Михаил Орлов - История сношений человека с дьяволом
— Братья! — возгласил он. — Три члена тела брата Иео-Хуа-Цзы уже пали. Формальности выполнены. Теперь остается отсечь голову избраннику божества. Вам известно, братья, что когда кровавая жертва приносится нами в присутствии посторонних посетителей, честь отрубить голову жертве принадлежит тому из них, кто окажется самым старшим по своему положению в своем обществе. Затем, разобрав звание присутствовавших гостей, председатель пришел к заключению, что самый старший из них по чину никто иной, как ваш любезный автор Батайль, и что посему честь исполнения казни избранника совершенно неоспоримо принадлежит ему. Как только Иео-Хуа-Цзы услыхал эти слова, он сейчас же, в свою очередь, возопил в Батайлю:
— Чарльстонский брат, отруби мне голову! Чарльстонский брат, не откажи мне в этой чести! Тем временем Ие-Син сошел с возвышения и передал Батайлю меч, которым он только что отсек ногу Иео-Хуа-Цзы. Один из служителей подал Батайлю сосуд с каким-то напитком, и председатель пригласил Батайля выпить эту чашу, пожелав ему при этом здравия и всякого благополучия. Наш злополучный герой совершенно машинально взял в одну руку меч, в другую руку — чашу. Он выпил то, что в ней было. Напиток был какой-то пресный, безвкусный и, сколько помнится Батайлю, густой. От него слегка отдавало розовым маслом. О его составе Батайль не имел никакого понятия. Но этот таинственный эликсир произвел свое действие. Батайля сразу ошеломило, он ощутил резкий прилив крови к мозгу. Ощущение, очень похожее на обморок, заставило его опуститься на стул, но он тотчас же снова вскочил на ноги. А как только очутился на ногах, то опять-таки почувствовал, что он не может стоять, и он бессознательно оперся на меч. Не прошло и секунды, как в нем настала новая чудесная перемена. Он ощутил необыкновенную легкость, бодрость и силу во всем своем существе; ему казалось, что он одним ударом кулака может прошибить насквозь стену. А Иео-Хуа-Цзы все продолжал вопить к нему:
— Чарльстонский брат, отсеки мне голову! Чарльстонский брат, не откажи мне в этой чести! У Батайля начиналась уже явная галлюцинация зрения. Вокруг него прыгали и кружились какие-то странные цветные полосы — красные, лиловые, зеленые; сквозь эти полосы мелькали фигуры председателя, трех палачей, китайцев, наполнявших храм. Ему казалось, что все на него уставились и поняли его, т. е. разобрали и убедились, что он вовсе не гость из дружественного тайного общества, а лютый враг, явившийся в качестве шпиона, я что, следовательно, ему пришел конец, потому что, само собой разумеется, его теперь живым не выпустят. Мгновениями в его голове кружилась безумная мысль — взмахнуть мечом и начать им крошить публику направо и налево. И мгновенно вслед за тем мелькала другая мысль — тем же мечом перерезать собственное горло. С величайшими усилиями удалось ему, наконец, сосредоточиться в усердной молитве. Но ненадолго, потому что мысли его вновь помутились, а главное, какая-то неодолимая сила все время влекла его к жертве, и он шаг за шагом подвигался к роковой плахе, около которой стоял Иео-Хуа-Цзы. Наконец, он остановился около самого китайца. Он старался сосредоточить свою мысль на роковом вопросе: что же ему делать? Судьба над ним, наконец, сжалилась. Он почувствовал, как чья-то рука опустилась к нему на плечо. Он обернулся и увидал перед собой одного из тех важных гостей, которые принимали участие в таинствах, происходивших в храмах индийских демонопоклонников около Калькутты. Его звали Филеас Уэльдер.
