Курт Брахарц - Исав насытившийся. Записки циничного гурмана
Искренне надеюсь, что китайские штудии красного вина не касаются. А вообще, если цирроз не страшен – это очень хорошо.
Сегодня снова сделал салат из медуз, несмело попробовал – но, вопреки ожиданиям, салат удался неплохо. Кулинарная книга предписывает сушеных медуз размачивать целый день и восьмикратно при том менять воду. Обычно я размачиваю пару часов, но воду меняю чаще. А вчера я позабыл размочить медуз и размачивал сегодня всего-то с час. Но вкус у них был совершенно обычный.
9
Впечатления от визита в Вену. В «Ле Сьель», ресторане «Ана-Гранд-отеля» на Рингштрассе, меня впечатлила не столько кухня, сколько плата за гардероб. За номерок, как в театре, брали деньги – и больше, чем в театре (14 шиллингов).
В «Мраз унд Зон» мне в третий (и, надеюсь, в последний) раз продемонстрировали, что именно в Вене кроется под словом «запеченный». В Вене «запечением» называют панировку. Для меня «панировка» прочно ассоциируется с венским шницелем и в применении к нему вовсе не значит запекания. Потребовалось дважды (ранее) съесть запеченного сома и единожды (сегодня на обед) – запеченный сыр бри, чтобы понять: венское «запекание» – не для меня. В меню обнаружилось множество блюд из утятины и гусятины, но отсутствовала жареная утячья печенка, которую я охотно предпочел бы гусиной.
В «Корнате» спагетти с маслом и чесноком оказались превосходнейшие, а «морские точильщики»[34] – еще лучше.
«Зеленый домик» на Кеттенбрюкенгассе, по-моему, один из лучших китайских ресторанов Вены (пишу «один из» только потому, что во всех еще не побывал). Замаринованная заживо каракатица, суп с золотыми грибами, обжаренные в чайных листьях медальоны из оленинины, сыр тофу полосками на подперченном фруктовом желе – всё наилучшего качества. И приличный выбор вин: каракатицу я запивал австрийским белым, косулю – итальянским красным, тофу – отличным пивом. Все пошло неплохо, и специи собственный вкус пищи не заглушали, а подчеркивали. Но все же предложенные вина вряд ли можно назвать идеальным аккомпанементом такой трапезы. И еще: в «Зеленом домике» чувствуешь себя немного не в своей тарелке. Мне абсолютно все равно, один я в зале или нет, однако я бы скорее предпочел видеть пару соседей-едоков, чем занавески вокруг. Трудно отделаться от подозрения, что за тобой все время подсматривают.
«Лу Чоу» на Коллергернгассе – далеко не второй из лучших китайских ресторанов Вены. Туда я заглянул, влекомый сентиментальными воспоминаниями (и, возможно, в последний раз – хорошими воспоминаниями я дорожу и не люблю портить их столкновением с действительностью). Еда там едва ли намного лучше, чем в китайских ресторанчиках Форарльберга (правда, ручаться не стану: я уже давненько не заходил в китайские ресторанчики Форарльберга).
Когда-то много лет назад я набрел на «Лу Чоу», возвращаясь из «Морского дома». Я тогда всякий раз, посещая Вену, захаживал в «Морской дом» посмотреть на морских чудищ и прочие чудеса эволюции. И как-то раз созерцание живности пробудило во мне такой голод, что я, оторвав взгляд от аквариумов, бросился искать хоть какой-нибудь ресторан. Им и оказалась китайская закусочная «Лу-Чоу» В нормальном состоянии само слово «закусочная» меня отпугнуло бы, да и вид у нее был убогий. Но еда… старик повар преподнес мне то, о чем я до того времени не подозревал: истинное мастерство китайской кухни. Вершиной ее были свиные потроха, и поедание их превратилось для меня со временем в ритуал. С дюжину раз один или с друзьями я заказывал тофу с чесноком, свиные потроха (большей частью номера 98 или 99, они получше прочих в венском соусе), две четвертушки красного и «Маотай».[35] Для этого меню я так и не смог подыскать подходящего немецкого эпитета. По-английски я бы сказал о нем «rich».[36] А потом старик исчез. То ли вернулся к себе на родину, то ли отправился на пенсию, а может, на погост – кто знает? А еда становилась все хуже. Один раз попались даже потроха с грибами (прямое преступление против рецепта), другой раз оказались в крахмальной корке, плотностью напоминавшей сырную. А когда мы уже решили, что зашли туда в последний раз, потроха оказались неожиданно хорошими, и потому визит не стал последним.
