Александр Пятигорский - Введение в изучение буддийской философии
Н. Теперь вновь попытаемся ответить на вопрос в названии семинара: что это за вещь такая, алайя-виджняна? Не концепт, не понятие, а именно вещь. В мире есть бесконечное число живых существ, у каждого из которых есть своя алайя-виджняна, которая определяет индивидуальность каждого живого существа. Почему же тогда не считать «сознание-вместилище» и «живое существо» синонимами?
Во-первых, потому, что живое существо является не только объектом, но и вещью, ограниченной во времени и пространстве. Живое существо, саттва, существует во внешнем времени и в терминах его физической длительности и «исторической» хронологии. Другими словами, живое существо существует во времени своих изменений, обусловленных в порядке Взаимообусловленного Возникновения. Алайя-виджняна — одна и та же, та же самая; то есть тот же самый вневременной объект. Объект в смысле объект мышления, созерцания, внешнего наблюдения, наконец. Такой же вневременной объект, как и Взаимообусловленное Возникновение, так же как и последнее, не являющееся дхармой в терминологическом смысле этого слова.
Во-вторых, мы знаем, что живое существо находится в теле, рамками которого оно отделено от других живых существ, оно конечно. Алайя-виджняна находится в живом существе, но само не имеет формы («тела внутри живого тела»). Вообще говоря, с буддистской точки зрения, пространство есть пространство живых существ, пробужденных и не пробужденных, саттв и Бодхисаттв. Но сознание-вместилище не имеет пространственных границ во «внешнем» пространстве, а его «внутреннее» пространство бесконечно во всех направлениях и таким образом (здесь «таким образом» — это метафорический оборот) содержит в себе все живые существа прошлого, настоящего и будущего. В связи с этим напоминаю, что в Абхидхарме пространство, как и Нирвана, является необусловленной дхармой.
Наконец, в-третьих, живое существо — это вещь, поскольку в принципе оно себя не осознает — это так, по крайней мере в тех случаях, когда оно лишено сознания ума. В йогачаре, как, впрочем, и во многих брахманистских философских школах, вещью является объект, который не может себя осознавать, то есть не может быть «рефлексирующим субъектом». Об алайя-виджняне можно мыслить, что она в принципе способна осознавать себя — пусть сколь угодно слабо, не энергетично, как относящуюся к данному живому существу и в этом смысле может рассматриваться как условный (потенциальный, латентный) рефлексирующий субъект, которому, опять же только условно, могут быть приписаны все действительные и возможные состояния сознания и модификации психики данного живого существа. Более того, в общефилософском смысле алайя-виджняна может представляться чем-то вроде универсальной медиирующей среды: она медиирует между сознательным и не-сознательным в живом существе, соединяет сознательные состояния в сериях мыслей, прерванных смертью и другими промежуточными состояниями, определяет форму и характер отношения сознания и ума к материи, психологии к физиологии и биологии во всяком данном живом существе. В этой связи будет возможным такое операциональное (и конечно, частичное) определение: сознание-вместилище или алайя-виджняна — это то, что в одном месте связывает одно сознание с другим, в другом месте связывает сознание с не-сознанием, а в третьем месте связывает одно не-сознание с другим. Притом что «место» — это живое существо.Я думаю, что концепция алайя-виджняны — это наистраннейшая философская странность во всей буддийской философии. Это подчеркивается еще тем, что и в учении йогачары она занимает несколько обособленное место. Ведь ее едва ли можно вывести из общего принципа этой школы: «все это — только сознание» (точнее будет сказать, что все осознаваемое есть только сознание). И она уж никак не выводима из религиозно-философской теории Большой Колесницы в целом. Я думаю, все, что в этой концепции есть нового и интересного, является новым опытом переосмысления и переработки основных положений Абхидхармы.
Семинар семнадцатый
Текст XVII. Ланкаватра-Сутра[325]
0. Так я слышал. Тогда Господь пребывал во дворце Ланки... на вершине горы Малайя, над великим океаном. Он был с великим собранием монахов и неисчислимым множеством Бодхисаттв, пришедших из различных полей Будд. Бодхисаттвы-махасаттвы, возглавляемые Бодхисаттвой Махамати, все искушенные в тайнах различных трансцендентальных самадхи и обретшие помазанье из рук всех Будд. Таковы были эти Бодхисаттвы-махасаттвы, в совершенстве постигшие ту истину, что объективный мир, ими зримый, есть не что иное, как манифестация их же сознания[326].
