Бхагаван Раджниш (Ошо) - Разум. Творческий отклик на сейчас
Командующий немного встревожился: «В чем дело? Может быть, этот человек – глухой». И он закричал громче: «Еще раз налево!» Все снова повернули налево, но этот человек продолжал стоять, словно ничего не слышал. Шагом марш, кругом… отдавались все приказания, и все их исполняли. Этот человек просто продолжал стоять на месте.
Он был известным профессором; даже командующий его знал. С ним нельзя было обращаться, как с любым другим солдатом; он пользовался определенным уважением. В конце концов, когда парад был окончен, и все вернулись на то же место, с которого начали, командующий подошел к профессору и сказал:
– У вас какая-то проблема с ушами? Вы плохо слышите?
– Я слышу хорошо, – сказал он.
– Но почему тогда, – сказал командующий, – вы продолжаете стоять на месте? Почему вы не исполняете приказаний?
– Какой смысл? – сказал профессор. – Если всем остальным пришлось, в конце концов, вернуться в прежнее состояние, после всего этого движения вперед и назад, влево и вправо, что они от этого выиграли?
– Вопрос не в том, чтобы что-то выиграть, – сказал командующий, – вопрос в тренировке.
– Но мне не нужно никакой тренировки. Проделав все эти глупости, вы вернулись на прежнее место, в чем я не вижу ни малейшего смысла. Можете ли вы мне объяснить, почему я должен поворачиваться налево и направо?
– Странно, – сказал командующий. – Ни один солдат не задает таких вопросов.
Профессор сказал:
– Я не солдат; я профессор. Меня заставили сюда явиться, но вы не можете меня заставить что-то делать вопреки моему разуму.
Командующий пришел к вышестоящим властям и сказал:
– Что мне делать с этим человеком? Он может испортить других – потому что все надо мной смеются, и все говорят: «Профессор, вы прекрасно поступили!» Я не могу справиться с этим человеком. Он задает такие вопросы, и каждую мелочь нужно ему объяснять: «Пока я этого не пойму, пока мой разум это не поддержит, я не собираюсь этого делать».
Главнокомандующий сказал:
– Я знаю этого человека. Он – великий логик. Вся тренировка его жизни состояла в том, чтобы все подвергать сомнению. Я о нем позабочусь, не беспокойтесь.
Он вызвал профессора в свой штаб и сказал:
– Извините, но мы ничего не можем сделать. Вас призвали в армию; стране нужны солдаты. Но я дам вам такую работу, которая не представит для вас никаких трудностей и не создаст никаких трудностей для других. Пойдемте со мной в столовую.
Он привел профессора в столовую и показал ему большую кучу бобов. Он сказал профессору:
– Сядьте вот здесь. Вы можете сортировать бобы, откладывая большие в одну сторону, а маленькие – в другую. Через час я приду и посмотрю, как у вас идет дело.
Через час он вернулся. Профессор сидел на прежнем месте – и бобы тоже были на том же месте, что и раньше. Он сказал:
– В чем дело? Вы даже не начали.
Профессор сказал:
– В первый и последний раз, я хочу, чтобы вы все поняли, что пока вы мне не объясните… Почему я должен сортировать эти бобы? Мой разум чувствует себя оскорбленным вами. Что я, идиот, чтобы сортировать эти бобы? Какая в этом необходимость? Кроме того, есть другие трудности. Сидя здесь, я подумал, что, может быть, в этом есть какая-то необходимость, но есть и другие вопросы, которые должны быть решены: есть бобы большие, есть маленькие, но есть и бобы множества других размеров. Что делать с ними? Вы мне не дали никаких критериев.
Приказания, дисциплина, инструкции – все это используется людьми, которые хотят над вами главенствовать, людьми, которые хотят диктовать вам свои условия, навязывать свои идеи в жизни других людей. Я называю таких людей величайшими преступниками. Навязывать кому-то свою идею, давать какой-то идеал, какой-то шаблон – это насилие, сущее насилие. Это разрушительно.
Ум – Шкатулка Пандоры
Человеческий ум – это шкатулка Пандоры.
Он содержит всю эволюцию, от самого низкоорганизованного существа до величайшего гения. Они сосуществуют в человеческом уме одновременно, все они современники. В том, что касается ума, не бывает, чтобы что-то одно было прошлым, что-то другое – настоящим, что-то третье – будущим; в уме все одновременно, одно современно другому.
