За порогом жизни, или Человек живёт и в Мире Ином - Волошина Инна
— Учитель, — позвал я его, подойдя, — Учитель!
Он встрепенулся. Поднял голову, тряхнул ею. И на меня уж смотрели чистые глаза, свободные ото сна. Они излучали тепло. Лицо Учителя преобразилось — он улыбался.
— О! — воскликнул он, — Николай! Это в самом деле ты? Я не грежу?
— Нет, Учитель. Это действительно я, Николай. Скажи мне, как они? — сразу же я задал вопрос, терзавший меня.
И Учитель понял меня. Он просто ответил:
— Смотри, — и взял меня за руку.
Я увидел ту, которую люблю больше жизни. Я видел её живой и здоровой. Я видел её, которую должен был назвать мамой… Она кормила грудью туго спелёнатого младенца… Значит, всё обошлось… Господь не допустил непоправимого… Жива она…, жива и малышка — моя сестра…
Перед Инной на столике лежала раскрытая тетрадка с недавно написанными стихами, а сама она смотрела в окно и улыбалась, вспоминая о чём-то:
Я вздохнул облегчённо.
— Учитель, сколько времени я отсутствовал?
— Земным исчислением — два месяца и… семь дней.
Я сел на стул, на котором только что дремал Учитель. Он же сел с другой стороны, напротив меня и спросил:
— Хочешь чего-нибудь поесть или освежающего?
— Нет, я не голоден, пить тоже не хочу.
— Тогда рассказывай, что произошло с тобой? Где ты был всё это время? Я уже не знал, что и думать…
— Хорошо, я расскажу… — и я поведал всё то, что произошло со мной с того момента, когда я простился с ним и до нашей встречи сейчас.
Выслушав меня, Учитель вздохнул:
— И почему я послушал тебя? — спросил он не то меня, не то себя самого.
— Кто бы мог подумать, Учитель, что подобное случится со мной в Пути к Озеру Забвения? Разве мог я или ты это предвидеть? — попытался я его утешить, потому что по его виду догадался, что в случившемся он винит себя.
На мои слова утешения или оправдания, он ответил:
— Я предполагал о такой возможности…
— …?!
— Да, это так. Но я не хотел тебя беспокоить ещё и этим перед тяжёлым испытанием — возвратом на Землю. Я не думал, что она так решительна…
— Кто она?! — воскликнул я вопросительно, и тут же меня сразила мысль: «Тамара!»
Всего одно слово, а сколько оно значило! Я вопросительно глянул на Учителя. Он также взглядом ответил мне, подтверждающе. Я не ошибся. Мои сомнения относительно Тамары подтвердились.
— Почему она это сделала? — недоумевал я. — Зачем?
— Она хотела удержать тебя здесь… Любой ценой… Она хочет быть рядом с тобой всегда…
— Но я не хочу!
— Для неё её желание оказалось превыше.
— Учитель, а как же она так смогла воздействовать на меня? Какой такой Силою?
— О, Николай, этого не знаю и я.
— Что же теперь будет с ней?
— Она будет наказана.
— Как и чем?
— Николай, — улыбнулся мне Учитель, — ты задаёшь мне такие вопросы, словно я Сам Господь Бог.
Я улыбнулся в ответ Учителю.
В этот вечер мы долго разговаривали. Нам было о чём поговорить.
Я чувствовал, что Тамара ищет меня. Видеть её зачем бы то ни было я не хотел. Поэтому, оградив себя, как и она ранее, когда я искал её, «стеной непроницаемости» по совету Учителя, я отправился к подвижникам. Сдержав своё обещание рассказать всё, происшедшее со мной, я впал в меланхолию. А несколько позже мной овладело отчаяние.
