Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
В тот момент они сидели за завтраком. Стояло пасмурное октябрьское утро, однако отношения между супругами были безоблачными. Ни единого темного пятнышка. Оба были в восторге от того, как хорошо они подходят друг другу. И вот теперь – что бы это значило? Она ничего не сказала, только уставилась на него поверх поднесенной к губам розовой кофейной чашки, ожидая продолжения, которое, по идее, должно было содержать соль шутки либо хоть как-то пояснить столь странную фразу. Но молчание тянулось слишком долго, и наконец она подала ответную реплику:
– Что-то я не пойму – ведь твои родители умерли.
Стэн вытер ладонью рот. Судя по затуманенному взгляду, он предпочел бы в сей момент перенестись куда-нибудь на край света, лишь бы не развивать эту тему. Потом он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и произнес:
– Я еще не все тебе рассказал о моей семье…
И вот сейчас они стояли в подъезде обычного многоквартирного дома в ожидании лифта, который должен был доставить их наверх для встречи с его покойными родителями.
– Мо и Эл, верно?
Он молча кивнул.
– Сокращенно от Морин и Альфонс, так?
Он снова кивнул, глядя на носки своих ботинок.
– Ты и вправду называл их «Мо» и «Эл», даже в детстве? Не «мама» и «папа»?
– Им не нравились обращения «мама» и «папа». Они говорили, что это заставляет их чувствовать себя старыми.
– Но «Мо и Эл» звучит как название комического дуэта. Вроде «Лорела и Харди».
Он мгновенно поднял взгляд от ботинок на лицо жены, словно та высказала какую-то необыкновенную или крайне важную мысль. Но вспыхнувший в глазах огонек быстро потух, и он снова уставился вниз.
– Что я могу сказать? Только то, что родители просили называть их так, и никак иначе.
Голос его стал низким и раскатистым, напоминая рычание зверя, немедленно готового пустить в ход клыки.
Она отвернулась и отошла на несколько шагов. Что она здесь делала? Похоже, ее угораздило выйти за сумасшедшего, и только сейчас это выплывало наружу. Так подумал бы на ее месте любой здравомыслящий человек. «Милая, познакомься с моими родителями, правда они уже давно мертвы». Позади с лязгом остановился лифт. Она не пошевелилась.
– Ледок!
– Эл!
Воздух наполнился остервенелым писклявым тявканьем. Развернувшись, она увидела коротышку в полной клоунской экипировке, включая голубой парик а-ля «взрыв на макаронной фабрике», красный круглый нос и плоские желтые ботинки размером с теннисную ракетку. Вокруг ее мужа носились кругами, периодически прыгая на его ноги, два мопса – один черный, другой бежевой окраски. А ее Стэнли пытался одновременно обнять клоуна и погладить прыгающих собачонок.
– Привет, Лорел! – радостно воскликнул он, дотянувшись до головы черного мопса.
Мужчины и собаки подняли такую возню, что прошло немало времени, прежде чем кто-либо из них обратил внимание на женщину. В конце концов один из мопсов – черный – отделился от суетящейся у лифта группы и подошел обнюхать ее туфли. Она нагнулась с намерением погладить песика, но тот с ворчанием подался назад.
Ее муж заметил это и сказал:
– Дорогая, не стоит. Лорел недолюбливает женщин. Лучше погладь вот этого. – Он указал на бежевого мопса. – Лучше погладь Харди. Он любит всех без разбора.
– Так что же, сынок, собираешься ты познакомить меня с невесткой или мне придется сделать это самому?
Шлепая ботинками, клоун приблизился и крепко обнял женщину. Она ощутила тепло его тела и сильный запах одеколона. Надушенный клоун. Так она думала, находясь в его объятиях и неуверенно на них отвечая.
Клоун рывком отстранил ее от себя, но тут же схватил за обе руки:
– Я Эл, а ты, стало быть, Тина.
Она слабо кивнула. Он снова притянул ее, обнял и резко отстранил. Эти притягивания и отталкивания вывели ее из равновесия, так что, наконец отпущенная клоуном, она покачнулась и едва устояла на высоких каблуках.
– А она миленькая, Ледок. Ты женился на очень красивой девушке.
Стэнли улыбнулся и кивнул. Почему отец называл его Ледком?
– А теперь поднимемся наверх, к твоей маме.
Альфонс вернулся к лифту и открыл дверь кабины. Первыми внутрь забежали собаки, следом вошел клоун, за ним Стэн (который в иных случаях вел себя как джентльмен, пропуская ее вперед) и последней Тина.
– Как твои дела, Эл?
Лифт очень медленно полз вверх; все трое стояли лицом к дверям.
– Не жалуюсь. Смерть – не такая уж плохая штука. Скучать не приходится.
– А как Мо?
