Томас Пинчон - Край навылет
– От силы двадцать.
– Эксперимент.
– Зря вы мне это показали, – Максин, размышляя, с одной стороны, «неядерное» означает низшую лигу, а вот с другой, не исключай, что они еще и психи.
– Игорь говорит, доверять вам.
– Если кто спросит, я этого не видела, удачи вам, парни, с чем бы ни было, ничего, «хэшеварзы», по моему мнению, им давно пора причинить немного неудобств.
– Похуй, – сияет Гриша, – сервер Мроза – шкварки.
Конечно, Максин с таким отношением сталкивается постоянно – слепая уверенность, верный крах для другого, отчего-то оно никогда не получается. О, эта поездка ничего хорошего не предвещает. Никаких оргий сегодня не будет, никакого взятия заложников, господи помоги им всем, это нёрдовский эксплойт, путешествие, удаленное от удобств приэкранья, в самую середку все более арктической ночи прямо перед лицом неприятеля.
Вернувшись на Транзитку, Гриша, меняя Мишу за рулем:
– У них там, должно быть, охрана довольно плотная. – Максин, как будто это ей только что в голову пришло: – Как вы собираетесь ее обойти?
– Ага, – Талит, переключившись на бодрый голосок крутой фифочки, – просто ворота будете таранить?
Миша поддергивает рукав, обнажая одну из своих тюремных татух, Приснодева Мария Матерь Божья держит младенчика своего Иисуса, а на лбу у него, где-то на позиции третьего глаза Максин в состоянии едва засечь бугорок размером с прыщик, которых у младенцев быть не может.
– Имплантированный маячок, – поясняет Миша. – Узнали у одной няшечки по части социотехники, в баре с ней познакомились.
– Тиффани, – припоминает Гриша.
– У всех, кто работает в «хэшеварзах», такие есть, чтоб Служба безопасности их отслеживала, куда ни пойдут.
Секундочку.
– Муж моей сестры тоже ходит с имплантом слежки? С каких…
Жом:
– Пара месяцев. Даже у самого Морозильника такой. Вы не знали?
– У вас, Талит?
– Покуда не вытащила моего дерматолога с Синт-Мартена, чтоб он его вынул.
– И когда потемнели, Муженек так ничего и не сказал?
Пикантный ноготок.
– Я, наверное, дальше нас с Чэззом не думала, и как скрыть это от Гейба.
– Еще раз, Талит, – Максин не желает никого травить, но известие никак не доходит. – Гейб все знал, он все это сам спланировал, конечно, он бы не стал поднимать шума. – Вот упрямая детка-то. Интересно, как с этим Марка справлялась.
Интерьер лимузина от дыма недорогого сигарного табака и дорогостоящей травы приобрел гауссово размытие. Все становится веселей. Не говоря уже – безрассудней. Мальчики признают, перво-наперво, что наколки у них не вполне легитимны. Судя по всему, еще в России, попавшись на самом деле за мелкие хакерские правонарушения по Статье 272, неправомерный доступ, они недостаточно долго просидели на нарах, чтоб заработать себе тюремные мастюхи, поэтому впоследствии им по пьяной лавочке пришлось довольствоваться бруклинским салоном нательной живописи, который специализируется на подделках для тех, кто желает выглядеть опаснее, чем есть. Пассажами беззаботного диалога Миша и Гриша обсуждают, кто из них круче кого начинающий орел, по ходу чего размахивается «бизонами», Максин вынуждена надеяться, что риторически.
– По словам Игоря, когда мы с ним в последний раз беседовали, – Максин шноззит очертя голову, – эти терки между вами и Мрозом – не кагэбэшные дела…
– Игорь не знает про сегодняшнее.
– Конечно, не знает, Миша. Лучше выразиться, у него есть возможность все отрицать, а вы, парни, тут целиком и полностью сами по себе. Мне все равно интересно, почему вы этого не делаете откуда-нибудь издали, например, через интернет. Переполнение буфера, отказ в обслуживании, что угодно.
– Слишком казенно. Подходы хакерской школы. Мы с Гришей негодяи ближнего боя. Вы не заметили? Так более лично.
– Так это личное, значит… – Она не вполне упоминает Лестера Трюхса, но во взгляд Миши проникает эдакий сталинский прищур, чуть ли не по-доброму, так вождь любил на тебя пялиться со своих рекламных фотографий.
– Тут не только Лестер. Я вас умоляю. Мроз нарывался, вы в курсе, мы все в курсе. Но истории целиком вам лучше не знать.
Геймерский мачизм Деймоса-с-Фобосом, ангелы-мстители в законе, чего? Может, сегодня дело и не только в Лестере, но разве его одного недостаточно? Что б он там ни видел, чего не следовало, явление, означавшее конец его, что жутко и туманно подымалось над электронными таблицами с тайными движениями денежной наличности, не следует допускать к мирным гражданам…
– Ладно, а как насчет хоть капельки истории?
Дружбаны обмениваются проказливыми взглядами. Анаша с мужчиной забавно обходится. Даже с двумя.