Это нужно понять с большой ясностью, потому что без понимания этого проблема фанатизма и разделяющих людей систем верования останется неразрешенной. Идиот живет в вас, как и гений. Конечно, идиот наделен гораздо большей властью, потому что за ним стоит более долгая история, а голос гения – очень тих, очень негромок. Вы простираетесь от Хомейни до Эйнштейна; и беда в том, что Хомейни оказывается в большинстве; его в вас гораздо больше, чем Альберта Эйнштейна, составляющего ничтожное меньшинство.
Представьте себе, что человек – это пирамида. Основание ее состоит из Хомейни, миллионов хомейниаков, и по мере продвижения вверх людей становится меньше и меньше. У самой вершины их не миллионы, не миллиарды, но лишь дюжины – и на самой вершине, может быть, – одна-единственная индивидуальность.
Но помните, что разница между Хомейни и Эйнштейном не в качестве, но в количестве, потому что часть Хомейни – Альберт Эйнштейн, и большая часть Альберта Эйнштейна – тоже Хомейни.
Недавно были опубликованы результаты исследования мозга Альберта Эйнштейна. Потребовалось три года, чтобы сосчитать клетки его мозга. Внутри каждого мозга есть миллионы клеток, выполняющих разные виды специализированной работы: это удивительный, чудесный мир.
Как определенная клетка действует определенным образом, еще неизвестно. Определенная клетка думает, определенная клетка мечтает, определенная клетка поэтизирует, определенная клетка создает живопись. Что отличает эти группы клеток друг от друга? Они сходны в том, что касается химии и физиологии; кажется, между ними нет совершенно никакой разницы. Но есть клетки, которые думают, есть клетки, которые воображают, есть клетки-математики, есть клетки-философы. Это целый мир.
Три года подсчета клеток мозга Альберта Эйнштейна – результат очень значителен. Клетки определенного рода были найдены в его мозгу – на двадцать семь процентов больше, чем в мозгу среднего человека. У этого определенного рода клеток есть только одна функция: кормить, питать мыслительные клетки. У них нет собственной прямой функции, кроме питания мыслительных клеток. И «питающих» клеток этого вида было найдено на двадцать семь процентов больше, чем у обычного, среднего человека.
Разница в количестве, качественной разницы нет: эти лишние двадцать семь процентов клеток могут вырасти и в вас. И почему только двадцать семь? Может вырасти двести семьдесят процентов, потому что то, как эти клетки растут, – хорошо известный и установленный факт.
У белых мышей ученые вызывали рост различных клеток. Если белой мыши давать больше разных игрушек, в ней начинают расти эти «питающие» клетки, потому что ей приходится думать. Если ее поместить в лабиринт, из которого ей придется находить выход, – если ее посадить в коробку, в которой где-то спрятана пища, чтобы ей приходилось преодолевать всевозможные лабиринты, чтобы найти пищу, и запоминать проделанную дорогу, – конечно, начнется определенного рода мышление. И чем больше она думает, тем больше будет потребность в питании мыслительных клеток.
Природа обеспечивает вас тем, в чем вы нуждаетесь. Все, что у вас есть, не дано вам богом, судьбой; все это было создано вашими потребностями. Но одно во всем этом исследовании очень шокирует и потрясает: то, что разница между Эйнштейном и Хомейни – только в количестве. И это количество – не что-то необычайное, оно может быть создано: стоит только старику Хомейни начать играть в шахматы, в карты… конечно, он этого не сделает, но если бы он начал играть в шахматы и карты, в другие игры, ему пришлось бы начать думать.
Религии убивают сами эти питающие мышление клетки, потому что религии велят вам просто верить. Верование означает: не думайте, не играйте с идеями. Не пытайтесь найти сами. Иисус уже нашел, Будда уже нашел – зачем вам напрасно беспокоиться? Тогда, естественно, та часть, которая делает человека Эйнштейном, не развивается: вы остаетесь средними. А среднее составляет основание человечества.
Поэтому я называю человеческий ум ящиком Пандоры. Есть также и другая причина – потому что все, что произошло в ходе эволюции, оставило в вас след. Вы по-прежнему боитесь темноты – этому страху, должно быть, миллионы лет; он не имеет ничего общего с современным миром. Фактически, в таком месте, как, например, Нью-Йорк, трудно найти темный угол; все так освещено. Если люди там не просветленные, то хотя бы улицы!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
