Дмитрий Соколов-Митрич - АнтиГрабовой. Кто «воскрешает» наших мертвых?
— А вы действительно оно и есть?
Я это в принципе знал всегда. Я, как только сделал это заявление, мне сразу же из Ватикана прислали четыре с половиной тома доказательств того, что моя мать родила меня через непорочное зачатие. Я потом мать спросил — она, оказывается, была в курсе, просто не считала нужным раньше времени мне об этом говорить[8]. Потом были заявления людей. На самом-то деле меня церковь поддерживает, причем вся. Мне еще ни разу ни один служитель церкви, с которым я общался, не сказал, что не надо спасать людей. Они, наоборот, говорят: «Да ради Бога, спасайте». Вот, владыка Паисий, епископ Орловский, вообще сказал, пообщавшись со мной: «Занесу ваше имя в золотую книгу церкви». То есть эти люди все видят. Меня как-то раз вызвали в отдел канонизации, предложили читать курс лекций опять же в Патриархии[9] 2. Я просто посчитал, что это не очень целесообразно, к тому же сейчас я занимаюсь политикой, а если Алексий сейчас скажет: «Вот Иисус Христос», то у меня не будет конкурентов. А я хочу этим заниматься как обычный человек, я показываю, что это может делать обычный человек. И пришествие Иисуса в этом плане — это действие, направленное на то, чтобы человек осваивал технологии вечного развития. Если человек не осваивает, то у него уже нет шансов, потому что начинается технокибернизация, уже компьютеры на расстоянии стирают информацию, воздействует на структуру мышления, и если человек не будет сильней, то цивилизация не имеет шансов на развитие.
— Вы все говорите о вечной жизни на земле. А как же Страшный суд?
Принято считать, что суд — это какое-то возмездие, что-то страшное. Но я показал, что человек способен научиться жить вечно. На практике. Бог никогда не делал зла человеку. Это его создание. Бог не может наказывать, он только дает путь. Любви, истины там, вечной жизни. Вы же не будете рубить растение, которое сами взрастили — это нелогично. Понятие страшного суда на самом деле заключается в другом. Если почитать Библию, особенно Иоанна, то там абсолютно ясно, что кто не успевает за развитием цивилизации, не включает себя в общий интеграционный процесс — это и есть страшное судилище. Там как раз и определена система вечности и вечного тела. А потом максимальный суд — это все-таки суд совести человека. Когда его начинает глодать совесть — это и есть проекция страшного суда. Я как только сделал заявление, мне тут же пошли предложения из ООН, правительств, первый, кто мне написал, — это из храма Василия Блаженного. И еще
Карпов написал, Анатолий. Кстати говоря, вот вы говорите, секта, тем более тоталитарная. Но если взять Большую советскую энциклопедию, то там секта означает, что кого-то надо чего-то заставлять, а у меня главное слово — добровольно. Я никого ничего не заставляю делать, я даже не
агитирую. Я просто спасаю, и все. Работаю в МЧС и так далее. У меня есть результат, есть теория, практика, свой прибор, который сейчас сертификацию проходит. Путин мне помог его продвинуть в 2000 году. Я ведь еще 1 июля 1999 года сделал прогноз, что он станет президентом и опубликовал этот прогноз в газете «Вестник пассажира». А он тогда еще был директором ФСБ, и никто и не предполагал, что он станет. Я с 1994 года в администрации президента оформился, просто я диагностировал самолеты президента Каримова[10] 1, и меня пригласили сюда. Тогда директором ФСК был Степашин, и я им предложил, чтобы был контроль за всем миром с точки зрения отсутствия глобальной войны через агентурную сеть. Нет проблем — они пошли навстречу сразу. В Совбезе мне дали под контроль все ядерные системы России. Стационарные, передвижные — с тех пор все их я контролирую. Удавалось предотвращать серьезные катастрофы. Все это добровольно, бесплатно. Сейчас мне в этом уже и ученики помогают. Очень умные сейчас пошли ученики. Сразу все технологии схватывают, контролируют реактор, молодцы.
— А сколько вообще у вас учеников?
— Ну, как вам сказать? Я вообще считаю, что любой человек должен стать моим учеником, чтобы жить вечно. Уже очень много. Книги сразу исчезают с прилавков. Поддержка очень большая. Просто у меня такая установка — что ничего не должно меняться. Церковь есть — она должна существовать, она выполняет свою задачу, я буду церкви помогать. Самое главное — там есть «не убий».
— Но все-таки — сколько учеников? Тысячи, десятки тысяч, миллионы?
— Ну как вам сказать? Я же всех не контролирую. Я с них просто спрашиваю одно: отчет — сколько человек спасли, статистика, то есть обычная бюрократия.
