Анни Безант - В преддверии Храма
Возьмем другой пример духовной алхимии: эгоистическую любовь. Это нечто выше инстинктивного искания удовольствия, ибо само слово любовь уже указывает на некоторый акт давания, иначе это не была бы любовь. Но это все же может быть еще очень эгоистичная любовь, любовь, которая пытается не столько давать, сколько получить, и являет собой потому некрасивые придатки исключительности, ревности, желания исключить других и хранить любимый предмет для одного себя, как бы ограничить солнце, чтобы удержать его сияние только для себя, так чтобы никто другой не пользовался его лучами.
Но как может измениться эгоистическая любовь? Не уменьшением любви, как это ошибочно думают некоторые люди, не делая ее холоднее или жестче, если вообще возможно, чтобы любовь была холодной или жесткой, а приветствуя любовь, пытаясь сознательно освободить ее от унижающих ее элементов. Внимательно следя за низшим «я», душа мгновенно разрушает стену исключительности, которую это «я» пытается воздвигнуть; она спешит поделиться с другими тем, что хотела бы сохранить только для себя как особенно ценное, и, когда это «я» пытается вырвать любимое у других, душа его отдает, чтобы другие могли также участвовать в ее радости. Душа должна понять, что все прекрасное и радостное должно быть отдано всем, чтобы все имели бы счастье прикоснуться к этой радости, и тогда все грубые элементы постепенно исчезнут. Когда возникнет эгоистичное чувство, оно будет сознательно отброшено; если явится ревность, то она будет сразу изгнана, и настроение, которое сказывалось как «останемся одни и будем наслаждаться» преобразится в настроение «пойдем вместе в мир, чтобы поделиться с другими той радостью, которую мы вместе обрели». Таким процессом алхимии любовь станет божественным состраданием и распространится на весь мир, и прежняя радость получать от любимого станет наслаждением давать. Любовь, которая когда-то была эгоистичной любовью одного мужчины к одной женщине, расширилась затем на круг домашних, на жизнь общины, на жизнь нации, на жизнь расы; наконец она расширится так, что будет заключать в себе все, что живет во вселенной. Такая любовь ничего не утеряла в глубине, силе и беззаветности, она только распространила на вселенную то, что отдавала одному-единственному сердцу и стала океаном сострадания, обнимающим собою все, что чувствует и живет. Такова алхимия любви.
Так можно перебрать и разобрать качества низшей природы, и мы увидим, что весь алхимический процесс состоит в освобождении от обособленности; в сознательном, волею и знанием направленном сжигании этой обособленности, и как мало еще не понимает иногда ослепленное «я», но для истинного человека весь этот процесс дает только радость. Раз это постигнуто, страдание теряет свой характер страдания и становится радостью; даже при ясном ощущении того, что обыкновенно есть скорбь, радость берет верх и побеждает страдание, ибо душа уже видит, и низшая природа начинает постигать конечную цель своей работы.
Углубляясь в этот анализ, мы понимаем, что это преображение может совершаться еще иным путем: по мере того, как огонь мудрости и любви, которые составляют божественную природу человека, все больше проникает в низшую, сжигая ее ограничения и преображая их по своему подобию, также освобождается и духовная энергия, духовная мощь. Чудесным процессом алхимии «высшее Я» обретает способность проявить себя в низшей природе, к человек являет новые способности и силы; своим огнем любви и мудрости душа освобождает новую энергию, сжигая низшее, она дает волю высшим силам. Результатом является раскрытие духовной жизни, освобождение того, что было сковано и не могло проявиться и что теперь после сожжения внешней оболочки получило простор для работы в мире.
Вместе с восхождением души на высшие планы и с сознанием тождества и единства всего сущего, мы начинаем смутно постигать великую истину: в силу своего единства с другими душами человек может делиться с ними и помогать им; отказавшись от своей радости, он испытывает счастье, ибо он и мир одно. Все, что может быть названо наградой духовного совершенствования, возможностью духовного отдыха, блаженства и роста, все, чем нельзя поделиться с другими, все это может сделаться предметом радостного отречения в силу потребности души все обретенное отдать на помощь всей человеческой эволюции. Так ученики отказываются от девачана и архаты, отказываются от нирваны; это значит, что они достигли той точки самоотождествления себя с братьями, когда для них делается божественной потребностью поделиться обретенным с другими: настоящая их награда состоит не в блаженстве девачана и нирваны, а в радости отказаться от достигнутого наслаждения во имя всех ради помощи общей эволюции, ради подъема человеческого рода, которого они составляют часть.