— Остановитесь, братья, остановитесь! — вскричал Уэльдер. — Мне принадлежит честь открыть вход на небо перед избранником нашего божества. Несколько мгновений тому назад я узнал, что моя дочь тяжко захворала. И в то же время я узнал, что в храме светлого божества готовится кровавая жертва, и вот, чтобы воспользоваться божественной милостью, ниспосылаемой тому, чьей рукой совершается жертвоприношение, я тотчас же и перенесся сюда к вам. Мое высшее звание дает мне неоспоримое преимущество над нашим братом доктором Батайлем. И с этими словами он выхватил у Батайля из рук меч, взмахнул им и мгновенно, одним ударом, отсек голову Иео-Хуа-Цзы. Горячая кровь китайца брызнула на Батайля, и его мертвое тело растянулось у его ног. Уэльдер быстро бросился к отрубленной голове, схватил ее за уши, поднял на уровень со своим лицом и крикнул:
— Ты, который уже соединился с нашим божеством и сделался теперь всеведущим, скажи мне, выздоровеет ли моя возлюбленная дочь София Уэльдер? Глаза отрубленной головы медленно открылись и сделали явный утвердительный знак своими веками. И вслед за тем лицо побледнело и стало мертвенно-неподвижным. Что произошло вслед за тем Батайль не помнит, потому что он лишился чувств. Когда он очнулся, он смутно увидел перед собой такого рода сцену. Председатель стоял около Уэльдера, старался вырвать из его рук меч и говорил:
— Коли он упал в обморок, как баба, то он недостоин наших таинств. Они слишком для него ужасны и он их выдаст. И надо его уничтожить, прежде чем он успеет это сделать. Батайль очень хорошо понял, что эти слова относятся к нему. Но у него нашелся очень сильный защитник в лице Уэльдера, который вступил с председателем в настоящую схватку, не давая ему выхватить из своих рук меч. Он кричал:
— Неправда, он ничего не скажет. Я за него отвечаю. Я имею доказательства его мужества. Он принадлежит к Палладиуму, я сам возвел его в сан иерарха. Он просто не привык еще к нашим таинствам. Во всяком случае я не дам причинить ему никакого вреда, потому что он член моего общества! Батайль был спасен, но он смутно помнит, что произошло дальше. Его, очевидно, вновь ошеломили чем-то наркотическим, потому что окончательно очнулся он опять-таки в той самой курильне опиума, из которой его взяли в храм. Батайль предвидит зазорное замечание, которое ему могут сделать по поводу этого приключения. В самом деле, все происшествие в храме Сан-Хо-Хой началось после того, как Батайль погрузился в сон от опиума, а окончилось, когда он проснулся; значит, он были его очевидцем и свидетелем во сне. Он с жаром возражает на такой поклеп. Он ссылается, во-первых, на то, что заснул он в опийной лавочке на шестом месте с краю, а проснулся на четырнадцатом: следовательно, его перенесли; во-вторых, на то, что на его одежде оказались пятна свежей крови, брызнувшей из туловища Иео-Хуа-Цзы, когда Уэльдер отрубил ему голову; эти пятна видели и китайские слуги в лавочке, и они же их отмывали. Он свято верит в действительность своего приключения.
IV. ДЕМОНИЗМ В ЕВРОПЕ И АМЕРИКЕ
Взявшись за розыски демонизма, Батайль выполнил сею задачу с чрезвычайной добросовестностью, быть может, даже с излишней добросовестностью. Минутами, читая его обширный труд, приходишь к догадке, не делит ли он все человечество на две половины: католиков, единственных двуногих, познавших истинного Бога, и не католиков, поклоняющихся дьяволу. В числе этой обширной группы человечества, конечно, существует большая сбивчивость верований, и нельзя всю эту смесь верований признать чистым демонизмом; но вся эта публика стоит, так сказать, на наклонной плоскости, скат которой явно обращен в сторону демонопоклонства. Среди этой смутной массы с неявным букетом демонизма выделяются большие острова, где этот букет уже не подлежит никакому сомнению. К числу таких островов, приютивших у себя чистое служение дьяволу, Батайль, прежде всего относит масонство. Что такое масонство? Если спросить об этом обыкновенного смертного, не изучавшего специально этого древнего и очень распространенного учреждения и в то же время отнюдь к нему непричастного, то он скажет приблизительно следующее. Масоны образуют особое тайное общество, полурелигиозное, полуфилантропическое. У них есть разные чины, образующие особую табель о рангах, Они собираются своими кружками, которые называются ложами. На собраниях совершают разные обрядности. Все свои дела содержат в величайшем секрете и отнюдь не выдают посторонним лицам никаких своих тайн. Члены, изменившие союзу, т. е. выдавшие что-либо секретное посторонним лицам, подвергаются строгому возмездию, истребляются, исчезают бесследно. По общему мнению, у масонов есть какая-то особая