Мартин Винклер - Женский хор
Вопросы к учительнице, у которой я спросила, когда Химена из «Сида» говорила о своей девственной плеве, означало ли это, что она была девственницей, а учительница влепила мне оплеуху, сказав, чтобы я прекратила над ней издеваться, иначе она выгонит меня из класса. Тогда я еще не знала, что у слова «hymen» [10] есть другое значение. Откуда мне было знать? Эта дура нам ничего не объяснила!
Вопросы к преподавателям, вещавшим с кафедры, когда я только начала изучать медицину, и к лечащим врачам больницы, которые в ногу маршировали в коридорах, влетали в палаты и так же быстро вылетали обратно, бросив беглый взгляд, – и поминай, как звали. Впрочем, в большинстве случаев они не знали пациентов по имени, а что до объяснений, то на это у них не было времени, ведь они спешили в операционный блок.
У меня есть вопросы к женщинам, которые, с тех пор как я стала интерном, повсюду – в коридорах консультаций, в отделениях неотложной помощи акушерской клиники, в родильных залах, палатах, когда я совершала повторный обход по вечерам, и в операционном блоке, где их наконец усыпляли, – не переставали задавать мне вопросы, на которые я не могла ответить. Как будто я Господь Всемогущий или Его верховная жрица, как будто я могла объяснить то, что с ними происходит, только потому, что я сама женщина, как будто знала что-то об этом, как будто что-то понимала. Как будто я, не знающая, что происходит в моем собственном теле, могла догадаться, что с ними.
«Боль, которая появляется у меня в низу живота, доктор, как будто из меня вырывают внутренности, вот здесь, сбоку, в области правого яичника, там, внизу, где левый яичник, во влагалище, когда он пытается проникнуть в меня, она невыносима, это нормально?»
«Схватки, доктор, в бедрах, в спине, мне кажется, что он хочет отделиться от меня, он крупный, мне сказали, что это мальчик, потому что живот высокий, это правда?»
«Груди раздулись, соски потрескались, месячным конца не видно, губы сухие, целлюлит по всему телу и растяжки, я сильно похудела, и, тем не менее, у меня шестеро детей, вы понимаете меня, доктор, не так ли, с этим можно справиться?»
«Месячные прекратились, когда мне было семнадцать. У меня был шок после смерти брата, и с тех пор ничего, хотя до этого они шли как по расписанию и приходили на каждый двадцать девятый день или иногда на тридцать второй и время от времени на двадцать пятый, но каждый месяц я была уверена, что они придут, на третью пятницу или четвертый вторник, в зависимости от месяца, но это было до того, как мой брат умер, – и все прекратилось… Я дала себе три месяца, чтобы прийти в себя, и, когда рассказала об этом маме, она набросилась на меня, испугавшись, что я беременна. Я объяснила ей, что ни разу не спала с мужчиной, но она мне не поверила и насильно отвела к своему гинекологу, который осмотрел меня со всех сторон, запихивал свои руки и инструменты куда попало. Я была в ужасе, УЗИ и анализы, и в конце концов он сказал, что это идиопрактическое [11] явление, что ему нет объяснения, что это в моей голове или это необъяснимо, только я прекрасно знала, что мои яичники перестали работать из-за шока после смерти брата. Он был поваром и возвращался с работы однажды в субботу ночью со свадьбы, – и, как обычно, за городом остановил машину, его подхватил какой-то тип, а он не понял, что тип был пьян, его машина влетела в столб, и это несправедливо, понимаете, потому что водителю хоть бы что, а мой брат умер на месте, а поскольку мы были очень близки, это стало для меня шоком. Понимаете, у меня больше ничего не было, я больше ничего не видела, вы до меня такое у кого-нибудь встречали?»
Итак, есть ли у меня вопросы? Еще бы, черт побери! Да, у меня есть вопросы, и много: мои, вопросы других, те, которые я хотела бы задать и которые бы задавать не хотела – разумеется, я еще не все видела, я не могла всего увидеть, – и вопросы, которые мне задавали и которые я не хотела слышать, потому что от них у меня начинал болеть живот, да, у меня они есть, я могла бы составить для вас целый список, но я не знаю, сможете ли вы ответить на все мои вопросы сегодня, мсье. Их так много, что я не решаюсь их задать, потому что не хочу выглядеть глупо, не хочу вам докучать, не хочу, чтобы вы теряли время из-за меня и моих глупых вопросов.
МАЗОК
– Вопросы? – спросил Синяя Борода, сверкнув глазами.
