Андрей Пржездомский - Тайный код Кёнигсберга
Осмотрев архитектурную достопримечательность, многочисленная свита двинулась к деревянной галерее, установленной на берегу пруда. Гости и сопровождающие их вельможи Фридриха долго рассаживались на расставленные полукругом кресла, спинки которых пестрели инкрустированными орлами и позолоченными подлокотниками. Наконец, все расселись – курфюрст рядом с Петром, а Лефорт, Возницын и Головин в обществе фон Данкельмана, Бессера и генерала Теттау. Все остальные – позади них.
Фридрих кивком подал знак церемониймейстеру. Через мгновение раздалось девять пушечных выстрелов, сопровождаемых бравурной музыкой. И тут началось что-то невообразимое. В небо взвились тысячи разноцветных огней. Они разом озарили прилегающую к пруду и скрытую уже сгущающимися сумерками местность. На площади перед кирхой было установлено восемь горящих пирамид, искрящиеся огни одной из которых изображали герб Российской империи. На других пирамидах разноцветными огнями горела надпись, прославляющая знатного гостя: «Виват Царь и великий князь Петр Алексеевич!»
На противоположном берегу пруда виднелась громадная, состоящая из тысяч огней триумфальная арка со всадником, святым Георгием Победоносцем, повергающим змея. Вокруг стояли воины в средневековых доспехах с горящими факелами. Деревянный настил к арке был проложен прямо по воде, в море огней плавали белоснежные лебеди, сирены и другие фантастические животные. От каждого из них исходил таинственный, мерцающий блеск.
У Петра перехватило дух от необычности всего происходящего. Он давно уже стоял, вцепившись руками в перила. Его громадная фигура отчетливо выделялась на фоне горящих огней.
Но больше всего царя поразило представление, устроенное перед галереей, у самого берега Замкового пруда. В свете факелов и салютов отчетливо просматривались очертания невысокой, размером в рост человека, крепости – искусно сделанного макета. А на воде покачивались крупные макеты парусников – линейные корабли, брандеры[36], галеры и множество других. С их бортов в сторону крепости били миниатюрные пушки. Парусники маневрировали, приближаясь к крепости, наконец, окружили ее со всех сторон, и под звуки труб над ее башнями стал медленно подниматься на флагштоке российский флаг.
Новая кирха в Гааге
Нижний пруд в Калининграде. 1981 год
Петр восторженно глядел на разыгрывающееся перед его глазами зрелище, вернувшее его к событиям минувшего года, когда русский флот, поддерживаемый армией, овладел турецкой крепостью Азов. Лефорт, командовавший в азовской осаде флотилией русских кораблей, тоже встал со своего стула и, ухватившись за перила, упоенно смотрел представление. Когда Азов был «взят» и над его стенами затрепетал на ветру флаг России, Петр, не сдерживая своих чувств, шагнул к курфюрсту и крепко стиснул его своими ручищами, а затем трижды расцеловал его в напудренные щеки, сбив набок парик и примяв накрахмаленный воротник.
– Дружба навеки, дружба навеки, – повторял он.
Фейерверк продолжался еще более часа, удивляя гостей все новыми и новыми «огнестрельными художествами». Торжества завершились поздним ужином. На стол подавали всевозможные яства из кухни и погребов курфюрста. Фридрих, довольный тем, что представление понравилось царю, был словоохотлив, много рассказывал Петру о нравах, царящих в его владениях, о веротерпимости и снисхождении к человеческим слабостям.
– У нас, Ваше Величество, нравы мягкие, и мы не позволяем себе отрубать головы людям направо и налево только потому, что их поведение нам кажется в чем-то предосудительным.
Вид с крыши Штадтхалле. 1968 год
Царь, нахмурившись, промолчал. И все-таки, когда один из волонтеров, неосторожно повернувшись, смахнул на пол дорогой фужер из сервиза курфюрста, Петр зло процедил сквозь зубы:
– Если бы ты сделал это в Москве, я бы тебя угостил кнутом, но так как мы находимся в стране, где с людьми обращаются более мягко, то да простится тебе.
Гулянье закончилось далеко за полночь. Петр остался очень доволен фейерверком, о чем несколько раз говорил курфюрсту, да и потом неоднократно вспоминал в своей поездке по европейским странам и даже в Москве.
