Софи Кинселла - В поисках Одри
– Движения должны идти изнутри, – говорит мама. – Тебе надо бы заняться пилатесом. Ты слышал об упражнении под названием «планка»?
– Отстань уже, – бурчит он.
– Теперь растяжка…
Они начинают тянуться, нагибаясь, и тут в холл влетает Феликс.
– Йога! – кричит он со свойственным ему жизнелюбием. – Я могу делать йогу. ОЧЕНЬ БЫСТРО.
Феликс ложится на спину и начинает брыкать ногами в воздухе.
– Классная йога, – комментирую я. – Очень скоростная.
– И СИЛЬНАЯ. – Феликс смотрит на меня с серьезным лицом. – Я самый сильный йог.
– Ты самый сильный йог, – соглашаюсь я.
– Ладно, – говорит мама, подняв голову. – Фрэнк, сегодня начнем с малого, всего лишь коротенькая пробежечка…
– А отжиматься? – перебивает он. – Разве отжиматься перед выходом не положено?
– Отжиматься? – Мама на миг мрачнеет.
Я видела, как она отжимается под диск с Давиной. Не очень приятное зрелище. Она ругается, потеет, примерно после пяти раз сдается.
– А, да. – Мама снова берет себя в руки. – Отличная идея, Фрэнк. Можно отжаться пару раз.
– Может, тридцать?
– Тридцать? – Она вся белеет.
– Я начинаю. – И он падает. И тут же, почти положив лицо на пол, начинает ритмично качаться вверх-вниз. У него отлично получается. Серьезно, просто отлично.
Мама смотрит на него так, будто ее сын превратился в слона.
– Ты присоединишься? – спрашивает он, практически не сбавляя темпа.
– Ага, – говорит мама и встает на четвереньки. Пару раз отжавшись, она останавливается.
– Ты чего отстаешь, – говорит Фрэнк, тяжело дыша. – Двадцать три… двадцать четыре…
Мама отжимается еще пару раз, после чего, пыхтя, останавливается. Явно ей не в кайф.
– Фрэнк, ты где так научился? – интересуется она, когда он заканчивает. Голос у нее при этом чуть не сердитый, словно он ее одурачил.
– В школе, – коротко отвечает он. – На физре. – Брат садится на колени и злорадно ухмыляется. – И бегать я тоже умею. Я, вообще-то, в команде по бегу по пересеченной местности.
– Что? – Мама бледнеет. – Ты мне не говорил.
– Так идем? – Фрэнк встает. – А то не хочу, чтобы у меня в подростковом возрасте началось ожирение или случился сердечный приступ. – Они идут к двери, и я слышу: – А ты в курсе, что большая часть женщин среднего возраста делает недостаточно отжиманий? В «Дейли мейл» писали.
Сорок минут спустя они, тяжело дыша, снова появляются в холле. «Тяжело дыша» – это я неудачно выразилась. Фрэнк едва вспотел, мама же вот-вот рухнет. Лицо у нее раскраснелось, волосы взмокли. Она хватается за перила, чтобы удержаться на ногах, и дышит, как двигатель у трактора.
– Как пробежка? – начинает папа, выходя в холл, но, увидев маму, встревоженно замолкает. – Энн, с тобой все в порядке?
– В полном, – еле выдавливает она. – Порядке. А Фрэнк вообще-то молодец.
– Фрэнк-то ладно, а ты? – Он все не сводит с нее глаз. – Энн, ты что, перенапряглась? Я-то думал, что ты в хорошей форме.
– В хорошей! – чуть не кричит она. – Он меня одурачил!
Фрэнк печально качает головой.
– Занятия кардио маме не помешают, – комментирует он. – Мам, у тебя всего лишь одно тело. Надо за ним ухаживать.
Подмигнув мне, он лениво уходит в нору.
По сути-то Фрэнк прав.
Но и мама права. Все по-своему правы.
После этой совместной пробежки Фрэнк просидел за играми десять часов. Без перерыва. Мама с папой ушли на весь день с Феликсом на какие-то дни рождения, а ему сказали делать домашку. Брат согласился, а потом включил комп, вот и все.
Сейчас утро воскресенья, мама ушла играть в теннис, папа чем-то занят в саду, я смотрю в норе телик, в дверях появляется Фрэнк.
– Привет.
– Привет. – Я уже в темных очках, голову в его сторону не поворачиваю.
– Одри, послушай. Линус будет проводить у нас много времени, и мне кажется, что тебе надо бы с ним познакомиться. Он со мной в одной команде «Завоевателей».
От слов «Линус» и «познакомиться» я уже немного напряглась.
– Зачем мне с ним знакомиться? – возмущаюсь я.
– Потому что ему ко мне теперь ходить стремно. Что там на днях произошло? Когда ты убежала? Он слегонца перепугался.
Я сердито смотрю на брата. Мне не нравится, когда мне об этом напоминают.
– Зря он переживает, – говорю я, подтягивая колени к груди.