... Господь улыбнулся и сказал: «Истину эту Татхагаты прошлого обсуждали в своих беседах, истину, постижимую Благородным Знанием[327], в его сокровенных глубинах. Теперь я, ради блага Раваны, верховного властителя якш[328], возвещу эту истину. Действием сверхъестественной силы Будды Равана услышал слова Господа. Господь же, взглянув на волны океана и на завихрения мысли и ума у тех, кто собрался вокруг него, стал размышлять о волнах, поднимаемых в сознании-вместилище могучим ветром объективности[329], ветром, который вносит возбуждение в возникающие семь сознаний[330]. Так размышлял он, погруженный в самадхи, когда Равана стал его просить, чтоб он, ради просветления богов и людей, поведал им эту сутру, восхваляемую Буддами прошлого, и открыл собравшимся тайны глубин сознания, пока не поведанные ни в одном учении.
I. Сказал Господь: «Три состояния различаются в сознаниях: сознание как развивающееся, меняющееся; сознание как производящее эффект, как причина последствий; сознание как остающееся тем, что оно есть по своей первичной природе.
В восьми сознаниях[331] различаются две функции: восприятие и различение объектов. Эти функции питаются таинственной энергией привычки[332], аккумулированной посредством ошибочных действий разума за все безначальное прошлое. Однако же, о Махамати, прекращением шести сознаний мы называем прекращение сознания-вместилища и прекращение притока энергии привычки. А это и есть, о Махамати, устранение аспекта формы из всех сознаний.
Известно, что, кроме пяти сознаний органов чувств, есть еще шестое — сознание ума. Посредством шестого сознания производятся все индивидуальные черты и особенности. В шестом сознании лежит происхождение физического тела. Но в этих шести сознаниях нет мысли о том, что они вырастают из своей привязанности к умственным различениям и определениям, то есть к проекциям ума на мир объектов, принимаемым ошибочно за сам этот мир. Поскольку сознания продолжают свое функционирование, не осознавая своего функционирования, то даже йоги, находящиеся в трансцендентальном самадхи Абсолютного Прекращения, не в состоянии осознавать постоянное действие тончайшей энергии привычки в самих себе».
И сказал еще Господь: «Сознание ума — это основа и причина как пяти сознаний органов чувств и ума, так и сознания-вместилища. Ум развивается вместе с идеей «Я» и прирастает к ней как к своему постоянному объекту[333]. У самого же ума нет ничего своего: ни знака, ни отметины. Таким образом, когда сознание ума устранено, то этим устраняются все другие сознания. Оттого и было сказано: «Я вхожу в Нирвану, когда прекращается сознание, вырастающее из различений»[334].
И еще: «Ум, произведенный интеллектуальными различениями, сам — чистая кажимость. Мысль — это танцор. Опять же ум — это шут, сознание ума вместе с пятью сознаниями органов чувств создает сцену «объективного» мира».
II. «Вот четыре причины, о Махамати, по которым возникает сознание зрения. Первая — привязанность к внешнему миру; вторая — привязанность к форме и в силу энергии привычки; третья — действие внутренней природы, свабхавы, заложенной в сознании; четвертая — склонность к восприятию разнообразия форм явлений. Эти-то четыре причины и ведут к возмущениям и завихрениям в сознании-вместилище.
Мира, как мы его воспринимаем, просто нет. Многообразие вещей и явлений порождается умом».
III. Трансцендентальные самадхи, Абсолютное Прекращение и все четыре созерцания, дхьяны не обретаются в том, что мы называем только мысль или только сознание, ибо там нет ничего, кроме самих мысли или сознания. Ведь только там, где есть освобождение от дуализмов «обусловливающее/обуславливаемое», «то, что зависит/то, от чего зависит», только там есть «ничего кроме мысли», «ничего, кроме сознания». Отсюда — мое Учение о сознании, полностью исключающее существование и не-существование, сконструированные интеллектом.
Таковость, Пустота, Высшая Область Дхармы — вот что такое мысль и сознание без чего-либо другого. Да еще и сверхъестественные тела, сотворенные волей и умом[335], они тоже принадлежат «только мысли» и «только сознанию». Всякая множественность объектов и различительных свойств порождена умом и сознанием как таковыми, ничего другого как такового нет. Оттого мое высшее трансцендентальное Знание не признает ни Большой Колесницы, ни Малой, ни каких-либо иных истин, школ или учений, противопоставляющих себя другим.
