Наталья Нечаева - Восьмой ангел
Что делать? Найти место в каком-нибудь приличном отеле Бамако и белым днем-то не просто, а тут — поздняя ночь.
Барт немного постоял в раздумье и решил идти в центр: авось, повезет, и у давней приятельницы, француженки Сессиль, владелицы уютного пансиона, найдется если не номер, то хотя бы свободная кровать…
Да, надо возвращаться назад, в золотой треугольник. (Странно, только сейчас он сообразил: самое престижное место в Бамако именуется точно как у них в Питере — «золотой треугольник» — ломоть городского пространства, отгороженный с двух сторон углом Невы, а с третьей — Невским…)
Пахло после дождя просто одуряюще. Даже ради одного этого стоило совершить ночной променад по малийской столице. Сладкий дух папайи смешивался с тонким ароматом манго, а над всем этим шлейфом дорогих женских духов парил плотный, резковато-свежий запах лимонного дерева. Незаметными подголосками к этим основным звучным нотам шли перекрещивающиеся, разъединяющиеся и вновь сплетающиеся воедино сладкие ванильные, жесткие мускусные и тревожные сандаловые тона.
Все это божественное великолепие запахов шло справа, с территории близкого ботанического сада, где мирно сосуществовала вся растительность тропической Африки.
Жаль, что Ольга не может этого ощутить, — пожалел Макс. — Женщина могла бы оценить ночную симфонию ароматов гораздо тоньше!
Ему повезло. Не доходя до игрушечного пансиона Сессиль, он наугад заглянул в первый попавшийся на пути маленький отельчик, у которого как раз загружали в такси чемоданы отъезжающей европейской пары. Номер, освобожденный только что, ему и достался.
Первым делом Барт сунул в розетку зарядник и тут же набрал номер Моду. Телефон по-стариковски покряхтел, по-старушечьи постонал и замолк. И во второй, и в третий раз. Ольга не ответила тоже.
— Спасибо, друзья! — искренне, вслух поблагодарил Барт и плюхнулся в постель.
Встать он решил как можно раньше, чтобы большую часть пути проделать до наступления жары. Или ливня. Как повезет.
* * *
Отмахиваясь, как от назойливых мух, от шереметьевских таксистов, Ольга юркнула в дверную гармошку замызганного сине-белого «Икаруса», который через сорок минут остановился почти напротив ее дома — у метро Планерная. Серая унылая четырнадцатиэтажка, в которой Славина жила вот уже шесть лет, выглядела нарядной, даже праздничной. Вечер был еще не поздний, но из-за хмури низкого неприветливого неба на улице было темно, поэтому практически во всех окнах горел свет.
Ольга запрокинула голову, нашла два своих окна на девятом этаже, тихонько вздохнула. Конечно, немножко жаль было осознавать, что роскошь средиземноморской зелени, цветов, солнца и моря уже позади. Осень в Москве — не самое лучшее время. Особенно если оказываешься в ней внезапно, переместившись прямо с раскаленного турецкого пляжа.
Понятно, если б рядом был Макс, плевать бы ей было со своего девятого этажа и на хмурое небо, и темную стылость асфальта, и на холодную мокрую взвесь, висящую в воздухе. И на осень, обступившую со всех сторон ее дом — тоже было бы плевать. А так… Макс в Африке, наверное, уже добрался до своих любимых питекантропов, пишет на диктофон фантастические сказки про пришельцев и большой сириусянский взрыв…
Ключ в замке как назло заело. Ольга крутила его и так, и этак минут десять и, уже решив было спуститься на пятый этаж к соседу Димке за помощью, повернула его последний раз, с силой прижала дверь. Ключ хрюкнул и замер.
Вот беда! Все одно к одному! И телефон Макса вне зоны, даже голос не услышать! Поэтому остается тосковать и ждать. Вот прямо тут, под дверью. Ждать, когда надоедят ему эти африканские инопланетяне, и он вернется к ней, обычной земной женщине, которая его очень-очень…
Неожиданно внутри замка что-то радостно щелкнуло, и дверь открылась.
Фу, слава Богу! — Ольга втянула волоком сумку, зажгла свет. Быстренько повернула защелку, опустила собачку, накинула цепочку. Сбросила кроссовки и, не снимая ветровки, плюхнулась на диван.
Дома… Хорошо! Здесь, в Москве, ей нечего бояться. Здесь она у себя.