тайна, какое-то «слово» , составляющее самую суть того дела, которому они служат, или того вероучения, которое исповедуют. Но это таинственное слово известно лишь членам общества, стоящим на самой вершине чиноначалия. Все это люди вполне надежные, которые, достигнув чести услышать и узнать «слово» уже ни за что в мире его не выдадут. Таким образом, как и во всех людских делах, у масонов главной приманкой и служит эта тайна. Масонская сила опирается на могущественнейшее свойство человеческого духа — любопытство. В настоящее время масонство организовано, по словам Батайля следующим образом. Все оно разделяется на две группы: масонство низшее, обыкновенное, имеющее множество разветвлений и местных названий, и масонство высшее, или палладизм. Это-то высшее масонство и представляет собой чистое демонопоклонство. Палладизм, в сущности, управляет масонством всего мира. Во главе его стоит высший чин, которого Батайль называет антипапой. В то время, когда Батайль писал свою книгу, т. е. лет десять-двенадцать тому назад, этим верховным жрецом всемирного масонства был Альберт Пайк, о котором мы еще скажем несколько слов дальше Это высшее масонство имеет очень небольшую лестницу чинов именно три чина для членов мужского пола, «братьев» , и два чина для «сестер» . Три мужских чина именуются: 1) Кадош Палладиума 2) Иерарх и 3) Избранный Маг. Дамские чины: 1) Избранная (или избранница) я 2) Мастерица (или храмовница). Само собой разумеется, что далеко не каждый желающий и не первый встречный может попасть в братья высшего масонства. Батайль например, попал в него благодаря совершенно исключительному стечению благоприятных обстоятельств, о которых мы уже поведали читателям. Вообще же секта палладистов открывает свои негостеприимные двери только для самых высших чинов других масонских лож и притом лишь в таком случае, когда кандидат лично известен кому-нибудь из высших чинов палладизма. Притом относительно таких кандидатов иногда принимаются особые меры предосторожности. Их принимают, но не вполне им доверяют, и это выражается, по словам Батайля, особым знаком. А именно, в минуту посвящения совершающий церемонию вручает посвящаемому особый перстень, говоря при этом, что этот перстень служит знаком единения, знаком полного доверия и вечного союза. Получивший такой особый знак, конечно, ужасно им гордится, полагая, что он поднялся на крайнюю вершину высшего масонства, совершенно недоступную для обыкновенных смертных; а между тем этот перстень как раз доказывает обратное. Он служит предостережением для всех высших чинов палладизма о том, что этот обладатель перстня полного доверия еще не заслуживает и что с ним надо быть осторожным. Собственно говоря, эта предосторожность обозначает, что вновь принятый чин еще не вник в самую суть дела, не повял, что палладиум есть чистая вера в сатану. А это обстоятельство, очевидно, я составляет ту таинственную суть масонства, то последнее «слово» , о котором ходят вышеупомянутые нами неясные слухи в публике. Но мы не объяснили еще, что такое палладизм, т. е., что это за слово и откуда оно происходит. Слово «палладизм» , очевидно, этимологическое, производное от слова палладиум. Читатели, без сомнения, помнят, что у древних греков так называлась статуя богини Паллады, покровительницы Афин. Палладиум был, следовательно, высшей народной святыней у афинян. Подобно многим другим классическим словам, и слово палладиум осталось в употреблении для обозначения высшей святыни. Такая святыня, своего рода палладиум, есть и у демонопоклонников. Святыня эта — подлинное изображение Бафомета, врученное самим сатаной еще в Средние века рыцарям-храмовникам. Эта странная святыня долгое время в величайшем секрете хранилась у храмовников, а от них по наследству перешла к масонам. В настоящее же время, по словам Батайля, она хранится в главном храме палладистов, устроенном в Северной Америке, в городе Чарльстоне. Об этом храме мы еще скажем несколько слов. Теперь обратимся к верховному жрецу палладизма Альберту Пайку. Он родился в 1809 году в Бостоне, подучил довольно солидное образование, очень много путешествовал, совершил, между прочим, подъем на одну из самых недоступных гор Северной Америки, которая с тех пор носит его имя. Он был учителем, адвокатом, журналистом. Его выдающаяся деятельность на этих поприщах очень выдвинула его вперед. В масоны же он посвятился еще в молодых годах и здесь так быстро проложил себе дорогу вперед, к самым высшим чинам, что в 1859 году оказался уже во главе верховного совета самой обширной и влиятельной масонской ложи во всей Америке, именно Чарльстонской. Почитатели Пайка глубоко верят, что он давно уже находится в прямых