Но сегодня все было по-другому. Ресторан сиял прямо-таки клинической чистотой (а раньше и с обычной-то были нелады, и в туалет приходилось идти через кухню). Посетителей встречала юная дама на табурете, весьма двусмысленно взгромоздившая обе ноги на ступеньку (что напомнило историю об императрице By Ти, предложившей заморскому гостю в качестве приветствия услады телесно-орального свойства). А меню изменилось до неузнаваемости. Свиные потроха подавались только запеченными (увы, увы…) и лишь в качестве закуски. Съел я их между салатом из водорослей и ягнятиной. Как говорится, все вкусно, а разочарования не заешь. И «Маотай» у них больше не подавали, а бамбуковой водкой его не заменить.
Общую стерильность подпортила сама юная дама, вздумавшая принять вертикальное положение. Она дважды пронзительно всчихнула – первый раз точно в салфетку, а во второй раз мимо, оросив стол, за которым сидели то ли пара приятельствующих семей, то ли целый клан. Клан, насколько можно судить по интонациям, ничего против не возымел.
10
Любопытнейшая история из разряда «один в ресторанном зале» случилась со мной в июле, во время визита в Мюнхен. «Нитайя» в «Гурмане» преподносилась чуть ли не как лучший тайский ресторан Германии. В «Гурмане» еще советовали непременно заказывать места заранее. Но какие предварительные заказы за два моих мюнхенских дня? Потому на первый день я явился в половине двенадцатого, чтобы попытать счастья, – а в случае неудачи иметь запас времени на отыскание чего-нибудь еще. Ресторан я нашел без труда, зашел в вестибюль с гардеробом и стойкой, где, по идее, должен сидеть распределяющий и указующий места, – но там никого не оказалось.
Спустился по лестнице вниз, но вместо ресторанной залы увидел лишь закрытую дверь. Вернулся – по-прежнему никого. Осмотревшись внимательнее, заметил проход в углу. Вышел на улицу посмотреть, нет ли где таблички с надписью: «Сегодня не работаем» или «Открываемся с полпервого» или чего-нибудь еще в этом роде. Ничего не нашел. Снова зашел внутрь, хлопнув дверью чуть сильнее… но никто не появился. Сунулся в замеченный проход, прошел, распахнул дверь в конце его, ожидая, что окажусь в подсобке для персонала или на кухне… Но нет, увидел пустой ресторанный зал и дверь в сад. Я подумал: кто-нибудь будет на кухне. Да, в самом деле. На табуретке сидела глубоко задумавшаяся дама (как я узнал чуть позднее, хозяйка заведения). Я уже хотел осторожненько, на цыпочках, ретироваться, но она заметила. Я предположил, что сегодня, наверное, закрыто. «Нет, нет, конечно нет. Сколько вас?» Я сдался и, ответив, что один, уселся за столик.
Потом эта же дама принесла и первое, и второе, и третье. Может, она сама их и готовила… М-да, такой вот «превосходный во всех отношениях», «лучший в Германии тайский ресторан» погожим пятничным мюнхенским утром.
* * *Один из немногих моих пищепринципов: по возможности избегать индустриально произведенных продуктов. Исключения из этого правила: лапша, тонкое, как бумага, слоеное азиатское тесто и выпечка из него. Их я сам не делаю, но люблю и постоянно покупаю. И перед многими японскими и китайскими «быстропродуктами» не могу устоять, уж больно они забавные. Про супы-«мирабилисы» я уже писал, но не упоминал еще про слоеную лапшу из бобов с разнообразными вкраплениями: от арахиса в «Касугаи Маме Итоко» до рыбы в продукте, по неизвестной причине обозванном «Натори Чиз Тара». Рыба там была заделана так искусно, что ни по виду, ни по запаху и вкусу сухого продукта ее не определить (свойство, общее для всякой «джанк-фуд», – но в данном случае приданное умышленно). А еще есть лапша, похожая на тонюсенькие зеленые спагетти, но обозванная «толстой» («Масудайя Часоба»), закрашенная не шпинатом, а зеленым чаем, и еще множество яств, о чьей природе можно только догадываться.
* * *Журнал «Темпо» разделяет мое увлечение японскими «быстропродуктами». В декабрьском номере пишут про «марципан-суши», чай с ямсом, пшеничную лапшу со вкусом йямайо, особый кофе, моллюсков, крабов и мороженую рыбу в плитках, – все с ценами в иенах и адресом токийского поставщика.
Цены эти, однако, не слишком благоприятствуют знакомству с экзотикой. В переводе на шиллинги дынька стоит 1,5 тысячи, три гриба мацутане – 500, чашка кофе – 200.
* * *Вышел поздно ночью на кухню попить воды и услышал странный шум – едва различимый, но явственно механической природы. Как я и думал, шел он не из посудомойки и не от опары, тихонько бродившей в посудине с гордым именем «Герман» (посудина эта не может дребезжать так, я проверил). Источником звука оказалась большая банка ананасов со сроком годности, истекшим в 1992 году. Ее раздуло. До позавчерашнего дня банка стояла в кладовой, где на пару градусов холоднее, чем на кухне. А потом ее пробуждение от долгого сна в прохладе (точно спящая красавица…) взбудоражило пару-тройку бактерий внутри.
