Софи Кинселла - В поисках Одри
– Так, молодой человек, – говорит она Фрэнку, который мрачно смотрит в землю. – Ты сам вырыл себе яму. Отныне тебе запрещается играть в компьютерные игры… Крис, как думаешь, сколько?
– Целый день, – уверенно произносит папа, одновременно с тем, как мама называет «два месяца».
– Крис! – возмущается мама. – Один день?
– Ну я не знаю! – защищается папа. – Я так с ходу не могу решить!
Родители отходят, начинают перешептываться, а мы с Фрэнком ожидаем в неловкости. Я, наверное, могла бы уже вернуться в дом, но мне хочется узнать, чем все кончится.
Хотя вообще-то глупо стоять здесь и слушать их шепот: «Чтобы наконец дошло», «Все серьезно».
Когда у меня будут дети, я сначала продумаю наказание.
– Ладно. – Папа наконец отделяется от мамы. – Десять дней. Ни компьютера, ни телефона, ничего.
– Десять дней? – Фрэнк бросает на папу взгляд, похожий на луч смерти и на мольбу «пожалуйста, умрите сейчас же». – Это вообще неадекватно.
– Адекватно, – отвечает мама, вытянув руку. – Телефон, пожалуйста.
– А как же моя команда? Я не могу их подвести. Ты сама мне сколько идиотских лекций прочитала о том, как важен командный дух и все за одного? И я теперь всех подведу?
– Какая команда? – не понимает она. – С кем ты бегаешь по пересеченной местности?
– «Завоеватели»! – не сдается Фрэнк. – Мы готовимся к соревнованиям, я же тебе миллион раз рассказывал.
– Соревнования по компьютерной игре? – Мама полна презрения.
– Международный чемпионат по «Завоевателям»! Приз – шесть миллионов долларов! Линус ради этого приходит все время! Что я ему скажу?
– Скажи, что занят, – резко отвечает мама. – Я бы вообще-то предпочла, чтобы он больше не появлялся. Тебе стоит найти друзей не с таким ограниченным кругом интересов. К тому же он расстроил Одри.
– Линус мой друг! – Фрэнк вот-вот взорвется. – Друзей-то, бля, ты запретить не можешь!
«Бля» было ошибкой. Мама становится похожа на кобру, готовую нанести удар.
– Фрэнк, не ругайся, пожалуйста, – ледяным голосом говорит она. – Запретить могу. Это мой дом. Я решаю, кто сюда приходит. Ты знаешь, что из-за него у Одри случился приступ?
– Больше приступов не будет, – немедленно отвечает брат. – Она к Линусу уже привыкает, да, Одри?
– Да, все нормально, – еле выговариваю я.
– Обсудим, – говорит мама, бросая на Фрэнка еще один ледяной взгляд. – А пока можно ли верить, что ты будешь сегодня учить уроки, а не достанешь еще один кабель, или мне отменить мой праздничный ужин, которого мы с папой ждали целый месяц и который уже наполовину испорчен? – Она смотрит на ноги. – Колготки однозначно выбрасывать.
После таких формулировок точно себя виноватым почувствуешь. То есть даже мне стыдно, хотя я ничего и не делала, так что Фрэнку, наверное, еще хуже. Хотя насчет него уверенности нет.
– Прости, – наконец выговаривает он, и мы молча смотрим на удаляющихся родителей. Хлопают дверцы машины, и они уезжают.
– Десять дней, – произносит через некоторое время брат, закрыв глаза.
– А могло бы быть и два месяца, – напоминаю я, стараясь его подбодрить, и немедленно понимаю, что сказала досадную глупость. – То есть… извини. Отстойно, конечно.
– Ага.
Потом я иду на кухню, ставлю чайник, чтобы сделать горячий шоколад, и издалека доносится голос Фрэнка:
– Слушай, Одри, ты просто обязана привыкнуть к Линусу.
– Ох. – Внутри что-то вздрагивает. Это имя. Линус. Как я на него реагирую.
– Надо, чтобы он мог приходить. Он тренироваться должен.
– Мама же запретила тебе играть.
– Всего на десять дней. – Фрэнк нервно машет рукой. – А потом придется как следует вложиться. Скоро отборочные соревнования.
– Угу. – Я сыплю порошок в чашку.
– Так что если увидишь его, не психуй. Нет, ладно, не «не психуй», – исправляется он, увидев мое лицо. – Но без приступов. Или как там это назвать. Я в курсе, что у тебя ситуация серьезная. Знаю, что это болезнь и все дела, знаю.
Фрэнка пару раз затаскивали на групповую семейную терапию. Вообще-то он на этих сборищах был очень милый. Говорил приятные вещи. Обо мне, о том, что случилось, и…
Ну так вот.
– Но дело в том, что Линус должен быть здесь и чтобы мама не давила, – продолжает брат. – Надо, чтобы ты могла на него смотреть и не убегать и так далее. Хорошо?