и непосредственных сношениях с самим сатаной. Плодом этой интимности явилась написанная им книга под заглавием «Книга откровений» . Это своего рода Библия демонопоклонников. Она была продиктована Пайку самим сатаной, который, в доказательство ее подлинности, собственной рукой скрепил рукопись, т. е. расписался на каждой ее странице. Книга эта до сих пор хранится в рукописи, в архиве Чарльстонского святилища. Она никогда не была напечатана; существует, однако же, десятка два копий с нее, снятых собственноручно высшими чинами палладизма. Теперь передадим в кратких словах вероучение палладистов в том виде, в каком оно сделалось известным Батайлю. По этому учению сын Евы, Каин, был ею рожден не от Адама, а от самого сатаны Люцифера. Всемирный потоп есть не что иное, как проявление высшей злобы Бога христиан, который решился утопить все человечество только для того, чтобы сгубить потомков Каина. Но случилось так, что жена Хама, сына Ноева, вошла в ковчег уже имея во чреве плод своей связи с одним из потомков Каина. Таким образом кровь Каина и перешла в новое человечество, размножившееся после потопа. Далее легенда палладистов усиливается установить земное происхождение Спасителя именно от этой ветви, но тут уже вероучение палладнзиа становится и совершенно фантастическим, нетерпимым в цензурном отношении, так что дальше мы в него углубляться не в состоянии. Добавим, однако же, кое-какие подробности, касающиеся самого сатаны Люцифера и его придворного штата, Люцифер — верховный владыка чертопоклонников. Ему непосредственно подчинены три великих князя тьмы: Баал-Зебуб, Астарот и Молох. У Астарота есть супруга Астарта, которая в древности пользовалась широким поклонением в Азии; так, в Вавилоне ее обожали под именем Мелитты. Таким образом в штате Люцифера имеются высшие чины обоего пола. Упомянутым трем демонам непосредственно подчинены 72 второстепенных чина, и каждый из них командует многими легионами чертей. У каждого из начальствующих демонов имеется свое особое имя, звание и свой определенный круг службы. Очень многие из этих демонов, как мы уже видели, часто выступали в средневековых процессах ведьм и в делах об одержимости. Всех легионов демонских сил считается 6 666, и в каждом легионе числится 6 666 демонов того или другого пола. Значит, общее число насельников адовых, вместе с их начальством, исчисляется в точнейшей цифре — 44 435 633. Антихрист христианской веры тоже включен палладистами в свое учение. Это будет земное воплощение Люцифера, который, разумеется, в конце концов, по благочестивой вере чертопоклонников, должен одолеть своего врага и подчинить себе все человечество, т. е. занять престол римского папы. А когда это совершится и осуществится — это известно палладистам тоже с совершенной точностью. Им известно что 29-го сентября 1863 года родилась прабабка антихриста. Эта прабабка опять-таки очень хорошо известна. Это некая София Уэльдер дочь того самого Уэльдера, который так кстати выручил Батайля в святилище Сан-Хо-Хой, когда нашему злополучному повествователю приходилось отрубить голову китайцу, предназначенному в жертву сатане. Пройдут 33 года, и София Уэльдер произведет на свет бабку антихриста. Это должно было случиться 29-го сентября 1896 г. Но случилось ли это на самом деле или нет, к сожалению, не имеем возможности удовлетворить законное любопытство читателей. Пройдут еще 33 года и 29-го сентября 1929 года народится на свет мать антихриста. Новый промежуток в 33 года, и 29-го сентября 1962 г. народится, наконец, и сам антихрист. Как раз в этот самый день, день рождения антихриста, состоится коронование последнего римского папы. Пройдут еще 33 года, и 29-го сентября 1995 г. народившийся и созревший антихрист заявится в мире. Тогда начнется война за его господство сначала на земле, где она закончится победой антихриста 29-го сентября 1996 года. Это и будет день падения папства. Тогда поле битвы перенесется с земли на небо и бой будет продолжаться три года. 29-го сентября 1999 года Люцифер одержит окончательную победу над Адонаи. Адские легионы под командой Баал-Зебуба одолеют небесное воинство под командой архистратига Михаила. Таковы благочестивые мечтания этих почтенных людей, не нашедших лучшего употребления для своих досугов и лучшего сюжета в пищу своей творческой фантазии. Чарльстонский храм масонов, по словам Батайля, принадлежит к числу замечательнейших святилищ этой секты. Общий план его таков. Храм представляет собой громадный квадрат, вся середина которого занята круглым лабиринтом. Вокруг этого лабиринта идут опять-таки квадратом широкие коридоры, а в них открываются двери, ведущие в разные помещения. Правая сторона