В Фёдоров - Воители трех миров
А какая история произошла близь Тяни в древности, рас-сказал один из старейших жителей села С.С.Алексеев (он слышал это от своей бабушки):
"В незапамятные времена в здешней тайге произошло великое сражение рода киндигир с чангитами. Услышав о том, что с войной идут несметные полчища врагов, наши роды объединились. И встали наши и чангиты по противоположным берегам реки Токко. По обычаю, перед боем стали мериться силами родовые шаманы с обеих сторон. На том и этом берегу были для них разожжены большие костры. Камлание длилось два дня, а на третий шаман чангитов почувствовав свою слабость, превратился в сохатого и бросился в реку, чтобы удрать в тайгу. Тогда наши сородичи стали стрелять из луков. В него попало несколько стрел, и смертельно раненый сохатый опять превратился в человека, прежде чем испустить дух. Чангиты подобрали его и тут же с причитаниями и дикими воплями накинулись на наших сородичей. Очень жестокая и не виданная ранее по потерям с обеих сторон была битва. Но в конце концов наши сородичи победили..." Выходит, что шаманский поединок предопределил результат сражения.
О подвигах и возможностях великих тунгусских шаманов ходили и ходят многие легенды. В дополнение к уже ранее описанным в других главах и также подвластным им "фокусам" с протыканием собственного тела различными клинками, игрой с горящими углями и раскаленным железом, надо добавить еще и способность левитировать. По наблюдениям очевидцев, тунгусские шаманы во время камлания становятся "очень легкими", настолько легкими, что, когда они "бегают по телу больного", он абсолютно не ощущает их веса. Эта же трансовая левитация позволяет им с легкостью целыми часами танцевать и выполнять высоченные прыжки в 30-килограммовом костюме, а кое-кто утверждает, — вылетать в дымовое отверстие чума в самом буквальном смысле. Чары больших шаманов распространялись и на природу, ее стихии и состояние. Так, на границе с Китаем еще в начале XX века все помнили шамана Муктео-кана, жившего на реке Нонни. Этот знаменитый чародей не только целил, прорицал и защищал своих сородичей от видимых и невидимых врагов, но и "знал, как сотворить гром и молнию, а также снег, который не таял три дня летом"...
Конечно, ушедшее в прошлое столетие заметно потеснило властителей духов, но все же не смогло уничтожить древней веры. Во времена, когда уже не было великих таежных битв, когда поредели и пришли в упадок в заповедных урочищах "храмы-крепости", роль последних в том же Олекминском улусе в самый канун большевистской революции, оказывается, мог исполнять... торговый дом. Мы имеем возможность стать свидетелями подобного действа с помощью провинциального краеведа А.Габышева, но, предваряя его, я хотел бы обратить ваше внимание на стиль и тональность публикации. Посмотрите, с какой явной симпатией и как поэтично излагает увиденное городской житель, воспитанный в православной среде, но еще не пораженный тотальным атеизмом и нетерпимостью к чужой вере.
"Зима у нас долгая, тягучая. Ближе к ее концу, то есть к февралю, у эвенков заканчивается сезон зимней охоты на пушного зверя. Охотники приезжают в магазин Олекмин-ской Сибпушнины сдавать добытые меха, расплатиться с долгами, закупить продукты и товары к весенней охоте. По обычаю, с охотниками приезжает и шаман Василий Томский. Он должен испросить камланием у хозяина тайги больше добычи в предстоящем весеннем сезоне.
В здании торгового дома собираются охотники целыми семьями. Мелодичный голос набатом, полным страсти и силы, льется из уст шамана. Это — полупесня, полуречитатив. То мощный бас гудит под сводом, то ласкающий слух бархатный баритон разливается совершенно свободно, без какого-либо напряжения голосовых связок. Кажется, что не человек, а какие-то неведомые существа наполняют комнату этими дивными звуками. Шаман, высокий, могучий старик эвенк, в своем замшевом шаманском наряде с бесчисленным набором побрякушек неистово исполняет невообразимо дикую, но по-своему привлекательную пляску. Мягко рокочет бубен в богатырских руках и ничуть не мешает, а пленительно оттеняет голос. Пляска — подстать голосу: она ритмична, шаман передвигается легко, движения его даже изящны, мягки и в то же время величественны. Зрители силою обаяния происходящего превратились в загипнотизированных существ. Они сидят в экстазе. Глаза у всех горят. Они полны первобытной веры, исключающей все новое, недавно занесенное учение православных священников о Всемогущем Боге, о Спасителе Иисусе Христосе, о святых угодниках, чьи бородатые лики эвенки видели в почетном углу каждого дома у якутов и русских. Они верят каждому слову, исходящему от шамана. Настолько безгранична эта вера, что каждое слово будет для них истиной, даже если оно потом не подтвердится..."
