Георгий Сидоров - Книга 3. Пути. Дороги. Встречи
Мне невольно вспомнилось недоумение некоторых исследователей юга Кузбасса, Хакасии и Алтая: они находили на вышеупомянутых территориях огромные кучи железоплавильного шлака, встречали десятки разрушенных домниц, древних кузниц и карьеров, где когда-то шла интенсивная добыча руды, но не натыкались ни на жилища, ни на города странных металлургов. Почему? Да потому, что поселения кузнецов и сталеваров были у них, у этих незадачливых исследователей, на виду. Буквально под носом. Им и в голову не приходило, что древние поселения, вернее всё, что от них осталось, заросли лесом и травой. А следов от них нет потому, что «динлины» их никогда не строили из камня.
Да, пять империй! Пять могущественных объединений племенных союзов белой расы. Своего рода мощнейший этнический котёл, из которого 3500 тысячи лет назад началось завоевание Европы и юга Азии. Именно тогда древние арии с южного Урала и севера Европы продвинулись вплоть до Пиренеев, высадились в Ирландии и Британии. Именно тогда палеоевропейские народы вынуждены были спасаться от движения белых голубоглазых завоевателей в горах Кавказа, на Балканах, Альпах и Пиренеях.
Но современные европейские народы и не предполагают, что их далёкие предки пришли с севера Европы, Урала и Сибири. Что их корни находятся здесь, в краю великой Оби, Енисея, Лены, стремительной Яны, порожистой Индигирки, Колымы и Амура. Они уверены, что колыбелью европейской расы является Европа. Так им внушили, вбили в голову с детства. И этим, фактически, отняли у европейских народов их прошлое. Цель же понятна: превратить католиков и протестантов Европы в послушное себе стадо — зомби-команду. Для такого мероприятия закулисе необходимо было скрыть от западноевропейцев их кровное родство со славянским миром и русами, а через последних и с орианами-арктами, победителями Атлантиды.
«Знали бы европейские народы, за кого их держат хозяева? Вот что значит власть хитро сочинённого мифа, а точнее сила информационного оружия! — думал я. — Но в целом, благодаря эвенкийским и хантейским преданиям, мне многое удалось. В двух своих экспедициях я вплотную прикоснулся к тому, что скрывает от человечества наша продажная историческая наука. Мне посчастливилось изнутри постичь то, что недоступно ни одному ортодоксу-учёному. Интересно, как бы повёл себя кто-нибудь из них, окажись он на моём месте? Наверняка, бедного безрукого фельдшера объявили бы сумасшедшим».
Но тут до меня стало доходить, что сам того не подозревая, я становлюсь хранителем. Прикоснуться к древней скрываемой от всего человечества тайне, только полдела. Вторая половина его — понимание, осознание и передача тем, кто вслепую пытается эту тайну отыскать. Кто внутренне не удовлетворён наукообразными мифами историков-ортодоксов. От такой мысли мне стало страшно. Получилось, что незаметно для себя я переступил черту, отделяющую обычного человека от того, кто видит намного дальше своего носа.
«Что же теперь делать? — думал я. — Назад пути нет. Теперь только вперёд! Но куда такая дорога меня приведёт? Неужели в будущем придётся вечно скрываться и играть роль обычного человека, как это делают все посвящённые! Собственно, мне уже сейчас пора это делать, иначе признают умалишённым».
В этот момент мои мысли оборвал далёкий выстрел. И вместе с ним прекратился собачий лай.
«Николай завалил лося, — отметил я про себя. — Ещё одна гора мяса! Был бы на ходу второй «Буран» — бог с ним! А так придётся строить лабаз».
Я встал на лыжи и пошёл помогать ханту.
Только через два дня мы доползли до нашего разорённого лагеря. Записки на дереве не было, и на снегу виднелись следы «Бурана» Спиридона.
— Всё-таки отец приезжал! — улыбнулся молодой хант. — И недавно. Значит, в юрты он не уехал… Если так, то есть надежда съездить и за моим «Бураном» и забрать из лабаза мясо лося.
— Выходит, мы зря рубили лабаз?
— Не зря, — изучая следы на снегу, сказал Кинямин. — Пока мы до добытого лося доберёмся, неделя пройдёт. За это время росомаха его так испоганит, что даже ворону оно станет противно.
Переночевав на месте бывшего лагеря, по буранице Спиридона мы отправились к палатке Ванюшки. По хорошо утоптанной дороге ехать было одно удовольствие, и мы добрались до лагеря хантов ещё засветло. Ванюшка со Спиридоном встретили нас в метрах ста от своей палатки. Как потом выяснилось, оба охотника решили, что мы погибли и уже думали отправиться в юрты, чтобы организовать поиски того, что от нас могло остаться. Увидев накрытую огромной медвежьей шкурой нарту с мясом, оба: и отец и сын растерялись.
