Потусторонний криминал - Ищенко Евгений Петрович

О нем хозяйка узнала из московской газеты. Безо всякой надежды позвонила. Он приехал в почти полностью разрушенную квартиру. И уверенно сказал: «Все будет нормально».

Следующими вопросами были: «Как? Как избавиться?» Если опустить неинтересную груду серьезных научных терминов, предложенных Андреем, методику избавления можно изложить так: полтергейст следует перевести из огневой, разрушительной фазы в двигательную. То есть чтобы не горело, а, скажем, летало. Меньше беспокойства, больше экзотики. Делается это психотерапией. Иногда грубо — гипнозом, иногда тоньше — обычным бытовым общением, имеющим, правда, глубокий подтекст и смысл.

Приезжая, Андрей во всех комнатах ставил камеры, чтобы было чем реально убеждать городские власти: от видеозаписи не отопрешься. Поймать злого духа живьем пока не удалось.

А когда Андрей уезжает, в квартире, к сожалению, остается по-прежнему неуютно. Разве что гарью не пахнет: вычистили и вымыли. Нет Лолы — тихо. Есть Лола — все ждут, когда вспыхнет. По чистой случайности (если они вообще бывают) журналистам удалось записать на видео сюжет о полтергейсте, оперативно подготовленный 40-м каналом петербургского телевидения.

Проделки домовых

В Софии летом душно. Корреспондент газеты «Труд» Г. с женой и детьми летом 2007 года решил провести недельку на одной из дач его добрых друзей, Иво Лозенски и Славки Севрюковой.

Леля Славка («леля» — по-болгарски «тетя») — очень известный в мире медиум. Она удостаивалась личных приглашений на международные симпозиумы от короля Испании, глав Италии, Чехии, Кипра. Иво — ее ученая тень, окончил наш питерский вуз, защитил кандидатскую диссертацию и, потрясенный даром ясновидицы, по сути, посвятил ей всю жизнь.

Лукаво сверкнув своими перламутровыми глазами, Севрюкова предложила: «Две дачи вам на выбор. Лучше жить у меня: рядом с домом колодец, который все лето с водой, так что ко мне вся округа с ведрами ходит. У Иво же домовенок живет. Такой пакостник. Как бы он не испортил вам весь отдых». Корреспондент отшутился: «В Арктике, на острове Жохова, я в обнимку с белыми медведями на льдине спал, уж с домовенком как-нибудь совладаю».

Гости осмотрели оба домика. Тот, что лели Славки, — в низине, у Иво — на живописном холме предгорий, такой игрушечный, уютный — выбрали его. Кто бы мог предположить, что леля Славка и не думала шутить…

Они допоздна наслаждались прохладой вечера: подумать только, Свидня в каких-то 40 километрах от Софии, а совершенно другой климат. Как-то необычно и сказочно было рядом с игрушечным домиком Иво после сорокаградусного пекла в Софии. Долго любовались звездным небом с огненными прочерками метеоритов. Зашел сосед с ближайшей дачи, известный в Болгарии летчик-испытатель, сказал, что едет в Софию. Гости удивились: отсюда — и на ночь в пекло? Здесь же горный воздух, прохлада, кругом фрукты, ягоды. Сосед ответил уклончиво и распрощался.

Наконец, решили ложиться спать. Жену и детей Г. устроил в зале, а сам улегся на тахте в пристройке. Только стал задремывать, и тут… началось!

По стояку парового отопления, что был у него в изголовье, что-то громко, с металлическим звуком, процокало: цок, цок, цок. Потом кто-то стремительно пронесся по чердаку. И — о ужас! — в дверь стали ломиться. Причем Г., лежа ногами к застекленной двери, освещенной снаружи, видел, что там никого нет. И несмотря на это, кто-то или что-то ломилось в дом.

Г. быстро сообразил — это «шумный дух». Не зря, значит, леля Славка предупреждала. Сразу вспомнилась публикация в «Труде» о Барабашке. Да и болгарские газеты заполонили материалы о своем уникуме — Кики из Пловдива, который жил как бы в симбиозе с девочкой-подростком. Она даже с ним разговаривала на разные темы. Задавала вопросы и получала вполне осмысленные ответы.

Боясь, что домовенок испугает его семью, Г. вступил с ним в переговоры.

— Ты Кики? — спросил он и подсказал ему варианты ответа: — Если да — стукни один раз. Если нет — два раза.

Последовал ответ:

— Нет.

— Тогда, может, ты Чук («чук» — по-болгарски «стук»)?

— Да, — ответил домовенок.