здания занята помещениями обыкновенного простого масонства, так называемого шотландского толка; левая же половина здания принадлежит демоно-поклонникам-палладистам. Самая главная святыня храма находится в его задней части, противоположной главному входу. Здесь выстроен очень просторный зал правильной треугольной формы, с необычайно толстыми стенами. В святилище это, которое называется Sanctum Regnum («святое царство» ), ведет одна только дверь, вея железная, и чрезвычайно массивная и прочная. Вот здесь-то, в заднем восточном углу этого треугольника, и поставлена главная святыня демонопоклонников — та самая статуя Бафомета, которую, по преданию, вручил тамплиерам сам сатана. Доступ в это святилище постоянно охраняется особыми стражами и входить туда в обыкновенное время могут лишь самые высшие чины верховного совета. Но в особых исключительных случаях они вводят туда и посторонних посетителей, само собой разумеется, из числа достойнейших. В таком качестве почетного посетителя проник туда и Батайль. Он видел эту знаменитую статую Бафомета. По его словам, она сделана чрезвычайно грубо и вообще носит на себе следы несомненной глубокой древности, хотя трудно утверждать или оспаривать, что она явилась на сцену еще во времена тамплиеров, т. е. в XI иди XII столетиях. Особенно поражает козлиная голова статуи, которая сделала очень уродливо и блистает своим зверским выражением. Около идола нет некоторых из украшений, которые Батайль видел в других храмах. На пьедестале он не видал того кабалистического чертежа, который видел, например, в Калькутте и который считается собственноручной подписью Баал-Зебуба. Но изваяние, как и повсюду в других местах, покоится на огромном шаре, служащем эмблемой земли. Только в Чарльстоне этот шар устроен полый внутри, с дверцею. Таким образом, из него сделан ковчег и внутри этого ковчега хранятся великие святыни люциферитов, именно оригинальные рукописи всех творений Альберта Пайка, как мы уже говорили, продиктованных самим сатаной, а частью и писанных его собственной рукой. Здесь покоятся поэма Пайка «Ариель» , его сборник гимнов, его же служебник демонопоклонской веры и «Книга Откровений» , о которой мы выше упоминали. Наконец, здесь же сохраняется и собственноручно писанная Люцифером книга «Ападно» , представляющая собой пророчество о царстве антихриста. Стены Sanctum Regnum оставлены без всяких особых украшений и выкрашены сплошь в зеленую краску, до такой степени яркую, что посетитель, сразу вступая в святилище из полутемного преддверия, на несколько мгновений бывает ослеплен этим ярким светом. Но самая главная святость этого места в глазах верующих состоит в том, что здесь перед глазами избранных является сам Люцифер в телесном образе. Явление это происходит каждую неделю, и Батайль слышал о нем от очевидцев, которые много раз его созерцали. Сам же Батайль оговаривается, что он этого счастья не удостоился. Вот как обычно происходит это явление. Стены святилища вдруг начинают испускать яркий свет; из них, по словам очевидцев, начинается как бы «выпот света» . В то же время в святилище распространяется сильный жар, который присутствующими весьма ощутительно чувствуется, но отнюдь для них не мучителен. После того из самой глубины земли семь раз раздается глухой громовой раскат. В этот момент присутствующие обыкновенно опускаются на колени и прикладываются устами к полу. В это время они ощущают на своих лицах страшно горячее дуновение, идущее снизу. И в то же время перед ними появляется сам сатана, обычно останавливающийся в трех шагах впереди статуи Бафомета. Во время этих явлений он принимает вид прекрасного собой, свежего и здорового мужчины в цвете лет. Иногда он является крылатый, иногда без крыльев. На его физиономии замечается только одна особенность: сильно изогнутые, словно сведенные судорогой брови. Как только Люцифер появляется, он сейчас же возлагает руки на присутствующих, которые в эту минуту чувствуют себя как бы охваченными каким-то таинственным огнем. Ощущение это, по словам очевидцев, совсем особенное, ни с чем несравнимое: какая-то смесь страдания с сладострастием. Затем Люцифер повелевает всем сесть, сам же все время остается стоя. Появление его продолжается разное время, но редко дольше ЗЗ минут. Он говорит с присутствующими, и речь его всегда состоит из коротких и обрывистых фраз. Звук его голоса чарует слух, как музыка. Он редко говорит о фактах и событиях прошлого или настоящего. Он часто приглашает присутствующих одного за другим высказать свое мнение по какому-нибудь отвлеченному вопросу, но никогда не вступает в пререкания, задает вопросы как бы из простого любопытства. Все свои повеления он всегда