Пауза. Я лью в чашку кипяток, наблюдая, как порошок начинает кружиться, за несколько секунд превращаясь из пыли, практически небытия, в прекрасный шоколадный напиток. Всего один дополнительный элемент – и происходит такая трансформация. Я каждый раз об этом думаю, когда шоколад завариваю.
А это, кстати, плохо. Слишком много я думаю. Сли-и-иишком. С этим все согласны.
– Хотя бы постарайся, – не унимается Фрэнк. – Пожалуйста!
– Хорошо, – говорю я, пожав плечами, и делаю глоток.
МОЕ БЕЗМЯТЕЖНОЕ ЛЮБЯЩЕЕ СЕМЕЙСТВО – РАСШИФРОВКА ФИЛЬМАИНТЕРЬЕР. РОУЗВУД-КЛОУЗ, 5. ДЕНЬ
МАМА, ПАПА и ФРЭНК сидят за столом, завтракают. Мама читает «Дейли мейл». Папа смотрит в «Блэкберри». Камера наезжает на Фрэнка. Он злой и недовольный.
МАМА:
Фрэнк, чем планируешь заняться после школы?
Фрэнк не отвечает.
МАМА:
Фрэнк?
Фрэнк молчит.
МАМА:
Фрэнк?
Она толкает папу ногой. Папа растерянно поднимает взгляд.
МАМА:
Крис!
Она кивает, многозначительно глядя в сторону Фрэнка. Папа въезжает.
ПАПА:
Фрэнк, ты проявляешь неуважение. Мы семья. Нам полагается друг с другом общаться. Ответь матери.
ФРЭНК (закатывая глаза):
Я не знаю, что буду делать после школы. Но явно не в компьютер играть.
МАМА:
Можешь разобрать свои майки. Я не понимаю, что с ними. Крис, твои, кстати, тоже не помешает.
Папа сосредоточен на своем «Блэкберри».
МАМА:
Крис? Крис!
Папа так увлечен, что не слышит.
ФРЭНК:
Папа! Семья! Общение! Семья!
Фрэнк начинает махать рукой у папы перед лицом, и тот наконец поднимает взгляд. Он смотрит на сына, хлопая глазами.
ПАПА:
Нет, сегодня вечером ты никуда не пойдешь. Ты под домашним арестом, молодой человек.
Он смотрит на наши офигевшие лица и понимает, что не угадал.
ПАПА:
То есть… убери посуду в машину.
(Еще одна попытка.)
То есть клади грязное белье в корзину.
(Сдается.)
Делай, что скажет мама.
На следующий день Фрэнк появляется в дверях норы и с ходу объявляет:
– Я сейчас приведу Линуса поздороваться.
– Ага, – отвечаю я, постаравшись произнести это расслабленно и небрежно. – О’кей.
Расслабленно и небрежно? Какой бред. У меня все тело напряглось. Участилось дыхание. Из-за паники я вся на взводе. И теряю контроль над собой. Мне слышится голос доктора Сары, и я пытаюсь вспомнить то ощущение спокойствия, когда она рядом.
Не гони свои чувства.
Не забывай, что сработал допотопный участок мозга.
Скажи ему, что все в порядке.
Чертов допотопный мозг.
Вообще с этими мозгами такая ситуация, если вы не в курсе, что это всего лишь комок желе. Деленный на части, какие-то классные, а какие-то лишь даром место занимают. По моему скромному мнению.
Так что уж без этой допотопной части я могла бы обойтись. Без этой «мозжечковой миндалины», как ее называют в книгах. Когда вы замираете от страха, значит, это та самая миндалина взяла над вами верх. (Допотопной частью ее называют потому, что она, очевидно, зародилась еще тогда. До начала официальной истории.) И эта миндалина совершенно нерациональна и неразумна. Ее единственная цель – вас защитить. То есть сбежать, подраться или замереть.
Так что рационально я могу себе сказать, что оказаться с Линусом в одной комнате, поговорить и все такое – ничего страшного. Переживать не о чем. В чем проблема-то? Поговорить. Какая опасность может таиться в разговоре?
Но мой допотопный мозг все равно бьет тревогу: «Красный свет! Опасность! Беги! Паника! Паника!» И он при этом довольно громок и убедителен. И тело склонно слушаться его, а не меня. Вот в чем фигня.
У меня напрягся каждый мускул. Взгляд испуганно мечется из стороны в сторону. Если бы вы меня видели, подумали бы, что я оказалась в одной комнате с драконом. Допотопная часть мозга разошлась. И хотя я отчаянно приказываю себе не обращать внимания на ее глупости, это дается нелегко, когда в голове разбушевалось доисторическое чудовище, приказывающее бежать.
– Это Линус, – врывается в мои мысли голос Фрэнка. – Оставлю вас наедине.