– Вы же слыхали про ВЗП, – грит Миша. – Игорь всем эту историю рассказывает.
– Особенно хорошеньким женщинам, – грит Гриша.
– Однако то был не ВЗП. То был ВНЗП.
– Это… внезапно вниз, нет, постойте, Высотный…
– Незатяжной, с ранним раскрытием. Парашюты открываются, может, на 27 000 футов, вы с отделением можете пролететь 30–40 миль, все стайкой в небе, у нижнего приемника ГЛОНАСС…
– Это как русский ГСП. Однажды ночью у Игоря задание на внедрение, все идет по пизде, у прапорщика башню рвет от нехватки кислорода, ветром всех разбрасывает по половине Кавказа, ГЛОНАСС перестает работать. Игорь спускается норм, только теперь он сам по себе. Без понятия, где, разбит ли лагерь в районе сосредоточения. По компасу и карте пытается найти остаток своего отделения. Много дней спустя что-то унюхивает. Деревушка, тотально, типа, истребленная. Молодые, старые, собаки, все.
– Сожгли из огнемета. Вот тогда-то у Игоря и случился душевный кризис.
– Он не только из Спецназа уходит – когда у него собирается достаточно своих денег, он устраивает собственный план репараций.
– Посылает деньги чеченцам? – интересуется Максин, – это не считается государственной изменой?
– Это большие деньги, и к тому времени Игорь хорошо защищен. Даже думает, не обратиться ли в ислам, но проблем слишком много. Война заканчивается, начинается вторая война, некоторые люди, кому он помогает, теперь партизанят. Ситуация все больше усложняется. Есть чеченцы и есть чеченцы.
– Некоторые хорошие парни, некоторые не очень хорошие.
Названия организаций сопротивления, которые не укладываются Максин в голову. Но теперь не вполне лампочка – скорее тлеющий кончик «Эль Продукто» – вспыхивает над ней.
– Стало быть, средства, которые Лестер отводил у Мроза…
– Шли плохим парням, через фронт ваххабитской хреноты. Игорь знал, как добраться до денег, пока те не перемешались на эмиратских счетах. Он способствует Лестеру, берет небольшие комиссионные. Все джефово, пока кто-то не вскрыл.
– Мроз?
– Кто-то, управляющий Мрозом? Это вы нам скажите.
– И Лестер… – Максин соображает, что ляпнула.
– Лестер был как ежик в тумане. Просто пытался отыскать своих друзей.
– Бедный Лестер.
Что, сейчас все в соляной раствор выйдет, прямо тут?
– Съезд 18, – вместо этого объявляет Миша, выдыхая дым, глаза сияют. – Покипси. – И чуть не опоздал.
Станция сразу за мостом. На парковке ждет Юрий, жизнерадостный атлет, опирается на «хаммер», несущий на себе стигматы долгой истории трудных дорог, за ним внушительный трейлер с генератором для импульсного оружия. Судя по тем генераторам РА[146], что Максин видала, тысяч на 10–15 ватт. «Десятипроцентная мощность» может оказаться фигурой речи.
Они успевают на 10:59 до Нью-Йорка.
– Пока, ребята, – машет Максин, – осторожней давайте, не могу сказать, что одобряю на самом деле, я знаю, что если моим детям когда-нибудь в руки попался бы виркатор…
– Вот, не забудьте, – незаметно возвращая ей «беретту».
– Вы соображаете, что нас с Талит вы только что сделали сообщниками какого-то преступного, вероятно, даже террористического деяния.
Падонки обмениваются взглядами, в которых читается надежда.
– Думаете?
– Во-первых, уровень федеральный, «хэшеварзы» – подразделение служб безопасности США…
– Они сейчас не хотят про это слушать, – Талит, утаскивая ее по перрону. – Дебилы ебаные.
Мальчики машут из окон, когда они отъезжают.
– До свиданья, Макси! Пока, белокурва!
41
В поезде по дороге назад Максин, должно быть, задремала. Ей снится, что она по-прежнему в «ЗИЛе». Пейзаж в окне заморожен до глубокого русского средизимья, снежные поля под куском луны, освещение из стародавних времен санных путешествий. Погребенная в снегах деревушка, церковная колокольня, автозаправка, закрытая на ночь. Плавный монтажный переход к братьям Карамазовым, доктору Живаго и прочим, что покрывают свои зимние расстоянья таким вот манером, без трения, быстрее всего, вдруг за одну ездку успеваешь выполнить больше одного дела, прорыв в романтической технологии. Где-то между озером Теплоотвод и Олбэни, за темной глухоманью, флотилия черных внедорожников теперь только с зажженными противотуманными фарами, на пути к перехвату. Максин впадает в петлю без выхода, грезу, пока выныривает, что превращается в электронную таблицу, в которой она не смыслит. Она просыпается где-то в районе Спайтен-Дайвел от спящего лица Талит, что ближе к ее, чем ожидалось, как будто где-то во сне их лица еще больше сблизились.