Затем душа начинает также понимать, как мы можем помогать. Когда человек, в прошлом сеявший страдания, изнемогает под тяжестью нарушенного закона, принесшего ему скорбь, ученик начинает познавать, что его страждущая душа и он составляют одно на плане Реальности, и поэтому он будет стремиться не снять с сеятеля долг, а вдохнуть в него силу. Тяжесть несется тем, кто ее уготовил, жатва собирается сеятелем, но душа наполняется новой силой, новой жизнью, новым пониманием, которые ей помогают исполнить свою задачу, внося в работу новое настроение. Одна из величайших наград растущей души, ничего не требующей себе, кроме права служить, состоит в том, что ей бывает дано вдохнуть в другую изнемогающую и более слабую душу божественное мужество, утешение и понимание, а с ними надежду и силу нести свой крест. Помощь заключается не в снятии с души уготованной ноши, которую ей следует нести, но в укреплении борющейся души внесением в нее той силы, которая рождается от понимания сути вещей. В этом понимании боль налагаемого наказания превращается в терпеливое несение заслуженного страдания, и из него извлекается урок. Осененная новым пониманием душа просветляется в то время, когда еще несет ношу своей кармы; данный ей дар дает ей силу на будущую борьбу, ибо он изливается как божественная жизнь с того плана, где все души составляют одно. Этот план исполнен духовной энергией, изливающейся в мир через тех, кто познал божественную радость этого излияния и для которых не существует высшей награды, как помощь в подъеме братьев к Свету.
Но почему же так жутко бывает в Преддверии при мысли о раскрывающемся Пути в самом Храме? Почему назван он «Скорбной Стезей», когда с каждым шагом Путь все больше и больше сияет блаженной радостью? Вспомним, для кого вначале этот Путь должен быть «Стезею Скорби». Вспомним, что быстро поднимаясь в гору, опережая обыденную человеческую эволюцию, результаты, которым суждено было сказаться в течение многих жизней, неизбежно как бы сосредоточиваются на нескольких воплощениях, и на этом кратком протяжении времени карма прошлого обрушивается на человека с удвоенной потрясающей силой. Когда впервые таким образом душа становится лицом к лицу со всей своей кармой, потрясающая сила испытания заставляет ее страдать так, как она никогда еще не страдала. Но и в этом случае не душа чувствует скорбь, а низшая природа, все еще ослепленная и насильно ведомая высшей. Даже в этот час горького испытания, когда все накопившееся за многие жизни встречает душу, дерзнувшую бросить вызов своей душе, душа чувствует себя в обители мира и радуется, что быстро совершается то, что иначе растянулось бы на долгие жизни; она радуется, что в большом, но кратком огне остатки прошлого всецело очищаются, давая душе свободно подниматься к единственной желанной жизни.
Эта Стезя была названа «Стезею Скорби». С низшей точки зрения это справедливо, ибо, вступая на нее, люди отказываются от многого, что миру кажется радостным, от наслаждения чувств и всех видов удовольствия, которые большинству людей кажутся цветами жизни. Но решившаяся подниматься душа потеряла к ним вкус и не желает их больше: она ищет неувядающих, непреходящих радостей. С одной стороны, это Путь отречения; с другой – это отречение есть полнота радости, мира и счастья. Это не есть выбор скорби вместо радости; это есть отказ от преходящего счастья ради вечного блаженства, отречение от того, что могут отнять внешние условия ради внутреннего богатства самой души, которого не могут похитить никакие разбойники; эту радость земные события не могут ни осквернить, ни затуманить, ни скрыть. Чем дальше по Стезе подвигается душа, тем глубже становится ее радость, ибо корень скорби в неведении. Правда, часто знанию предшествует острое страдание, но это именно потому, что нет еще знания. Печаль сжимает сердце тех, кто ради страдающего мира посвятил себя исканию Пути и видит юре всех этих мужчин, женщин и детей, которые век за веком возвращаются на землю и все не знают, почему они страдают; в них вонзилось жало неведения, которое есть истинная сущность скорби. Зрелище погруженного в неведение мира и борющихся среди мировой суеты людей отзывается глубокой скорбью в сердце тех, которые станут спасителями человечества; это заставляет их искать Путь освобождения. Но оглядываясь на историю этих Великих Существ, поскольку может передать такую повесть история или традиция человеческие, не ясно ли, что агония, через которую Они проходили, имела место до того, как Они увидели Свет? Это была мука беспомощности, отражение горя, которое Они видели, не понимая причины и не зная средств исцеления. Остановимся на скорби божественного Человека, Будды, которому поклоняется треть человеческого рода и вспомним, как Он искал причину страдания, как скорбел о темноте и несчастии мира, не видя исхода. Он пережил горе и самоотречение, отказался от жены, ребенка, дворца, домашнего очага, царства и, вооруженный лишь чашей нищего, ушел в джунгли, далеко от жилища людей. Его сердце было пронзено тоской, Его очи были затуманены. Он не знал, как спасти мир, и не мог успокоиться, пока мир страдал. Он прошел через многие опасности и муки, через телесные страдания и через мрак и скорбь души, которая жаждала, но не могла увидеть. Наконец, в то время, как Он сидел под деревом, Его озарил свет, и Он познал причину страдания. Горе исчезло; его заменила радость, и с уст Его слетел торжествующий крик радости, которой не будет конца, тот крик, что все еще звучит через века. Английский поэт[8] нашел выражение словам, в которых Будда объявил, что причина страдания в неведении и что познание рождает радость.