ПОЛЕТ НА БЕЛОМ ЖУРАВЛЕ, ИЛИ АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ С РОГАМИ
Начиная разговор о шаманизме эвенов, для начала надо сообщить, что представители этого северного народа относятся, как и только что оставленные нами эвенки, к тунгусо-маньчжурской языковой группе. Так что речь идет о ближайших родственниках. Более того, во времена освоения Сибири и Дальнего Востока и тот, и другой народы поначалу нередко называли одним словом — тунгусы. У некоторых западных исследователей (в том числе и шаманизма), пользующихся определением "тунгус", не произошло разделения и до сих пор. Да и в родной стране и даже в ее северных регионах, благодаря созвучности названий эвенк— эвен, их нередко путают. Хотя уже в XVIII веке "птенцы петровы" выделяли "ламутов"-эвенов, а сами себя они всегда называли "омуками".
При всей похожести между этими двумя народами были и остаются до сегодня значительные различия, начиная с языка, окружающей природной среды и форм взаимодействия с ней. "Лесные люди" эвенки всегда промышляли в основном охотой и вели свою жизнь под покровом тайги, на ее заповедных тропах и в дальних урочищах. Оленеводство чаще всего выполняло у них вспомогательную, "транспортную" роль. В противоположность им эвены освоили бескрайние просторы тундры и открытые горные долины, где они могли выпасать свое главное богатство и опору — многочисленные оленьи стада. Так что уже сам образ жизни, самобытные обряды и традиции закладывали отличия в их культуру, быт и в интересующую нас веру.
В одном из самых первых научных описаний ламутов, сделанном в 1744 году в Охотском остроге, знакомый нам уже участник Великой Северной экспедиции Я.И.Линденау зафиксировал кое-что и по части "колдовства":
"Все внутренние болезни ламутов изгоняются через шаманство. К больному зовут шамана, а он обращается к дьяволам, которые вытягивают болезнь из больных. Шаманы щупают пульс у больных и знают, что если он слабый, то болезнь еще сидит в человеке. Ламуты верят, что дьявол, который является их врачом при всех внутренних болезнях, высасывает кровь из человека, а шаман выплевывает ее на землю".
Если перечисленное выше является типичной поверхностной и не раз уже воспринятой нами информацией, имеющей только исторический интерес, то далее Линденау записывает нечто необыкновенное:
"Если сломана кость на ноге, то лечат следующим образом: отрезают кусочек от берцовой кости оленя, очень тонко ее обтачивают, зашивают в бересту и кладут напротив пострадавшего. Затем шаман начинает бить в бубен и призывать к себе дьяволов, которые тотчас и являются. Шаман сообщает им о случившемся и требует, чтобы больному была оказана помощь. Дьявол обещает помочь или без всяких условий, или требует от больного жертвы. Шаман же, после того, как долго бил в бубен, приказывает другому человеку посмотреть, находится ли еще кость в бересте. Если ее там нет, то шаман подходит к больному и трет рукой поврежденную ногу, дует и плюет на нее несколько раз, потом уходит от больного и кончает свое действие некоторыми напевами, восхваляющими дьяволов. Больной выздоравливает на 4—5 день (!). Лечить перелом костей умеют не все шаманы, а имеется очень мало, которые могут определить сразу место и степень перелома. Если у кого повреждена вена, то берется вена от оленя и так далее. Какая бы часть тела ни была повреждена у человека, берется такая же часть от оленя. При этом учитывается пол пострадавшего. Если беда случится с мужчиной, то берут нужную часть от самца, если с женщиной — от самки оленя..."
Судя по всему, "птенец петров" (мы помним его коллег по экспедиции, все подвергающих сомнению и проверке) зафиксировал пересадку отдельных "деталей" оленя человеку, да притом еще бесконтактную, бескровную и наверняка с какой-то внутренней "подгонкой" — трансформацией под человеческий организм костей и тканей животного. Если это так, то знаменитые филиппинские хилеры вкупе с современными хирургами, занимающимися трансплантацией органов и проблемами их совместимости, не годятся ламутским шаманам и в ученики. А если это не так, то каким образом можно заставить больного "выздороветь на 5—6 день" после перелома ноги? Вопрос, как говорится, риторический...
