Родни Коллин - Теория небесных влияний. Человек, Вселенная и тайны космоса
Самая большая ошибка человека, если он предположит возможность изменения до того, как станет хотя бы догадываться о громадной и страшной истине возвращения, то есть попытается представить себе шестое измерение без пятого. Эта ошибка исказила все идеи о рае и аде и позволила людям думать о таких состояниях как о простом расширении их физических состояний и личных жизней. На самом деле, думать о всемогуществе, вездесущности и бессмертии (свойствах шестого измерения) без понимания бессилия, незначительности и неотвратимости человеческой судьбы в пятом измерении так же невозможно, как размышлять о полноте и изобилии сферы, не поняв для начала ровности и банальности плоскости.
Более того, только глубокое понимание ужаса и тщетности вечного возвращения обычной жизни может выработать в человеке необходимую эмоциональную силу, чтобы взять на себя чудовищный труд проникновения сознанием в то неизвестное и невообразимое измерение, что лежит за пределами возвращения.
Каким образом возможно такое проникновение? Где мы на самом деле соприкасаемся с измерением всех возможностей? С начала времен люди интуитивно знали, что это момент смерти. Человек, в котором совесть еще жива, не нуждается в доказательствах того, что здесь он подходит к порогу совершенно новых и непостижимых состояний. Сама невозможность вообразить себя, свои восприятия и чувства в отрыве от физического тела, которое является их домом и само их производит, является тому доказательством. И обычно человек всегда связывал с этим неизвестным состоянием одновременно и самые величественные, и самые ужасные судьбы, которые только способен был вообразить. Другими словами, он относил туда новые возможности, несовместимые со всем своим опытом в настоящей жизни.
Однако мы уже однажды пришли к заключению, что момент смерти и зачатия является одним и тем же мгновением, и в этот миг человек переходит к началу новой жизни, которая представляет собой не более чем повторение старой. Если это так, тогда его движение в смерти происходит в пятом измерении, измерении вечного возвращения. Где же тогда наша дверь в шестое измерение? Куда делись рай и ад?
Странная идея приходит к нам в связи с логарифмической шкалой времени, которую мы согнули, чтобы получить круг. Эта шкала не имела начала. Как все логарифмические шкалы, она начиналась не с нуля, а с единицы. На первых ее ступенях, до единицы, должны находиться одна десятая, одна сотая, одна тысячная, до бесконечности. Другими словами, та же самая шкала должна быть протянута откуда-то еще, извне круга физической жизни, то есть даже извне спирали повторения. Мы нашли, что в обратном направлении – к рождению и еще дальше, к зачатию, каждая единица времени заполнена более концентрированным опытом, большей напряженностью роста. При зачатии скорость процессов измеряется уже не временем органических тел, но временем одной клетки, которое, как мы видели в одной из ранних глав, во много тысяч раз быстрее времени взрослого человека. Процессы еще более быстрые стали бы чересчур взрывными для клеточной структуры.
По этой причине данный круг представляет предел человеческого существования в клеточной форме, срок его органического или физического тела. В этом смысле смерть отмечает выход из мира клеточной материи, а зачатие – вход в нее. С определенной точки зрения, эта входная дверь – лишь обратная сторона выхода. Но существует ли за этой дверью еще одна дверь? И куда она могла бы вести?
Ответ может быть только один – в более быстрое состояние материи. Если логарифмическая шкала продолжает удаляться со всевозрастающей скоростью в направлении своего неизвестного источника, тогда мы должны вообразить присутствующую еще до зачатия индивидуальность, прикрепленную не к клеточной материи, но к материи в молекулярном или, еще выше, электронном состоянии. Мы должны вообразить символ человека, его модель или основную природу, отпечатанные сначала на неком носителе, подобном воздуху, а затем на неком носителе, подобном свету. То есть нам следует представить индивидуальность человека, прикрепленную к душе без какого-либо тела и даже к духу без какой-либо души[118].
Конечно, ничего из этого мы вообразить не в состоянии. Мысли и воображение, обусловленные восприятиями физических органов чувств, не достаточно утонченны для такой задачи. Обычно все наши функции – даже работающие в очень тонкой, разреженной и быстро распространяющейся материи – так надежно заперты в физический организм, что все их восприятия принимаются и истолковываются в понятиях клеточной материи, ее удовольствия, боли или здоровья. Только в особых условиях, таких как долгий пост или высокогорный разреженный воздух, все эти функции действительно немного расшатываются одна от другой, и мы начинаем улавливать проблески смысла некоторых из них, освобожденных от тяжелого балласта плоти и неотъемлемого от нее процесса пищеварения.