высказывает кратко, ясно и решительно. Обыкновенно кончает он свою беседу с верующими кратким ободряющим словом, взывает к их мужеству, успокаивает их насчет своей будущей победы. Почти все свои слова он произносит совершенно спокойным голосом, кроме, однако же, тех случаев, когда ему случается заговорить о христианстве и его святынях; при этом он явно раздражается и даже сжимает кулаки; но обыкновенно быстро овладевает собой и немедленно начинает речь о чем-нибудь другом. Исчезает он всегда мгновенно и, как иногда казалось тем, кто много раз присутствовал при его явлениях, исчезает он как бы помимо своей воли, словно его внезапно кто-то отдергивает. Случалось даже так, что он внезапно пропадал из глаз, не успев договорить фразу и даже на полуслове. Другая святыня, хранящаяся в Чарльстонском храме, — это золотое кресло, вещь весьма любопытная; о его происхождении существует следующее сказание. Первоначально это кресло было простым дубовым, и Альберт Пайк сидел на нем, председательствуя в верховном совете. Когда Пайк основал палладизм и писал его устав, разумеется, по внушению и под диктовку самого сатаны, то эта работа шла у него совершенно благополучно до известного места. Когда же он приступил к этому роковому месту, то перо в его руке на первой же строчке сломалось. Пайк взял другое перо, но его постигла та же участь. Он переменил бумагу. Но перья продолжали ломаться одно за другим. Стремясь уразуметь это происшествие, Пайк прибегнул к великому заклинанию. На это заклинание к нему никто не являлся, а только какой-то голос громко крикнул ему прямо в ухо, чтобы он немедленно отправился в Чарльстон. Пайк приехал в Чарльстон в здесь рассказал свои затруднения своему другу, доктору Макею, такому же убежденному демонопоклоннику, как он сам. Оба они немедленно отправились в храм, заперлись там в том самом зале, где стояло вышеупомянутое дубовое кресло, и предались пламенной молитве, прося Люцифера, чтобы он поборол чары врагов, которые, как думал Пайк, мешали ему писать устав. Окончив эту молитву в взглянув на кресло, они увидели, что из деревянного оно вдруг сделалось золотым. На кресле лежала рукопись и в зале распространился сильный запах горящей серы — явный знак адского посетителя. На кресле они рассмотрели очень хорошо им известный иероглиф, представляющий собой подпись Баал-Зебуба. Они развернули рукопись и увидели, что она содержала в себе как раз то самое продолжение устава, которое не давалось Пайку. Его написал за Пайка сам Баал-Зебуб. Рукопись была писана прекрасным почерком, чернилами яркого зеленого цвета. Рукопись была написана на латинском языке и сопровождалась переводами на английский, испанский, французский, немецкий, португальский и голландский языки. В конце рукописи красовалась подпись Баал-Зебуба красными буквами ослепительной яркости. На другой день был созван великий совет избранных, которым надлежало доложить обо всех этих происшествиях и прочитать главу устава, написанную Баал-Зебубом. На собрание явилось семь братьев. Около золотого кресла поставили шесть простых кресел и на них совершенно благополучно расположились шесть членов совета. На седьмое же, т. е. на золотое кресло, должен был воссесть Альберт Пайк. Но едва он на него опустился, как его вдруг, словно пружиной, подбросило на два аршина кверху. Он свалился на пол, но совершенно благополучно, без всякого вреда. Пайк был смертельно сконфужен; очевидно, что сам Люцифер сбросил его с кресла, не желая, чтобы он председательствовал. Порешили, что Люцифер желает другого председателя, и тогда остальные шестеро начали один за другим пробовать усаживаться на кресло, но их всех с него сбросило той же невидимой пружиной. Братья растерялись и недоумевали, кто же будет председательствовать. Но вдруг в зале сверкнула молния, и в то же мгновение на золотом кресле появился сам Баал-Зебуб. Он и председательствовал на этом собрании, и таким путем самолично освятил новообразовавшуюся секту слуг люциферовых. Батайль уверяет, что и в настоящее время повсюду, где только образуется новый кружок демонопоклонников (так называемый Совершенный Треугольник), то каждому вновь поступающему члену опрос совершается самолично особым демоном, назначаемым для этого Люцифером, причем по окончании опроса демон целует кандидата. В Чарльстоне депутатом от Люцифера является Баал-Зебуб, в других местах — другие демоны. Золотое кресло, как одна из высших святынь, показывается тоже далеко не каждому желающему, а только высшим чинам чужих обществ. Но Батайль его видел и свидетельствует о его необычайно чудесных свойствах. Кресло золотое, массивное. Его можно шевелить, двигать, осматривать. В нем при самом