Оставшиеся дни прошли в увеселениях и «потехах». Для гостей демонстрировалась звериная травля, совершались совместные поездки в загородную резиденцию Фридрихсхоф и морскую крепость Пиллау[37], была проведена охота на лосей.
Из книги Кретинина «Прусские маршруты Петра I». Калининград, 1996 год«Между тем развлечения продолжались. 25 мая курфюрст пригласил послов в свой зверинец, “смотреть звериной потехи, которая была на потешном дворе, близ курфюрстова двора и сада”… “…в тот двор сделаны трое ворот, да из стены три окна. Из тех окон выпущены во двор три медведя, а на дворе стояли юнец дивий да бык; и те медведи сразясь дрались, и юнец гораздо медведей бил и рогами метал, которые видя свою немочь, бегали от него, как могли…”»
Руины кёнигсбергского замка. 1967 год
Наконец, уже после прощальной аудиенции у курфюрста, на которой также присутствовал «знатный волонтер Петр Михайлов», на посольской яхте, стоящей на Прегеле, переговоры увенчались подписанием договора о дружбе и торговле. Бранденбургский курфюрст и русский царь сошлись на том, что статью о союзе в письменный текст договора они включать не будут, чтобы не вызвать неудовольствия со стороны Швеции, которой договор мог сделаться известным, а ограничатся словесным взаимным обещанием помогать друг другу «против всех неприятелей общих и паче прочих шведов».
Порукой крепости договора, по словам курфюрста, должна была служить совесть обоих государей. Потому что, «кроме Бога, нет на свете судии, который мог бы судить государей», в случае нарушения договоров. Петр и Фридрих подали друг другу руки, поцеловались и скрепили соглашение клятвой.
Из письма бранденбургского курфюрста Фридриха русскому царю. 1699 год«…Его курфюршеская Светлость уверяет при этом и то, что так как он проникнут необыкновенным личным уважением и почтением после неоцененного знакомства в Кёнигсберге, то он будет всеми мерами и всеми мыслимыми способами стараться поддерживать уже с незапамятных времен заключенные, никогда не нарушаемые и недавно подтвержденные доверие, дружбу и дорогое соседство между светлейшими предками Его Царского Величества и светлейшим курфюршеским домом Бранденбургским…»
Цену курфюршеской клятвы Петр понял значительно позже. Искренне веря в прочность «великой и тайной персональной дружбы» с Фридрихом, помня пышность и торжественность приема, оказанного ему в Кёнигсберге, Петр I рассчитывал на поддержку бранденбургского курфюрста в разыгравшейся вскоре Северной войне. Тщетно Петр взывал к данной друг другу клятве. Курфюрст, ставший к тому времени прусским королем, отделывался пустыми обещаниями и не оказал никакой помощи своему «великому соседу».
Как отмечалось в одной из хроник, «русский монарх должен был напрягать все силы своего гения, чтобы не дать погибнуть своему государству под стремительным натиском “последнего викинга”». И в этой борьбе Петр оказался один на один с вышколенной армией Карла XII и армадой шведского флота. Называвший себя «братом» и «другом» Петра прусский король с легкостью предал данную им клятву. Предательство Фридриха надолго осталось в памяти Петра I, и теперь уже пышные и поражающие воображение приемы не вводили его в заблуждение. Цену им он понял: за изяществом слов и изысканностью торжеств было скрыто стремление увести от главного, хитроумной игрой создать видимость честной и правдивой дипломатии.
* * *С тех пор как мы с Виктором «обследовали» развалины кирхи на берегу Замкового пруда, прошло много лет. На том месте, где возвышались когда-то ее руины, стоит трехэтажное здание телерадиокомпании «Калининград» в стиле построек советской эпохи. Бесследно исчезло то, что оставалось еще в 1960-х годах от бывшего Королевского замка. Немного изменил свои очертания Замковый пруд, называющийся теперь Нижним. Вокруг него стоят однотипные пятиэтажки и лишь кое-где возвышаются более современные дома-башни.
Ничто не напоминает нам в этом уголке Калининграда о пребывании некогда здесь великого русского царя, целеустремленного и волевого, умного и напористого, но нередко жестокого и сумасбродного… Царя, который решительно отстаивал интересы России и никогда не шел на поводу у противников ее усиления. Он был доверчив, но не глуп, чтобы понять, кто является истинным другом, а кто, прикрываясь личиной доброжелательства, стремится ослабить великое государство и подчинить его заморским интересам.