Оказывается, она успела соскучиться! И отсутствовала-то всего ничего, дней десять, правда, перед Турцией они с Максом заезжали к нему, в Питер. Да, собственно, и то время, что они провели тут вдвоем, возвратившись из Мурманска, мало способствовало общению с любимым жилищем — каждая секунда ее времени была занята Максом. Так что, можно сказать, один на один со своей крепостью, своим домом, она очутилась впервые после двухмесячного отсутствия. Потому и ощутила, что соскучилась.
Глаза ласково скользили по знакомым вещам. Полки с книгами, две картины, подаренные друзьями-художниками, любимые фотографии в коричневых рамках, письменный стол… Даже отсюда видно, как он запылился. Надо же, никого не было, а пыль все равно есть. А ведь перед самым отъездом Ольга все-все тщательно прибирала! Вот сейчас она выпьет чаю, включит компьютер и начнет работать. Не дожидаясь утра. В самолете она выспалась, чего время терять?
Ольга откинула голову на спинку дивана, угол зрения чуть сместился, и вдруг глаза, по-прежнему упирающиеся в письменный стол, ухватили некоторую несообразность. Еще не понимая, что именно ее насторожило, Ольга снова подняла голову, вгляделась. Ничего. Стол как стол, на нем — компьютер, книжка, стопка сидишек. Вернула голову на прежнее место, на спинку, и вдруг снова увидела. На этот раз четко и ярко, словно ЭТО место осветили мощной лампой.
Угол стола, тот, куда обычно удобно пристраивается локоть, лакированно блестел. Словно кто-то только что, совсем недавно, аккуратно стер с него пыль. Граница между пушистой матовой пленкой, покрывающей стол, и этим блестящим чистым углом была явной и округлой. Ровная дуга, по которой обычно ерзает мышка…
Славина еще не успела ни оценить, ни осознать это неожиданное открытие, а внутри, там, где только что радостно и спокойно постукивало сердце, стало пусто и тревожно. Во рту горько и горячо пересохло, ноги каменно отяжелели.
Да нет, этого не может быть, — попыталась успокоить она себя. Мало ли что! Может, когда уезжала, так неаккуратно вытерла столешницу. Или этот угол сама же так и заездила, что к нему пыль не пристает. Или…
Она тяжело встала, подошла к столу. Сверху, с уровня глаз стоящего человека, никакой разницы между углом и остальным пространством вообще не было заметно. Значит, точно, просто так вытерла. Торопилась. Вот и компашки тоже…
Так, а где…
Она же совершенно точно помнила, что вот тут, на самом верху стопки, лежала сидишка в прозрачном футляре, на которую она перекачала все мурманские съемки, чтобы работать дома. Именно этот диск она брала с собой в Питер, отсматривала его у Макса. А на прозрачном пластике собственной рукой поставила здоровенную букву «А» — Арктида. Чтобы не искать среди других, которых имелось достаточно для того, чтобы в них запутаться.
Где же она?
Ольга лихорадочно прошерстила стопку сидишек. Еще раз. И еще. Прозрачного футляра, украшенного кривой буквой «А», не было. Ни на столе, ни под столом, ни на книжной полке над столом. Нигде.
Так…
Девушка грузным кулем осела на вертлявый компьютерный стул.
Значит, в ее отсутствие в доме кто-то был. Значит, они смогли открыть дверь! Потому и замок сейчас заело…
Славина метнулась на кухню, порылась в нижнем ящике стола, отыскала крупный старый ключ от нижнего замка, который ей достался по наследству от прежних хозяев, и которым она ни разу за шесть лет, с тех пор как вставила новый сверхсекретный запор, не пользовалась.
Пожилой механизм с трудом, но закрылся. Не вынимая ключа из скважины, Ольга достала с балкона цинковое ведро — тоже наследство, которое каждую уборку собиралась выбросить, набрала в него воды и поставила на узкую кухонную табуретку в невеликом кармане между дверьми. Потом так же тщательно заперла внутреннюю дверь. Сначала на замок, а потом еще и вставила в ручку швабру.
Пока она была занята поисками подручного материала, баррикадированием и самообороной, мысли вращались только вокруг этих действий. Теперь же, когда укрепление цитадели было закончено и можно было передохнуть, на Ольгу снова навалился страх. Такой же вымораживающий и жуткий, как в курортном бунгало.
Значит, съемки они все же заполучили. То есть добились того, чего хотели. Стоп. Нет. Андре говорил об исходниках. Причем вполне профессионально, зная, что это такое. А раз знает, то поймет, что диск — всего лишь копия, а оригиналы остались у нее. И придет снова. Сюда или в Останкино. Скорее всего, ему без разницы, где именно и как он возьмет то, что ему нужно. То есть вполне возможно, что исходников тоже нет? Уже нет? Ведь кассеты…