тщательном исследовании не видно никаких механических секретов и приспособлений, но сесть на него решительно невозможно. Батайль попробовал, но его подбросило на два аршина кверху. Рассказывают, что какой-то высший масонский чин, одержимый духом сомнения и уверенный в том, что в кресле имеются электрические приспособления для сбрасывания, надел на себя шелковую изолирующую одежду. Но его, когда он сел в кресло, подбросило к самому потолку и ударило о него головой; книзу он полетел с значительной шишкой на лбу, да сверх того, ударившись об пол, сломал себе ногу. С тех пор смельчаки стали относиться в этому креслу почтительнее. Третья святыня Чарльстонского храма — это череп Якова Молэ. Но надо читателям напомнить вкратце, кто такой был Яков Молэ. Он был последним гроссмейстером ордена храмовников. В это время французский король Филипп Красавец и папа Климент V пришли между собой к соглашению нанести храмовникам решительный удар и совершенно их уничтожить. Филипп, как известно, был весьма тонкий политик и ухитрился заманить Молэ во Францию. Сначала ему был оказан там самый радушный и почетный прием, но через два года (в 1307 г.) Молэ внезапно был схвачен под тем предлогом, что храмовники изобличены в бесчисленном множестве самых гнусных преступлений, Яков Молэ, как их гроссмейстер, разумеется, и должен был понести возмездие за все эти преступления. Его подвергли неслыханным истязаниям и, разумеется, добились от него призвания во всех злодействах, которые на него взводили. Молэ потом отрицал все эти свои показания, как вынужденные пыткой. Но этому, конечно, не вняли, и Молэ был сожжен на костре в Париже 18-го марта 1314 г. Как известно, главное преступление и злодейство храмовников состояло в том, что они в своих непрестанных войнах с Востоком скопили несметные богатства, которыми и завладели папа с королем после того, как прикончили орден. Но это мимоходом. Главная же суть в том, что череп сожженного Якова Молэ остался целым и невредимым. Но почему этот череп оказался священной вещью, когда попал к современным люциферитам-палладистам? Потому, что рыцари-храмовники были настоящие демонопоклонники, о чем прежде всего свидетельствует статуя Бафомета, хранящаяся в Чарльстонском капище, которая досталась палладистам тоже от храмовников. Масоны полагают или, лучше сказать, свято веруют, что Яков Молэ не весь сгорел на костре. Палач, заведовавший сжиганием, был подкуплен друзьями Молэ и устроил так, что когда Молэ был задушен дымом, то палач уменьшил огонь и в конце концов ему удалось сжечь только тело Молэ, голова же осталась цела, на ней обгорели лишь волосы и борода. Палач ее ловко скрыл и потом передал тем, кто его подкупил. После того череп был очищен и вместе со статуей Бафомета отправлен в Шотландию. Там, т. е. в руках тамошних масонов, обе эти вещи и хранились до 1801 г. В этом году один еврей-масон, Исаак Лонг, переселился в Америку и основал в Чарльстоне ту самую масонскую ложу, которую впоследствии Альберт Пайк перевел в свой палладизм. Этот Лонг и привез с собой в Америку обе святыни, т. е. статую Бафомета в череп Молэ. Батайлю удалось видеть и «ту святыню. Он говорит, что череп положен на вершине большой гранитной колонны. Батайль тщательно осмотрел и колонну, и череп, и не нашел в них ровно ничего подозрительного, что наводило бы на мысль о том, что чудеса, творящиеся с этим черепом, производятся с помощью каких-нибудь механических ухищрений. А между тем, чудеса эти Батайль в свою очередь видел и дивовался на них. Дело в том, что первоначальное откровение о том, что этот череп находится в особом ларчике, оставшемся после смерти упомянутого еврея Лонга, было сделано доктору Макею, одному из членов верховного совета палладизма. Это совершилось 11-го марта 1849 г. Макей в то время внезапно и без всякой причины погрузился в летаргический сон, который продолжался целый час, а в это время из всех отверстий черепа вырывались снопы пламени. С тех пор ежегодно в тот же самый день, т. е. 11-го марта, то же самое явление регулярно повторяется. Макей впадает в летаргию, а череп изрыгает пламя и говорит. Само собой разумеется, что в этот день всегда происходит торжественнейшее заседание всех высших чинов палладизма, на которое допускаются также и гости, конечно, лишь такие, которые облечены высшими чинами в своих обществах. Таким путем на торжество попал и наш доктор Батайль. Эго было 11-го марта 1881 года. Председательствовал на торжестве сам Альберт Пайк. Всех же гостей собралось 44 человека, в том числе были и дамы. Череп Молэ покоился на своей гранитной колонне. Батайль при этом кстати и мимоходом старается доказать, что этот череп, столь почитаемый