Я покачала головой:
– Н-нет. В данный момент вопросов нет. Возможно, позднее…
Он улыбнулся так, как будто мне было двенадцать лет:
– Отлично. Не стесняйтесь спрашивать, если они возникнут…
За кого ты меня принимаешь? За умственно отсталую? Ты действительно думаешь, что я ничего не понимаю?
– Конечно.
Он посмотрел на меня и добавил:
– …и глупых вопросов не бывает.
Зачем ты мне это говоришь?
Он повернулся к пациентке:
– Хорошо. Вот, что я думаю…
И начал говорить.
*
Он пространно растолковал ей, что, по его мнению, следует из ее жалобы, проанализировав симптомы, сделав вывод из деталей, которые, вероятно, не имели никакого значения, но которыми она нас засыпала и отсортировать которые у него не было времени. Он объяснил ей, на анатомических картинках или с помощью нарисованной на скорую руку схемы («Простите, я плохо рисую») на оборотной стороне листка со списком консультаций на этот день, какое обследование он советует ей пройти: сдать мазок, проверить грудь и установить спираль – процедура, на которой он будет присутствовать.
Он несколько раз спросил: «Это понятно? У вас есть вопросы?» И несколько раз женщина ответила: «Все понятно, только я хотела спросить…», после чего пустилась рассказывать о том, как она боится гормонов, которые изменят ее тело: Мне не хочется ощущать себя не-так-как-обычно , со странным телом; А он большой, имплантат, А мой муж его почувствует? или испугавшись за свою фертильность: А я смогу потом забеременеть? И каждый раз он отвечал спокойно, мягко, вежливо (но слишком, я подчеркиваю, чтобы это было искренне: он не может быть таким терпеливым, на свете не бывает таких терпеливых людей, никакой врач не может быть таким терпеливым с женщинами, тем более если он мужчина – или же это совсем не мужчина , – но после всего, что мне о нем рассказали, кажется, у него с этим все в порядке, разумеется, слухи преувеличивают, но в их основе всегда правда). И он ей снова объяснял – по второму, третьему, четвертому разу – то, что она еще не поняла, или не хотела понять, или боялась понять слишком хорошо, и он улыбался этой улыбкой, которая должна была показаться нейтральной и доброжелательной, но которая мне казалась невероятно манипуляторской, расчетливой, демагогической; если он улыбается во весь рот , так это не для того, чтобы ее подбодрить, но чтобы лучше усыпить ее бдительность, подчинить себе, чтобы она делала то, что он хочет, дитя мое.
Наконец, в последний раз спросив, есть ли у нее еще вопросы, и выслушав в последний раз ее ответ: Нет, все ясно, вы все очень доходчиво объяснили, он сказал: «Что же, тогда мне вас осматривать необязательно».
Она, видимо, не поверила своим ушам, но сказала: «Нет, нет, конечно, тем лучше, потому что, хотя это делать нужно, я это очень не люблю» – и негромко причмокнула губами, как будто хотела что-то сказать, но не решалась. А он, уже склонившийся над картой, чтобы сделать запись, поднял голову и спросил: «Да?»
Она: «Но, может быть, вам стоит взять у меня мазок?»
Он: «Когда у вас в последний раз брали мазок?»
Она: «Не знаю, это должно быть указано в карте…»
Он: «Подождите, я посмотрю… Два года назад».
А я: Пора бы уже повторить, моя цыпочка.
Но он: «Знаете, раз в три года – этого более чем достаточно».
А она: «Да… но я подумала, что это бы меня успокоило…»
А я: Да, я не согласна с его образом действий, но тебе не стоит его учить, милочка, если доктор тебе говорит – три года…
А он отложил карандаш, улыбнулся: «Никаких проблем», поднялся и исчез за перегородкой.
Несколько секунд я сидела неподвижно, лишенная дара речи, ошеломленная, потому что не понимала, что происходит. Она встала и начала раздеваться и складывать вещи на кресло, я услышала, как открылся и вскоре закрылся кран, но вдруг Карма высунул голову из-за перегородки и знаком показал мне подойти к нему.
ОСМОТР
Что ты делаешь?
И почему ты делаешь это так?
Пока пациентка раздевалась, я встала и прошла в другую часть кабинета, предназначенную для обследования. Стоя перед раковиной, Карма указал на пространство между перегородкой и гинекологическим креслом, затем подбородком указал на другой угол кабинета. Я поняла. Поскольку кабинки в кабинете не было, он хотел, чтобы пациентка спокойно разделась по другую сторону перегородки. Я скрестила руки на груди, прислонилась спиной к перегородке и стала разглядывать эту часть помещения.
![Сильвия Дэй - Сплетенная с тобой [Entwined with You]](/uploads/posts/books/16630/16630.jpg)