— Вы всё-таки его добыли? — ткнул пальцем Спиридон в направлении лохматой бурой шкуры.
По всему было видно, что он не верит своим глазам.
— Как видишь, — кивнул головой Николай. — Тот самый, который разорил нашу палатку.
Я думал, что он добавит: «от которого ты, папа, сбежал», но молодой хант промолчал.
— Надо за Колиным «Бураном» съездить и разобранного лося привезти, — сказал я хантам. — Лось не так далеко, его мясо мы сложили в лабаз, а снегоход остался на Кульёгане. Похоже, прогорел поршень.
— Запасные поршни у меня есть. Завтра же поедем, — отозвался обрадованный Ванюшка.
Было видно, что за добытым мясом оба охотника готовы поехать куда угодно. Был бы бензин. К счастью, он у нас был. Лишние двести литров, которые мы с собой захватили, оказались как раз кстати.
Только через полторы недели мы наконец добрались до юрт Киняминых. Весть о нашем подвиге и о том, что добыт огромный медведь, через день облетела все ближайшие юрты. И на медвежий праздник собрались ханты не только Киняминские, но кое-кто и из юрт Сурлумкиных и даже Каймысовых. Многим хотелось взглянуть на шкуру загадочного медведя. Но больше всего хотелось посмотреть на тех, кто его одолел. Поэтому мы с Николаем на медвежьем игрище оказались в центре внимания. Интересно было смотреть, как ханты-актёры обыграли сцену нашей войны со зверем. Старый, но ещё крепкий охотник из юрт Асмановых, рослый и кряжистый, разыгрывал роль медведя. Он превратился в такого свирепого зверя, что маленькие дети, глядя на него, даже стали от страха всхлипывать. Нас с Колей изображали два подростка. А дети постарше прекрасно сыграли роль наших собак. Они лаяли, рычали, понарошку кусали медведя. Всё, что мне удалось увидеть на медвежьем празднике, невозможно описать! Сам обряд не входит в рамки понимания современного обычного человека. Медвежье игрище погружает душу в совсем иной мир, отдаёт её во власть древней первобытной охотничьей магии. Этот праздник нельзя передать словами, его надо видеть, слышать и быть его участником. Чтобы постичь суть игрища, надо самому петь вместе с хантом древние охотничьи песни, вместе с ним водить вокруг медвежьей головы хороводы и быть участником пляски масок. Всё это я прошёл, поразительно, не зная хантейского языка, на празднике я разговаривал по-хантейски и запросто понимал, о чём поют и говорят ханты. Это неописуемо, но факт. Но больше всего меня потрясло другое: на чувственном уровне я осознал, что сами ханты к медвежьему игрищу никакого отношения не имеют. Они скопировали его у другого, жившего до них в Сибирской тайге народа. Тотемом того племени был медведь. Могучий «бэр». Потому что в священных песнях хантов до сих пор звучит его арийское название. А медвежий народ у нас на земле один. Он и в наши дни является нацией медведя. Это русский народ. Недаром во всех анекдотах и сказках, в противовес британскому льву или китайскому тигру, выступает русский медведь. Потрясение от осознанного прошло у меня только через месяц после приезда в Угут. До меня наконец дошло, что подлинное знание может быть только прямым или чувственным. Логика же может быть разной, потому хитрецы и говорят, что у каждого человека своя правда. С точки зрения логики это так. Но не с точки зрения чувства истинного. И пониманию сути подлинного, глубинной связи сознания человека с тем, что имеет место быть, а не с иллюзией, меня научило древнее медвежье игрище. Как я потом понял, главным организатором медвежьего праздника явился Лисак Павлович. Хотя сам он на нём не был. Шаман дал мне возможность встать на ещё одну ступень понимания правды. Не навязчиво, но тонко и глубоко.
Лисак Павлович Каюков появился в У гуте 25 декабря. Он зашёл в мой дом как старый знакомый среди белого дня, чтобы все видели, к кому он пришёл.
Выслушав за традиционным чаем, что нам пришлось пережить, он, улыбаясь, сказал:
— Я всё это видел, Гера, но скажу прямо, временами мне казалось, что послал вас на верную смерть. Чаша весов клонилась то туда, то сюда. Тёмный, понимая, что проигрывает, нашёл себе могучего союзника. Такого сильного, что даже дух Юган-Ики не смог с ним справиться. Единственное, что сделал дух реки, так это на себя забрал часть силы тёмных, но только часть. Вы ведь не нашли пули Николая в медведе?