палладистами, не мог быть черепом какого бы то ни было европейца, а принадлежал наверное какому-нибудь жителю Дальнего Востока; об этом Батайль заключает по внешности черепа, по его измерениям и пропорциям. Он убежден, что палладисты добросовестно заблуждаются, считая этот череп останками Якова Молэ. Но не в этом дело, заключает он, т. е. не в том, чей это череп, а в том, что сатана действительно избрал его орудием для своих проявлений, для каковых он с таким же удобством мог бы воспользоваться и черепом обезьяны или каким угодно другим. В описываемый день неподалеку от гранитного пьедестала с черепом было поставлено кресло, и на нем уселся д-р Макей; это очень важное лицо у палладистов; они считают, что в него преемственно перешла душа последнего гроссмейстера храмовников. В 1881 г. он был еще жив, и Батайль видел его на церемонии. Старичок уселся около самой колонны с черепом и в определенный момент внезапно откинулся на спинку кресла и погрузился в мертвый сон. Батайль, как врач, имевший случай наблюдать при этом Макея, замечает, что состояние, в которое он впал, невозможно было в точности характеризовать с точки зрения научной медицины. Старик как бы совсем умер и оставался мертвым около часа, а потом благополучно воскрес. Как только старый Макей погрузился в свой мертвый сон, череп, лежавший на гранитной колонне, внезапно ярко осветился, словно бы внутри него вспыхнула электрическая лампа. Все огни в зале были тотчас потушены. Свет из черепа исходил сильный, напряженный, распространявшийся т всему помещению. Он с минуты на минуту усиливался, и через несколько времени из глазных впадин хлынули два могучих снопа пламени. По словам Батайля, это был настоящий живой огонь; он вырывался из черепа с громким свистом и воем, подобно пламени, вырывающемуся из трубы раскаленной печи. Пламя беспрестанно меняло свой цвет, становилось то красным, то желтым, то зеленым, то белым. Но череп, который при естественных условиях был бы быстро разрушен таким ужасным огнем, оставался совершенно цел и невредим, словно был сформован из огнеупорной глины. От этого пламени в зале стоял яркий свет и ощущалась удушливая жара. По временам этот фонтан огня опадал, успокаивался, но вслед за тем пламя вырывалось тремя громадными снопами из глазных впадин и носового отверстия. Эти три огненных луча вытягивались на несколько аршин, как три огненные змеи, и медленно колебались в воздухе. Батайль ясно различал, что концы этих огненных лучей по временам собирались в комок и принимали вид змеиных голов с разверстыми пастями, из которых высовывались тонкие огненные языка. Если это был фокус, выполняемый с помощью каких-нибудь механических приспособлений, говорит Батайль, то надо признаться, что он был выполнен с удивительным совершенством. Но, как уже сказано раньше, при тщательном осмотре черепа и колонны Батайль не заметил ничего подозрительного, никаких следов механических приспособлений. Отсюда он заключает, что все явление должно быть приписано участию адских сил. Вдобавок череп не только изрыгал пламя, но и говорил. Среди воя и свиста огненных струй Батайль совершенно отчетливо различал восклицания, слова, выкрикиваемые пронзительным и громким голосом. Слова были исключительно богохульные. Альберт Пайк начал потом задавать черепу разные вопросы, и череп на них отвечал, да при том не отдельными словами, а длинными, совершенно связными фразами, даже целыми речами; и эти речи невидимого оратора, произносимые адским голосом, производили потрясающее впечатление. Явление продолжалось не меньше часа. Потом огонь в черепе мгновенно потух, и в то же время Макей очнулся, словно проснувшись от глубокого сна. Все достопримечательности Чарльстонского капища мы не будем описывать, потому что у нас остается уже немного места, а рассказать предстоит еще немало. Упомянем, однако же, о лабиринте, о котором сказано было выше. Лабиринт Чарльстонского храма — это громадный круг, около 25 сажен в поперечнике, состоящий из переплетающихся между собой коридоров. Его не было в первоначальном храме, а устроен он по мысли Альберта Пайка и доктора Макея. Внутрь лабиринта ведут семь дверей, из которых каждая снабжена особой надписью: «Ubertas» , «Caritas» , «Ignis» и т. д. Лабиринт служит средством испытания для кандидатов на высшие чины палладизма. Кандидата впускают внутрь лабиринта, предоставляя ему войти в какую угодно из семи дверей. Его сначала обводят по круглому коридору, идущему вокруг всего лабиринта, и показывают ему эти семь дверей. Кандидат должен угадать, в какую из дверей ему следует войти для того, чтобы попасть в некое таинственное святилище, скрытое в недрах лабиринта. При этом предполагает