– Но он все равно переживает. Думает, что чем-то тебя расстроил.
– Ну так расскажи ему. Сам понимаешь. Про…
– Рассказал.
– Ну так что еще.
Он молчит. Все еще недоволен.
– Если Линус не захочет ко мне приходить, он может сбежать в другую команду, – продолжает брат. – А он очень хорошо играет.
Я закатываю глаза, хоть они и скрыты очками. Я не понимаю, что они так на этой игре помешаны. Ну, я же пробовала. Нормальная, конечно. На час-другой.
– А кто еще в команде? – Я резко поворачиваюсь к брату.
– Еще два парня из школы. Ник и Рамин. Они играют по Сети. А мы с Линусом типа стратеги. Мы хотим попасть на мировой чемпионат, так что тренироваться надо очень много. Приз шесть лимонов.
– Что? – говорю я, уставившись на него.
– Серьезно.
– Можно выиграть шесть миллионов баксов? Просто за игру в «Завоевателей»?
– Не «просто» за игру, – возмущенно отвечает он, – это новый спорт для зрителей. – Тем не менее таким воодушевленным я его давно не видела. – Чемпионат проводится в Торонто, там построят огромный стадион, все слетятся прямо туда. Большие деньги. Мама с папой этого понять не могут. В наши дни на играх можно сделать карьеру.
– Ага, – с сомнением говорю я.
Я в школе была на ярмарке вакансий. Никого с табличкой «Компьютерные игры» не видела.
– Так что тебе надо постараться, чтобы Линусу тут было уютно, – заканчивает Фрэнк. – Я не могу допустить, чтобы он ушел из команды.
– А ты к нему пойти не можешь?
Брат качает головой.
– Пытались уже. У него там бабушка. А у нее типа деменция. Она от нас вообще не отстает. Ему даже домашку приходится всю в школе делать.
– Ясно. – Я пытаюсь это переварить. – Тогда… Скажи ему, что все нормально.
– Он у меня твой номер просил, но… – Фрэнк пожимает плечами.
– Ага.
У меня сейчас даже нет телефона. Я до кучи и их избегаю. Но это не фобия, просто они мне не нравятся.
Фрэнку этого, конечно, никогда не понять.
Он уходит, а я возвращаюсь к просмотру передачи с любительскими видеосъемками. Ко мне присоединяется Феликс, и мы уютно устраиваемся рядом на диване. Он у нас как игрушечный мишка, который умеет ходить и разговаривать. Такой мягкий, с ним приятно обниматься, а если нажать ему на живот, он всякий раз смеется. Его голова со светлыми кудрями похожа на одуванчик, а лицо такое открытое и полное надежд. И кажется, что у него всегда все будет только хорошо.
Наверное, мама с папой и про меня так думали.
– Феликс, как дела в саду? – интересуюсь я. – С Эйденом все еще дружишь?
– У него ветряпка, – сообщает братишка.
– Ветрянка?
– Ветряпка, – поправляет он, словно я дурочка. – Ветряпка.
– Ох. – Я киваю. – Надеюсь, ты не подцепишь.
– Я разрублю ветряпку мечом, – деловито говорит Феликс. – Я очень сильный боец.
Я снимаю темные очки и смотрю в его круглое открытое лицо. Феликс – единственный, на кого я могу смотреть, если с глазу на глаз. Родители – об этом вообще забудьте. В них столько беспокойства и страха, а также знаний. И как-то слишком много любви, если вам понятно. Когда на них смотришь, все лавиной возвращается обратно, смешиваясь с их гневом, довольно-таки праведным. Ясное дело, он направлен не на меня, но тем не менее. Он токсичен.
У Фрэнка всякий раз, когда он на меня смотрит, взгляд несколько испуганный. Типа «Помогите, моя сестра спятила, что делать?». Он сам этому не рад, но тем не менее. Ну разумеется. Когда сестра прячется в доме и ходит в темных очках, как ему еще себя чувствовать?
А голубые глаза Феликса такие ясные и прозрачные, как бальзам на душу. И он почти ничего не знает, за исключением того, что он Феликс.
– Ну, ты, – говорю я, и прижимаюсь щекой к его щеке.
– Ну, ты. – Он жмется ко мне еще сильнее. – Хочешь, сделаем снеговика?
Феликс прямо помешан на мультике «Холодное сердце», и я его за это не виню. Я и сама чувствую какое-то родство с королевой Эльзой. Только не уверена, что мой лед растает от какого-нибудь внезапного проявления любви. Скорее, мне придется его ледорубом скалывать.
– Одри, – послышался голос Фрэнка. – Линус пришел. Просил тебе передать.
Отстраняясь от Феликса, я снова надеваю очки. Фрэнк протягивает мне сложенный листок бумаги.
– О, – растерянно говорю я и беру листок. – Хорошо.
Когда он выходит из комнаты, я разворачиваю и смотрю на незнакомый почерк.
«Привет. Извини, что тогда так вышло. Не хотел тебя напугать. Линус».
О боже.
