Коллектив авторов - Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери (сборник)
– Очень даже возможно, – сказала Уна. – Ну, будем здоровы!
– Как бы там ни было, эта парная инсталляция произвела настоящий фурор в мире искусства. Потом мама с папой умерли от супервируса, а еще через пару лет мать Лиама вернулась домой. Брат сказал, что не хочет, чтобы она жила с ним в лондонском доме. Но разрешил ей поселиться в загородном поместье. Сказал, что даже даст ей работу. Назначит экономкой. В обмен на это она должна жить в инсталляции. Как я понимаю, художник так и задумывал свой проект: чтобы там кто-то жил. Брат так и сказал: «Вы с сыном должны поселиться в моей инсталляции. Я даже дам тебе выбрать, в котором из двух домов». Мать Лиама ушла и молилась всю ночь, а наутро вернулась и в тот же день въехала в один из домов.
– И как она выбрала, в каком именно ей поселиться? – спросил Салливан.
– Хороший вопрос, – сказала Лили. – Понятия не имею. Может, ей Бог подсказал? Честно сказать, я как-то об этом не думала. В то время меня интересовал только Лиам. Я знаю, чем я ему понравилась. Вся такая экзотическая – дальше некуда, девчонка из Южной Америки, в ковбойских сапогах, с афропрической и американским паспортом, девчонка, которая собирается улететь в космос сразу, как только будет возможность. Какому же парню не понравится девочка, у которой нет планов остаться с ним на всю жизнь? Так что тут все понятно. Мне непонятно другое: почему я сама на него запала? Он был далеко не красавец. Впрочем, и не урод. Не высокий, но и не коротышка. Нормальные волосы. Нормальная фигура. Ничего выдающегося. Но было в нем что-то такое… С первого взгляда понятно, что этот парень втянет тебя в историю. В хорошем смысле. Когда мы познакомились, его мать уже умерла. И дядя тоже. Это была не самая счастливая семья. Вместо счастья у них были деньги, ну или мне так представлялось. Дядя так и не женился и все свое состояние оставил Лиаму. Когда у нас с ним закрутилась любовь, я думала, он какой-нибудь биржевой маклер, что-то вроде того. Он сказал, что свозит меня в свой загородный дом, и когда мы приехали, там все было как здесь. – Лили обвела комнату широким жестом. – Как во дворце. Красота, правда? Лиам сказал, что мы прогуляемся по поместью. Это звучало так романтично. А потом он привел меня к тому страшненькому, с облупившейся краской дому вроде тех, что у нас на юго-западе можно увидеть на каждом заброшенном ранчо. Он стоял сам по себе на зеленом английском холме. Смотрелся там совершенно не к месту, как-то очень неправильно. Может быть, он смотрелся более цельно, пока не сгорел второй дом. Ну, или хотя бы умышленно необычно, как и положено всякой художественной инсталляции, я не знаю… Хотя нет. Наверное, нет.
– Подожди, – перебила Мэй. – Второй дом сгорел?
– Сейчас я до этого доберусь, – сказала Лили. – И вот мы стоим перед этим кошмарным домом, и Лиам берет меня на руки и переносит через порог, словно мы с ним новобрачные. Он положил меня на старый диван с ободранной обивкой в коричневую клетку и сказал: «Я надеялся, ты проведешь со мной ночь». Мы были знакомы четыре дня. Я спросила: «Ты имеешь в виду, в том роскошном особняке? Или прямо здесь?» Он сказал: «Здесь». Я сказала: «Тогда объясни почему». И он объяснил. Тут мы опять возвращаемся к той части, когда Лиам с матерью поселился в инсталляции.
– Это история ни на что не похожа, – заметила Морин.
– Я никогда никому не рассказывала об этом, – сказала Лили. – Там дальше будет уже совсем странно. Я даже не знаю, как об этом рассказывать.
– Лиам с матерью поселился в инсталляции, – подсказала Порсия.
– Да. Мама Лиама выбрала дом, и они перебрались туда. Лиам еще совсем маленький. А там столько странных запретов и правил. Например, нельзя брать продукты из кладовой и кухонных шкафов. Это часть инсталляции. Но маме Лиама разрешили поставить маленький холодильник в шкафу в ее спальне. Да, кстати. В шкафах во всех спальнях висит одежда. В гостиной есть телевизор, но совсем старый, и художник, который делал инсталляцию, настроил его так, что он показывает только американские программы начала девяностых годов прошлого века – из того времени, когда в этом доме в последний раз кто-то жил. И еще там есть странные пятна, на коврах в некоторых комнатах. Большие бурые пятна, такие, что могут поблекнуть, но никогда не отойдут до конца.