Как, например, будет выглядеть функция логического мышления без материального тела, проверяющего выводы в материальном мире? В чем смысл эмоциональной функции в отрыве от клеточного тела или половой функции без возможности физического соития? Какова на самом деле – если все тела должны быть сотворены по одной модели – природа семи функций молекулярного тела или семи функций электронного тела? Какова анатомия души, или духа?
Конечно, у нас очень мало материала для таких размышлений. Однако приготовление к состояниям после смерти или состояниям перед рождением как раз включает в себя такую задачу намеренного воображения. И если мы пытаемся это делать, то на самом деле начинаем смутно понимать, что если бы человеческая индивидуальность была прикреплена к молекулярному или электронному телам, то такие тела обладали бы всеми видами способностей, свойств и возможностей, которые с точки зрения клеточных тел кажутся непостижимыми и чудесными.
Молекулярные тела могли бы, как газы, охватывать и пропитывать другие тела; могли бы принимать любую форму; были бы неразлагающимися и неразрушаемыми. На их скорости опыт целой жизни мог бы уместиться в несколько недель. Электронные тела могли бы передвигаться со скоростью света, занимать, как свет, огромные участки пространства, производить на расстоянии, как радиоволны, вещественные явления без видимых средств, и помимо всего они бы принимали участие в том состоянии, в котором вся материя в Солнечной системе имеет одну природу и взаимозаменяема. На электронной скорости опыт человеческой жизни был бы освоен не за годы, месяцы или дни, но за несколько минут.
Поэтому мы можем представить себе вне круга человеческой жизни в клеточном мире еще один и несопоставимый круг жизни в молекулярном мире, и еще один, так же несопоставимый, круг жизни в электронном мире; каждый круг завершен в себе самом, каждый ведет к другим, и все соприкасаются в одной точке – одновременном моменте смерти и зачатия, где все заранее предопределено, и при этом все возможно.
Рис. 24. Схема Вселенной
В начале книги мы видели, каким образом пространственные измерения человеческого тела представляют время, или четвертое измерение, для клетки, вечность, или пятое измерение, для молекулы и Абсолют, или шестое измерение, для электрона. Теперь мы понимаем, что верно также и обратное. Распад в смерти клеточного тела человека в молекулярный мир представляет его прибытие в вечность или возвращение; тогда как распад молекулярного тела в электронный мир означал бы вход в шестое измерение, слияние человека с Абсолютом.
Этот принцип – последовательного существования в различных состояниях материи – мы должны принять как полностью механическую черту Вселенной. В ней нет ничего морального, ничего желательного или нежелательного, ничего в малейшей степени зависящего от индивидуальных достоинств или недостатков. Для огромных масс обычных людей такой переход, если он становится фактом, не более значителен, чем изменение некого количества энергии из угля и тепла в механическое движение и электричество. И если бы со смертью таких людей их символы были выпущены в электронный мир, то это вовсе не отличалось бы от ежечасного выпуска миллионов мелодий и слов в этот же мир посредством радио.
Смерть и трансформация – это судьба человека, которая не избирается и не изменяется. Все, что человек в силах выбрать и изменить, – это сознание. Но изменить его – значит изменить все. Ибо теперь, наконец, мы начинаем видеть огромную разницу между людьми на Земле. Всеобщее обладание физическим телом, с головой, двумя руками и двумя ногами, в этом мире способно ввести нас в искушение обесценить разницу между сознательными и несознательными людьми. Христос и разбойник одинаковы в том смысле, что у обоих пища входит внутрь, а слова выходят наружу через рот. И только распад этого обманчивого тела и переход того, что от него остается, в другие состояния материи, открывает нам широчайшую бездну между спящим человеком и тем, кто создал постоянный и не способный разрушиться элемент сознания. Один является лишь механическим импульсом, бесконечно воспроизводящим самого себя, другой – человеческим духом, наследующим все возможности и задачи, содержащиеся во Вселенной. И великая работа – построить мост между ними, по которому каждый из них сможет перейти на другую сторону. Ибо как иначе творение станет сознательным о своем первоисточнике, и будут исполнены все его бесконечные надежды?
