тебе говорят, мы кататься хотим! Танюш, давай забирайся в карету. — Кита распахнул дверцу и, закинув меня внутрь, заскочил следом. — Оп-па. извините, мы думали, что экипаж свободен, - растерянно протянул он.
Напротив нас сидел странный господин. Иначе назвать его было просто нереально. Он был одет в камзол. Да-да, был именно в камзоле, в парике, а в руках держал табакерку и с недоумением пялился на нас. Впрочем, как и мы на него.
— Ви кто и что делайт в мой карета?
— Хм. — Никита почесал затылок и повернулся ко мне: — Танюш, а круто тут туристов встречают. Потом посмотрел на актера: — Скажите, а сфоткаться с вами можно? И какой маршрут для туристов?
Ряженый посмотрел на нас дикими глазами и опять холодно повторил свой вопрос:
— Ви кто и что делайт в моей карета?
— Блин, мужик, хорош прикалываться, сколько поездка на тачанке стоит? — Рыжий уже начинал закипать. Меня тупость «экскурсовода» тоже стала бесить.
— Семьёй! Стоять! Пошли вон, холопен! — Это уже нам.
Ага, сейчас! Кит и так был на взводе, а теперь вообще взбесился:
— Ты кто, мужик? Тебе карету доверили, чтоб туристов развлекать. Вот и развлекай! А этот спектакль достал!
С гидом стало твориться что-то странное. Он открывал рот, будто не мог вдохнуть воздуха.
— Да кто ви такие, черт вас возьми? Как ви позволиль себе сесть? Вон отсюда! Вег!!!
— Вот придурок, — пробормотал Кит. И вдруг двинул истерику в челюсть. — Всё, успокоился, болезный?! Давай до проспекта Октября мухой! Быстро, сука, давай подгони своего извозчика! Биррон, бля, выискался. Актер, на. — Рыжий взбесился по-крупному.
— Бирон? Ти сказаль — «Бирон»? — Мужик вдруг воспрянул и схватил Кита за футболку:
— Тебя Мартемьяно послаль шпийонить?
— Кита, давай-ка спрыгнем. Он псих. Сами до дома дойдем.
— Ти сказаль — «Бирон». Откуда ти меня знайт? — Мужик в парике оказался настойчив.
— Да отцепись ты! — Кит оторвал его руки от своей футболки. — Что значит «откуда»? Ну Бирон, жил он тут несколько лет, потом опять в Питер вызвали и затем герцогом в Митаву назначили.
— Герцогом? В Митаву. В Петербург позвали? Майн Готт, где я сейчас? Я думаль, что в ад. Кто ты? Петер? Пауль? Повозки рычат, девки голий, лавки стеклянний — где я?
— Танюш, по ходу, ты права. У тебя мобильник работает? Похоже, и правда псих.
Нам бы соскочить. Так, пока мы несемся, это нереально, поломаемся на фиг. Ты не помнишь, как Бирона звали?..
— Эрнст Карлович.
— Ага. Эрнст Карлович, а куда спешим-то? Может, остановимся, прогуляемся по скверику какому?
Бирон, или актер, поднял голову и, зыркнув на Никиту, сказал совершенно по-русски:
— Какое уж гулянье, охранка везде. В Митаву, говоришь?.. Ну и то неплохо.
Мы переглянулись с Рыжим и поняли, что мозг уже кипит — прыгать отсюда надо.
Срочно. Быстро. Сейчас!
Ну мы и прыгнули, распахнув дверцу кареты, — сначала Кит, так как с краю сидел, а следом я.
Взвизгнули тормоза, и в двух метрах от нас остановилась «девятка» с развороченной мордой. Мат-перемат и все такое прочее. Мы с Никитой, разбросанные по кустам. ГИБДД и скорая помощь, а потом — лица ребят.
— Ну ты как? Нормально?
Всё, спать. Спать и отдыхать от фантасмагорий.
Неделю мы отвалялись в клинике. Ребята приходили ежедневно и рассказывали всякие байки. Самыми интересными были рассказки про домик с башенкой, безумную старушку и повесившихся влюбленных.
Домик с башенкой, или Ярославский Ромео
Эта история началась в середине XIX века. Был у одного генерала (история умалчивает о его имени) молодой сын. И влюбился он в одну прекрасную девушку. Но, как часто случалось тогда, брак оказался невозможным: она приходилась генеральскому сыну отнюдь не ровней. Юношу это не остановило, и он попросту сбежал из отеческого дома вместе с любимой. Разъяренный папаша разыскал беспутного сыночка и заточил его в своем доме. Это не охладило любовного пыла ярославского Ромео, и он выпрыгнул со второго этажа. Итог — перелом позвоночника и инвалидная коляска. Когда родительский гнев угас, генерал велел разыскать девушку, но не смог. Тогда, в утешение сыну, он велел надстроить над домом башенку, из которой был виден город со всех сторон, и поселил в ней сына-инвалида. Так до самой смерти юноша с ранней зари до поздней ночи всматривался в улицы города, надеясь увидеть свою любимую.
И теперь, говорят, в отреставрированной башенке запоздалые прохожие временами видят свет тусклой свечи, освещающий печальное лицо молодого человека.
Повесившиеся влюбленные
Все жители Ярославля знают знаменитую табачную фабрику, которую основал местный купец Федор Вахрамеев, но только единицы смогут указать дом, где он жил. Хотя это весьма примечательное здание по улице Некрасова, 39, видели почти все. Но речь не об этом. Важно, что этот дом имеет сразу двух призраков. Их часто видят сотрудники банка, который нынче располагается в доме.
Как-то давно Вахрамеевы взяли к себе в семью на лето маленькую дочь своих дальних родственников, да так и осталась девочка у них (родители то ли просто померли, то ли погибли). Шли годы, девочке исполнилось шестнадцать, а в это время в доме появился новый управляющий. Любовь вспыхнула почти сразу и продолжалась почти год, но перерасти в серьезные отношения не смогла по причине юного возраста девушки.
А в один прекрасный день решил Вахрамеев отправить молодую воспитанницу в заграничный пансион. Как ни сопротивлялась девушка решению названого отца, все было тщетно. Не могли молодые перенести такой долгой разлуки, и в ночь перед отъездом все и свершилось — девушка потеряла невинность. А затем и жизнь: оба они повесились на одном крюке в этом самом доме и до сих пор вместе бродят по коридорам банка с улыбками на лицах, пугая охранников.
Безумная старуха
А вот этот призрак терроризирует самый населенный дом Ярославля, построенный во времена коммунистического гигантизма. Ни для кого не секрет, что стоит он на месте старинного Крестовоздвиженского кладбища. Остаток кладбища сохраняется и по сей день, почти вплотную подходя к подъездам дома. Легенда гласит, что, как только кладбище начали срывать, к рабочим стала подходить старуха в черном платке и умолять бросить работу — там похоронен ее сын. Умоляла до тех пор, пока они не дошли до самой могилы. Место захоронения уничтожили, а на стройке стали происходить странные вещи — рабочие спивались, сходили с ума, падали с лесов, это место стали считать проклятым, народ оттуда повалил. Но волевой рукой власти туда стали направлять бригады из других городов — и дом-кишка был построен, ознаменовав собой победу над суевериями и традициями. Многие из тех, кто покусился на кладбище, кончили плохо. А безумная старуха в черном платке до сих пор выходит в сумерках со стороны церкви к дому и медленно обходит дом, оплакивая своего сына.