– Ну, ты ведь знаешь свою маму – даже если трижды в день кормить ее омарами и шоколадным муссом, она все равно найдет поводы для недовольства. Но ведь за это мы ее и любим, верно?
Его сын хмыкнул.
– Так приятно снова быть с вами. Давненько не виделись.
– Что верно, то верно, сынок. Пять лет прошло, – со вздохом молвил клоун.
Тина опустила взгляд. Собачонки обнюхивали ее ноги. Внезапно кабина лифта заполнилась чудовищно мерзким запахом. Стэнли присвистнул:
– А псы все так же смертоносны.
– Да уж. Когда Лорел пукает, вонь даже глаза щиплет.
Она посмотрела на мопсов. Те, в свою очередь, таращились на нее. И который из них Лорел? Вонь была нестерпимой.
– Тина, что вы почувствовали, когда Стэн рассказал вам о нас?
Медля с ответом, она покосилась на мужа. Тот поймал ее взгляд и пожал плечами.
– Он рассказал мне только через три года после свадьбы.
Даже сквозь слой белого грима стало заметно, как Альфонс хмурит брови.
– Три года?! Боже мой, сын, это неправильно.
– Я понимаю, папа, но ты ведь знаешь, как нелегко даются такие признания.
– Мы с твоей мамой прожили в браке тридцать семь лет и никогда ничего не утаивали друг от друга.
– Ну конечно! Да вы только и делали, что врали друг другу по любому поводу. Не забывай, я тоже там был и наслушался всякого.
Клоун снова нахмурился и скрестил руки на груди.
– Некоторые вещи никогда не меняются, – проворчал Стэн.
Мопсы по-прежнему смотрели на Тину. Напряженная тишина продержалась в лифте вплоть до момента остановки на четвертом этаже. Дверцы разошлись, и она поспешила покинуть кабину сразу вслед за собаками.
Лестничная площадка не представляла собой ничего особенного; точно такие же можно увидеть в любом многоквартирном доме для среднего класса. Даже запахи были самыми типичными – пахло пыльными ковриками, затхлостью и жарящимся где-то мясом.
Альфонс направился к двери, расположенной дальше по коридору, в дюжине шагов от лифта. Он опередил их на достаточную дистанцию, чтобы Тина могла шепотом поинтересоваться у мужа, почему его родитель носит клоунский наряд.
– Не знаю, – буркнул он, все еще сердясь на отца.
Она резко остановилась и, подбоченившись, заявила:
– Раз так, больше я не сделаю ни шагу. Я туда не пойду. С меня хватит.
Оба мужчины также остановились, глядя на нее.
– Как это понимать? – раздраженным тоном спросил Стэн.
– Ты три года врал мне об этом, а теперь еще и грубишь? А твой покойный отец разгуливает здесь в костюме клоуна. И с голубыми волосами. Разве этих причин не достаточно? Что еще меня ожидает?
– Успокойся, дорогая. Сделай это ради меня.
– Зачем? Ты можешь назвать хоть одну убедительную причину, почему я должна это сделать?
И тут из глубины коридора донесся голос его отца:
– Похищенная церковь.
Она тихо охнула и двинулась вперед.
* * *Стэн взглянул на нее и улыбнулся:
– Что это означает?
– Понятия не имею.
Он поправил подушку у себя под головой и медленно повторил ее слова с ударением на каждом:
– Похищенная церковь?
– Верно. И когда твой отец это произнес, я сразу пошла к двери. Словно я только этих слов и ждала.
Они лежали дома в своей постели. За окном ярко светило солнце, приветствуя начало нового дня.
– Удивительно, как много в моем сне деталей из реальной жизни, о которых я раньше не знала. А что с этим клоунским нарядом?
– Не знаю, Тина, это ведь был твой сон. И чудной очень даже, сказал бы я так. – Последние слова он произнес с резким шотландским акцентом.
Родители Стэнли действительно были мертвы. В их доме действительно когда-то жили мопсы с кличками Лорел и Харди. В раннем детстве родители звали его Ледком, потому что он обожал фруктовый лед.
– Может, он хоть разок нарядился клоуном в твой день рождения?
– Не было такого.
Лежа на спине, она смотрела в потолок.
– Ненавижу сны. В них всегда так: стоит тебе подобраться вплотную к какому-нибудь великому открытию или озарению, как сон переходит в бессмыслицу либо прерывается. И всякий раз, просыпаясь, ты чувствуешь себя сбитой с толку или обманутой.
Он не сказал ничего. Продолжая глядеть в потолок, она ожидала ответа. Так и не дождавшись, она повернула голову к мужу. Тот внимательно смотрел на ее плечо.
– В чем дело? На что ты уставился?
Молча он ткнул пальцем в простыню рядом с ней. Она повернулась на бок, но ничего особенного не увидела.