— Что же ты так разбушевался?! — возмутился Г. — Ты перепугаешь моих близких.

Молчание.

— Мы тебе не понравились, и ты не хочешь, чтобы мы здесь жили? — не отступал Г.

— Да.

— Но ведь на дворе ночь, и мы не можем покинуть дом.

Молчание.

Ну, молчишь — и молчи. Г. снова стал задремывать. И в пограничном состоянии, когда теряешь чувство реальности и погружаешься в фазу сна, его снова бросило в дрожь: цок, цок, цок. И опять перебежки по потолку, порывистые попытки кого-то невидимого вломиться через дверь.

Г. услышал — проснулись дети. Сбились в ужасе под одеялом, кричат: «Папа, что это?» Пришел к ним в зал и стал успокаивать, как мог. Дескать, это явление, мало еще изученное наукой, зовется полтергейстом: «Его не нужно бояться. Тот, с кем мы столкнулись, — добрый, хотя бывают и зловредные: швыряются разными предметами, хулиганят с огнем, пишут на стенах всякие нехорошие письма. «Нашего» зовут Чук. Я уже с ним беседовал. Просто он здесь хозяин и не хочет, чтобы кто-то еще жил в доме рядом с ним. Придется завтра возвращаться в Софию».

Да, заснуть Чук гостям не дал. Тогда стала понятной и поспешность соседа по даче. Похоже, он уже вкусил ночных бдений. Утром все утихло. Г., взяв с собой детей на пруд, оставил в домике жену. Они от души поплескались в прозрачной заводи, причем сын, очень боявшийся воды, самостоятельно поплыл — то-то радости было! Вернувшись, Г. застал жену в кустах барбариса. Она буквально тряслась от страха:

— Ой, Володя, что он устроил после вашего ухода…

— Ну что ты запугал людей-то? — с горечью обратился Г. к Чуку. — Не хочешь, чтобы мы остались? Уедем первым же поездом. Рад, небось?

К изумлению Г., ответ был отрицательным.

— Вот те раз, — резюмировал он. — Теперь уже ты не хочешь, чтобы мы уезжали?

— Да, — ответил Чук утвердительно.

— Ну уж дудки. Еще одной такой ночи мы не выдержим.

Домовенок умолк.

Гости собрались. Г. переоделся в джинсовый костюм и, запирая ворота на замок, проверил карманы. Холодок липкой змейкой заполз под ворот рубашки: денег в карманах не было. «Но постойте, — лихорадочно размышлял он, — вчера же брал билеты на железнодорожном вокзале. И скатку десяти- и двухлевовых банкнот засунул подальше в карман брюк. Еще запомнил — сверху была купюра со скотчем на месте разрыва».

Обшарили и вывернули все карманы — нет денег. Пришлось вернуться и обследовать весь дом. Тщетно! Как же возвращаться в Софию? Милая ситуация: в пригороде шастают по вагонам контролеры, и вдруг обнаружится, что семья российского журналиста едет зайцами. Скандал!

Но делать нечего, поехали безбилетниками. Сколько неприятных минут пережили — не передать. К счастью, контроля не случилось. С облегчением пересели на троллейбус. Он резко тронулся, и, цепляясь за поручень, Г. коснулся рукой нагрудного кармана своей джинсовой рубашки. И оторопел: в кармане обнаружилась та самая, пропавшая скатка банкнот, снаружи которой красовалась и купюра, склеенная скотчем. Вот это фокус! Как же деньги оказались в кармане?

Уже дома, успокоившись, сообразил: так это же проделки Чука! Полтергейст, как известно, способен материализовывать и дематериализовывать предметы. Поняв, что нас не удержать в домике Иво, он втихую умыкнул деньги. А сообразив, что мы для него потеряны навсегда, великодушно вернул их, но уже в карман не брюк, а рубашки.

Вручая ключи Иво и леле Славке досрочно, Г. посетовал: «Он такое нам устроил, что мы вынуждены бежать из Свидни…»

Леля Славка хихикнула в кулачок: «Неужели?»

Славка Севрюкова почиталась в Болгарии, и не только там, как вторая Ванга. Неудивительно поэтому, что она могла переместиться силой мысли в любую точку планеты и даже Вселенной и описать их, проникнуть сквозь толщу столетий в прошлое и будущее, могла довести бесконечно малое до обозримых величин, рассечь ядро атома и заглянуть внутрь него. Она видела параллельные миры и другие измерения, о чем свидетельствуют ее труды совместно с Лозенски. Г. спросил у нее: «А Чука-то вы видели? Какой он?»