Брайан О'Рейлли - Анжелина и холостяки
— 2 столовые ложки муки
— 1/2 литра куриного бульона
— 2 яйца
— 1/4 чашки тертого пармезана
— соль и свежемолотый черный перец по вкусуСпособ приготовления
В кастрюле с толстым дном на слабом огне разогрейте оливковое масло, пока оно не начнет тихонько закипать. Растопите сливочное масло в оливковом, добавьте чеснок и, часто помешивая, обжаривайте две минуты. Постепенно всыпьте муку, обжаривайте, часто помешивая, пока мука не подрумянится. Постепенно влейте куриный бульон, доведите до кипения. Взбейте яйца с пармезаном в небольшой миске и понемногу добавляйте эту смесь в кипящий суп — туда, где пузырьки, чтобы яйца распределялись красивыми прядями.
Снимите с огня и приправьте солью и перцем по вкусу.Анжелина приняла душ и оделась, хотя для этого понадобилось некоторое время. Она выбрала синюю льняную юбку в складку и белую блузку с мелкими защипами — вообще-то слишком нарядную для субботнего безделья дома. Обычно она так одевалась на работу, если предстояло важное мероприятие. Одежда делает женщину, полагала она. И не хотела рисковать — на случай, если вдруг Джиа вернется.
Проходя мимо телефона, она заметила мигающий огонек сообщения. Включив, с удивлением услышала голос Винса. Они с Эми пребывали в одном из своих бесконечных отпусков и пропустили похороны. Наверное, Винс звонил с извинениями.
— Анжелина, понимаю, сегодня суббота, но не могла бы ты прийти в офис, и поскорее? Мне необходимо немедленно с тобой встретиться. У меня деньги для тебя, так что, пожалуйста, приходи прямо сейчас. Спасибо.
Вот уж странно так странно, подумала она.
После смерти Фрэнка она и не вспоминала о работе. Отец Ди Туччи позвонил секретарше Винса, Сьюзан, объяснил отсутствие Анжелины. Сьюзан держала оборону в офисе, пока Винс с Эми развлекались на Сент-Барте. Они должны были вернуться только вчера поздно вечером, так что Анжелине и в голову не пришло сообщать начальству о своих обстоятельствах.
Анжелина села в автобус, идущий до конторы на Орегон-авеню, устроилась у окошка и прижалась пульсирующим лбом к прохладному стеклу. Собиралась гроза. Филадельфия — город, состоящий из разных районов. Названия некоторых из них, например улица Ювелиров, Рыбный рынок, Пивной квартал и Старый город, говорят сами за себя. А вот Карман Дьявола или Кингсэссинг — кто знает, откуда они взялись? В Южной Филадельфии вы найдете такие местечки, как Белла-Виста, Маркони-Плаза и Итальянский рынок, где ни слова не услышите по-английски. В Южной Филли своя иерархия ценностей: семья, церковь и соседи — именно в такой последовательности. Анжелина всегда считала, что очень здорово быть родом отсюда.
Автобус кружил по городу свернул на ухабистую Пассьюнк-авеню по направлению к стадиону. Если вы из Южной Филли, всегда объясняла приезжим Анжелина, вы произносите «В-пах-юнк», а не «Пассьюнк», дабы передать то витиеватое оскорбление дорожному планированию, в результате которого авеню пересекает хотя бы раз каждую улицу в каждом районе. Когда они проезжали мимо «Джино» и «Пэт Стейк», арены самой долгой и жаркой войны в истории фаст-фуда, Анжелине пришло в голову, что здешние жители относятся к чизбургерам с той же серьезностью, с какой иные — к проблеме Западного берега реки Иордан. Живущие здесь не только имели собственное мнение обо всем на свете, но вдобавок обязательно хотели знать ваше. Ее мать, родом из французской провинции, даже за много лет так и не смогла привыкнуть к этому.
— Детка, — говорила она, бывало, Анжелине, — в Южной Филли ты должна знать определенно, кто ты такая, иначе тебе обязательно объяснит это кто-нибудь другой.
Анжелина добралась до места, поднялась на древнем лифте на нужный этаж, открыла старомодную стеклянную дверь с надписью «Кунио Констракшн», очень похожую на вход в контору Сэма Спейда из знаменитого фильма.
В комнате все было перевернуто вверх дном: столы завалены коробками, бумагами, одна из стопок свалилась, и папки разлетелись по всему полу. В туалете зашумела вода. Дверь открылась, вышел Винс, вытирая руки.
На фоне всего ужаса, творившегося в офисе, его лицо казалось апогеем кошмара: Винс выглядел просто чудовищно.
— Прости, что вызвал тебя, Анжелина. Я не спал всю ночь. Не мог найти накладные, потому и позвонил, но уже сам отыскал. Написал сообщение Фрэнку, но он не ответил. Глаз сегодня не сомкнул, и, кажется, плохо соображаю. Мы выходим из игры.
Анжелина застыла, ничего не понимая.