Я потерял связь с той, ради которой шёл на Землю. Я не знал, как вступить с ней в контакт. За время моего отсутствия она получила несколько моих «писем» из той информации, которую я оставлял для неё. Я видел, что моя «мама» пережила большую драму души, ведь она ждала сына, а родилась дочь. Она приняла её и смирилась перед Ликом Всевышнего, считая рождение девочки даром Божьим. Я был часто рядом с нею. Видел её слёзы, стенания, мольбы… От этого мне не становилось легче, скорее — наоборот… Я пытался её утешить, силою мысли обращаясь к ней. Но она гнала от себя мой голос. Она слышала меня, но не верила, сомневалась…
Нет, я не осуждал её за это, она всецело права! Взаимодействие двух наших Миров таит немало коварств и опасностей. Она поступала разумно, заботясь о себе и малышке. Но что? Что было делать мне? Я всё знал, но ничего не мог ей ни объяснить, ни помочь.
Я был у подвижников, когда она приходила в мой дом. Найдя сад в запустении: клумбы не были вовремя политы и цветы привяли, она полила их и, вернувшись, вспомнив увиденное, утвердилась в мыслях, что я рядом с нею, что мой дух живёт в тельце маленькой девочки, её доченьки, к которой она испытывала с каждым днём растущую привязанность и любовь. Заботы о ней, о малышке, всецело её поглощали, и она все силы отдавала ей.
Сблизиться и войти с ней в контакт помог случай. И я благодарен Богу за дарованную нам возможность общаться вновь.
Всё происшедшее с нами до сих пор не укладывается в голове. В силу чего всё это произошло? Я не знаю. Есть в Жизни нечто, что сокрыто ото всех. То, что во власти Всевышнего.
А я, пожалуй, должен кое-что объяснить…
В последние годы Тамара стала приходить ко мне. Она хотела общения и стремилась вновь завоевать моё сердце, как это было когда-то на Земле. Однако… Это её решение запоздало на добрую сотню лет. За долгие-долгие годы ожидания и поисков, а после — и нашего разрыва, и не с моей стороны, а с её: ведь она не желала ни видеть, ни общаться со мной, очень многое изменилось. А Тамара, поняв, что моё сердце уже остыло к ней, стала мне вроде как мстить, и язвила при удобных случаях в разговорах. Я пытался ненавязчиво дать ей возможность разобраться окончательно в наших отношениях и в своих чувствах. И она смирилась… Во всяком случае, так казалось мне. Она более не навещала меня, а я готовился идти на Землю. Всё же смирение её было показным… Она не хотела, чтобы я ушёл на Землю, вот и вмешалась в естественный ход событий моей жизни…
За содеянное она понесла наказание.
Спустя некоторое время после моего возвращения домой, я случайно столкнулся с Тамарой у Николоса. Ведь она — подруга Лючии. Я был поражён увиденным!.. Тамара вела себя странно: она знала, что и как делается, но только — необходимое. Она знала своих друзей, но общаться с ними могла только о самом необходимом. Когда же разговор заходил о чём-то более пространном и возвышенном, она теряла к нему всякий интерес и оживлялась, лишь если говорили о том, что ей интересно: о еде, одежде, домашнем хозяйстве. Наблюдая за Тамарой, я был поражён тем, что она относилась ко мне, как к человеку, которого видит впервые.
В беседе с Николосом я спросил:
— Почему она так изменилась?
— Из-за чего это произошло? — словно переспросил меня Николос и сам ответил на вопрос. — Жизнь даётся человеку Свыше — от Бога. И никто не имеет права обрывать её: ни сам себе, ни кому-либо другому. А за Тамару Лючия говорила мне, что у неё отняты все её знания прошлых лет. Она готовится к сходу на Землю. Ей подобрали родителей и Путь. Но кто эти люди, ей не сказано. Да и, как говорит Лючия, это не имеет для неё теперь значения, потому что познания её сведены до минимума. И по Земле она пойдёт, как если бы родилась впервые, чистой энергией сошла в тело.
— Николос, тогда ей всё надо начинать сначала? Учиться, познавать…