— И сколько уже ваша бюрократия насчитала воскрешенных?
— Ну, давайте так. Как-то раз по телевизору я узнал, что в Индии существует партия воскрешенных. Их около двадцати пяти тысяч человек, они даже боролись на выборах за пост какого-то городского начальника. Когда там стали делать анализ ситуации, оказалось, что они действительно воскрешенные. Тут еще большое значение имеет момент объективизации. Документы о смерти, документы о воскрешении. Как только воскрешенный проходит весь цикл идентификации, считается, что он воскрешен. Тут же рассылка по заинтересованным ведомствам и контроль базы данных.
— Ну хорошо, хотя бы сколько у вас объективизировано?
— Вообще-то много. Я ведь особо не афиширую. Не сколько случаев известны, я их обнародовал. Знаете, я как-то вел доклады от ООН по линии ВОЗ. Я даже сам не заметил, как мне предоставили там вакансию. Просто сказали, что я прошел какой-то конкурс и так далее. Я как-то вел департамент ЮНЕСКО, но он оказался весьма локальным, поэтому я сейчас этим не очень занимаюсь. Больше через фонд работаю, больше с главами государств. Здесь, когда Путин дал добро на мой прибор, его толкнули через Зеленоград…
— Да, кстати. А что за прибор-то?
— Это кристаллический модуль, который позволяет уменьшить силу взрыва вдвое. Соответственно, если таких модулей установить несколько, то можно силу взрыва нейтрализовать вовсе. Даже ядерного. Об этом и «Российская газета» писала. Я предлагаю такой модуль поставить на все ядерные объекты России. Этот же прибор определяет возможность сильного землетрясения и даже гасит магнитный
уровень. Его же можно использовать, чтобы не было утечки газа, сейчас мы ставим его на один из газопроводов. В принципе, это универсальный приборчик, просто он сертификацию сейчас проходит. В принципе, его можно и национальной обороне брать на вооружение, когда Ельцин был, в ЦКБ проводились работы, и кое-что уже сделано.
— Хорошо, сколько у вас учеников, выяснить не удалось. Известно, что у вас пять заявителей. А почему всего пять? У Христа вон двенадцать было.
— Пять — это число бесконечности, трансформированное… В общем, это очень сложно. Пятикратное увеличение числа пять переходит на уровень длительность два. То есть как получить конечность бесконечности? Надо ее отсечь. То есть отсечь восьмерку — получится тройка. И тогда нам надо прибавить двойку, потому что бог первичен, но как только произошло удвоение, все появилось.
— Да, не для средних умов. Я слышал, что, когда случился Беслан, вы пытались как-то воздействовать на ситуацию.
— Ну, во-первых, не просто воздействовать. Там у меня есть ученик. Он там вел лекции во Владикавказе. Кириллов Юрий Николаевич. Кстати, он встречался с Русановым Александром Электроновичем — это первый официально мной воскрешенный. Юрий Николаевич проводил там лекции, и он говорит, что среди заложников были наши люди, которые попали туда волею судеб. По крайней мере, одна женщина. Она все время сидела, делала технологии, и вокруг нее никто при взрыве не пострадал. То, что я применял, — это естественно. Более того, вот Людмила, заявитель, говорила, что я еще за год до трагедии эту ситуацию в своих лекциях предвидел. Но, с другой стороны, даже если бы я об этом вспомнил, что я могу сделать? Посылать своих добровольцев я не могу, тем более что, как оказалось, террористов там прикрывала милиция — как ее обойти?
— Что значит «как обойти милицию»? Бог вы, в конце концов, или не бог?
— Минимизация последствий теракта, конечно, была, но я не хочу сказать, что это эффективное управление. Просто там какая ситуация была — 2 спутника сходили с орбиты и могли просто упасть на наш ядерный объект. И тогда случился бы ядерный взрыв. И вот я занимаюсь эти ми спутниками, не сплю день-другой. А тут еще происходит Беслан, я работаю на два направления. Сами понимаете. Но я еще весной, за полгода до Беслана, давал в Северную Осетию через полномочного посла сидиромчик — они не взяли. Сидиром для контроля за регионом.
— Какого полномочного посла — Осетии? Эта республика ведь в составе России, у нее нет никакого полномочного посла.
— Ну, через Кима Македоновича. Фамилию я не помню, он замминистра по делам национальностей, кажется. Но отдал он его или нет — он мне не сказал. А достучаться до Дзасохова я не мог. А ведь это был реальный способ предотвращения катастроф. То есть я начал принимать меры еще с весны. Я мог бы, конечно, сбросить этот сидиром с вертолета, но если нет взаимодействия на уровне президента, то реакция на информацию — ноль.