Лили умолкла на миг и продолжила:
– Впрочем, Лиама это не сильно волнует. Теперь у него есть своя комната, явно предназначавшаяся для мальчика его возраста. Может быть, чуть постарше. Там много разного. На полу, на всю комнату, – модель железной дороги. С ней можно играть, но аккуратно. Есть куча комиксов, очень хороших. Лиам раньше их не читал. На постельном белье – ковбои. И пятно на полу, в углу под окном. Лиаму можно заходить в другие спальни – главное, ничего там не сломать и не испортить. Там есть спальня с двумя кроватями, оформленная в розовых тонах. Много скучных девчоночьих платьев. Дневник, который Лиам не читал, потому что ему было неинтересно. Есть еще спальня мальчишки постарше, уже подростка. Там на стенах – плакаты с актрисами, которых Лиам не знает, и повсюду валяется странный спортивный инвентарь. Вроде футбольный, но не для нормального футбола. Мама Лиама спит в розовой спальне. Она могла бы занять и хозяйскую спальню, но ей там не нравится. Говорит, кровать неудобная. И там на покрывале большое пятно. И на покрывале, и на простынях под ним. Как будто оно пропитало насквозь всю постель, даже матрас.
– Кажется, я понимаю, к чему все идет, – говорит Гвенда.
– Можешь не сомневаться, – кивает Лили. – Только не забывайте, что там два дома. В первой половине дня мама Лиама ухаживает за обоими. А вечером занимается волонтерской работой в деревенской церкви. Лиам ходит в школу в деревне. В первые две недели мальчишки лупят его почем зря, а потом теряют к нему интерес и его оставляют в покое. После уроков он сразу идет в поместье и играет в своих двух домах. Иногда засыпает перед телевизором, а когда просыпается, то поначалу даже не понимает, в каком он доме. Иногда дядя берет его на прогулку по лесу или на рыбалку. Лиаму нравится дядя. Иногда тот приглашает мальчика в особняк поиграть в бильярд. Дядя оплачивает ему уроки верховой езды, и лучше этих уроков нет ничего в целом мире. Лиам представляет себя ковбоем.
– Иногда он играет в «сыщиков и разбойников». До того как его мать обратилась к религии, она зналась с очень плохими парнями, и Лиам до сих пор точно не знает, какой он сам: хороший или плохой. У него сложные отношения с матерью. Жизнь стала лучше, чем раньше, но религия отнимает у мамы почти столько же времени, сколько отнимали наркотики. А на Лиама времени не остается. В общем, он занимает себя как может. Смотрит по телевизору полицейские сериалы. За два месяца пересматривает их все как минимум по одному разу. В сериале «Место преступления» – сплошные убийства, кровь, отпечатки пальцев. И у Лиама возникают догадки насчет пятна в его комнате, насчет пятна на кровати в хозяйской спальне, насчет остальных пятен в доме, на диване в гостиной и еще за креслом. Пятно за креслом обычно не замечаешь, потому что оно скрыто спинкой. В гостиной есть пятно и на обоях. По прошествии времени оно все больше и больше напоминает отпечаток руки.
Лиам начинает задумываться, не случилось ли в его доме что-то плохое. Он подрос, ему уже десять или одиннадцать. Ему интересно, почему здесь построили два одинаковых дома, да еще совсем рядом? Как могло получиться, что здесь было убийство – ладно, целая серия убийств, – в этом месте, где все происходит дважды, причем одинаково? Он не хочет спрашивать у матери, потому что, когда он в последний раз попытался с ней заговорить, она отвечала исключительно цитатами из Библии. Он не хочет спрашивать у дяди, потому что чем старше становится Лиам, тем яснее понимает, что, хотя его дядя проявляет к нему несказанную доброту, он все равно псих ненормальный. Мальчишки в школе, которые обижали Лиама, чем-то напоминали дядю. Дядя показывал Лиаму и другие предметы из своей коллекции и говорил, что завидует Лиаму, ведь тот стал частью настоящей художественной инсталляции. Лиам знает, что его дом привезли из Америки. Знает имя художника, придумавшего инсталляцию. Вполне достаточно, чтобы выйти в Сеть и найти нужную информацию. Как и следовало ожидать, в настоящем американском доме – в том, который художник купил, разобрал и привез в Англию, – произошло убийство. Какой-то парень, старшеклассник, повредился умом и ночью забил всю семью молотком. А у художника была задумка, подсказанная модным поветрием среди богатых американцев в конце прошлого – начале нашего века. Они покупали в Европе старинные фамильные замки у обедневших дворянских семей, перевозили в разобранном виде к себе в Америку и собирали заново – точно как было – где-нибудь в Техасе, в сельской глуши в Пенсильвании, да где угодно. А если у замка была история, если там якобы обитал призрак, за него были готовы платить еще больше. Это первое, что придумал художник: как бы перевернуть эту моду и направить в обратную сторону. Но потом ему в голову пришла еще более заманчивая идея. Идея номер два. Что значит «дом с привидением»? Если ты покупаешь дом, привидение тоже идет в комплекте? Допустим, ты перевозишь дом через Атлантику, а потом собираешь на новом месте в точности таким, каким он был на старом, – останется там привидение или нет? А если можно разобрать дом с привидениями по кусочкам и собрать его заново, то почему нельзя выстроить точно такой же дом с нуля, с повторением всей обстановки, но из совершенно новых материалов? А потом у него, у художника, появилась еще одна мысль. Идея номер три. Забудем о привидениях. Возьмем настоящих, живых людей. Если они придут на экскурсию в какой-то из этих домов, а еще лучше, если они будут жить в каком-то одном доме, не зная, какой из них оригинал, а какой копия, почувствуют ли они разницу? Явятся им привидения или нет?