— Вчера поздно вечером, когда я вернулся, меня дожидались двадцать сообщений от юриста. Достаточно, чтобы покончить с этим.
— Что произошло? — Анжелина сделала несколько неуверенных шагов.
— Я выжат досуха. Мне не заплатили последнюю половину за самый крупный контракт в нашей истории. И, по словам моего гениального поверенного, я бессилен.
— Не понимаю. Почему они не заплатили?
— Этот ублюдок вложил все свои наличные в новый проект в Атлантик-Сити. Я могу судиться с ним следующие полвека, но никаких гарантий, что нам удастся хоть что-нибудь вернуть. — Он протянул ей конверт.
— Что это?
— Выходное пособие. Прости, это все, что я могу. Фрэнк член профсоюза, он крепко стоит на ногах. У вас все будет хорошо.
Она машинально взяла конверт, взглянула на Винса сквозь набежавшие слезы.
— Винс, Фрэнк умер.
Винс ждал, что Анжелина начнет кричать, обвинять, разрыдается, поэтому ее слова не сразу дошли до его сознания.
— А? Фрэнк — что?
На Анжелину вдруг обрушилось ощущение абсолютного одиночества.
— Фрэнк умер. Сердечный приступ среди ночи. Два дня назад мы его похоронили. Тебе никто не сообщил?
Винс тяжело опустился в скрипящее вращающееся кресло.
— Я… у нас с Эми проблемы. Я хотел, чтобы мы побыли вдвоем, только она и я. Там, где мы были, даже телефон не работал. Умер?
— Да.
Больше сказать нечего.
Винс сидел, уставившись в пол. Анжелина раскрыла конверт. Сто долларов потертыми десятками и двадцатками, перекочевавшими сюда, похоже, прямо из заднего кармана Винса.— Сто долларов? Винс, после четырех лет работы — что я должна думать, когда ты суешь мне сотню наличными?
Эми неслышно проскользнула в офис и успела расслышать только последний вопрос Анжелины.
— А тебе что, этого недостаточно ? — возмутилась она.
Анжелина обернулась. На Эми был блестящий голубой топ, открывающий руки, покрытые гавайским тропическим загаром, слегка облупившимся на щеках и веснушчатых плечах.
— Угомонись, Эми, — устало буркнул Винс.
Но Эми продолжала, словно не слыша его:
— Моя жизнь разрушена. Бизнесу конец, брак развалился, а ты волнуешься из-за сотни долларов? Поищи другую работу , Анжелина…
— Эми, — Винс поднялся на ноги, — я сказал, уймись!
Он подошел к ней и, ухватив за плечи, потащил через всю комнату. Оглядываясь на Анжелину, он что-то злобно прошептал жене. Когда он отпустил ее, на загорелой коже остались бледно-желтые следы пальцев.
Эми покосилась на Анжелину, коротко вскрикнула и выскочила из комнаты. Стук каблучков дорогих босоножек эхом разнесся по коридору.
Винс не двинулся с места, опустил голову — воплощение поражения.
Анжелине больше всего хотелось оказаться подальше отсюда. Она затолкала конверт в сумочку, на прощанье тронула плечо Винса и вышла, не оглядываясь.
Домой она вернулась в полном изнеможении. Небо набухло чернотой, но гроза все никак не начиналась. Мир застыл в напряженном душном ожидании. Во рту после всего случившегося остался мерзкий кислый привкус. С тяжелым вздохом Анжелина бросила на диван плащ и сумочку и побрела наверх, с трудом ориентируясь в пространстве, словно по ошибке зашла в чужой дом.
Если уж на прошлой неделе она беспокоилась о деньгах, то сегодня ситуация стала гораздо, гораздо хуже. Она смутно помнила о страховом полисе на небольшую сумму и профсоюзной страховке и по дороге домой решила, что ей ничего не остается, кроме как сесть и разобраться с этими документами, — и чем скорее, тем лучше. Перед шкафом Фрэнка она помедлила, глубоко вдохнула, решительно распахнула дверцу и включила свет.
Все бумаги хранились в обувных коробках, часть — в его шкафу, часть — в ее. Опустившись на четвереньки, она порылась на полках. Перебирая вещи, она касалась одежды, все еще хранившей его запах, — нет, здесь нельзя задерживаться надолго.
Первая коробка не содержала ничего интересного, если не считать, что все это принадлежало Фрэнку: корешки старых билетов на бейсбол, стопки монеток, аккуратно завернутые в бумагу, швейцарский армейский нож, ошейник собаки, которая была у него в детстве. В уголке коробочки от «Фратто» она обнаружила чек на ее обручальное кольцо. От руки написано: «Обр. кольцо 1 карат».
После свадьбы Фрэнк рассказал ей, как однажды подслушал разговор двух секретарш в офисе. Одна из девушек похвасталась, что у нее колечко в «три четверти карата», и его поразило в тот момент, насколько неправильно это звучит, словно процент от сделки. И подумал тогда, что его жена ни за что не будет носить дроби.
