Дженнифер Нивен - Ты не виноват
– Хорошо. – Она все кивает и кивает. – Хорошо. Хорошо. Просто он раньше каждую субботу давал о себе знать либо маме, либо мне. Он или писал электронные сообщения, или оставлял голосовое послание на телефоне, когда знал точно, что нас нет дома. И так было каждую субботу. А вот вчера мы от него ничего не получили. Но сегодня утром пришло какое-то совершенно дикое письмо.
Я пытаюсь не показать свою ревность по поводу того, что он давал о себе знать им, а не мне. Но, в конце концов, они же члены его семьи. А я – это просто я, самый важный человек в его жизни. По крайней мере, на какое-то время. Но ладно. Я принимаю и это. И все понимаю. Он тоже движется вперед. Как и я.
Она передает мне распечатанное сообщение на электронную почту. Оно было послано сегодня утром, в девять часов сорок три минуты.
Я вспоминаю те времена, когда мы ездили в Индианаполис в то замечательное местечко, где ели пиццу. Там еще играл орган, который торчал прямо из пола. Кейт тогда было лет одиннадцать, мне десять, а Декка была еще младенцем. Там была мама. И папа тоже. Когда играл орган – да так громко, что все на столах дрожало, – начиналось световое шоу. Помните? Оно напоминало северное сияние. Но больше всего мне запомнились вы сами. Мы были счастливы. Мы были добропорядочной семьей. Все вместе и каждый по отдельности. Эти добрые времена ненадолго исчезли, но они возвращаются. Мама, сорок лет – это не очень много, и ты совсем не старая. Декка, в грубых словах иногда тоже кроется своя красота. Дело только в том, как ты их прочитаешь. Кейт, будь осторожна со своим сердцем и помни, что ты лучше, чем какой-то там парень. Ты одна из самых лучших. Вы все такие.
– Я подумала, может быть, ты знаешь, почему он все это написал. Или, может быть, что-то слышала о нем.
– Нет, не знаю. Мне очень жаль. – Я возвращаю ей распечатку и обещаю сообщить сразу же, если каким-то чудодейственным образом он все же решит связаться со мной. Она уходит, и я запираю за ней дверь. Я прислоняюсь к двери спиной, чувствуя, что мне не хватает воздуха.
Мама спускается ко мне, ее брови нахмурены, она встревожена:
– С тобой все в порядке?
Я готова ответить, что да, конечно, но в этот момент чувствую, что сгибаюсь пополам. Поэтому я просто обнимаю ее, положив голову ей на плечо, и мы стоим так несколько минут, пока ее тепло обволакивает меня. Потом я поднимаюсь к себе, включаю компьютер и захожу в «Фейсбук».
У меня появляется новое сообщение, отосланное в девять часов сорок семь минут, ровно через четыре минуты после того, как он отправил письмо своим родным.
Эти слова написаны в «Волнах»: «Если бы синь осталась навсегда, если бы прибежище стало вечным, и этот момент стал вечным. Я чувствую, что сияю в темноте. Я в боевом строю. Я подготовлена. Это лишь краткая пауза, темный момент. Скрипачи подняли свои смычки. Это мой призыв. Это мой мир. Все решено и все готово. Я ухожу корнями в землю, но я теку. «Иди ко мне, – говорю я. – Иди».
Я пишу единственные слова, которые сейчас приходят в голову: «Оставайся, – говорю я. – Оставайся».
Я проверяю компьютер каждые пять минут, но ответа нет. Я снова звоню ему, но его голосовая почта по-прежнему переполнена. Я вешаю трубку и звоню Бренде. Она отвечает после первого же гудка.
– Послушай, а я уже сама собиралась тебе звонить. Я утром получила какое-то жуткое послание от Финча.
Бренде он отправил его в девять часов сорок одну минуту. Он написал: «Какой-нибудь парень определенно полюбит тебя такой, какая ты есть. Не останавливайся».
Чарли сообщение пришло в девять сорок пять и было следующего содержания: «Мир тебе, придурок».
Что-то случилось.
Я пытаюсь убедить себя, что я переживаю так сильно лишь из-за того, что меня бросили, что он исчез, даже не попрощавшись.
Я хочу позвонить Кейт, и только теперь соображаю, что у меня нет ее номера. Поэтому я говорю маме, что скоро вернусь, и еду к дому Финча.
Они все здесь: Кейт, Декка и миссис Финч. Когда мать Финча замечает меня, она тут же начинает рыдать. Я не успеваю сказать и слова утешения, как она обнимает меня, сжимая слишком сильно, и говорит между всхлипываниями:
– Вайолет, мы так рады, что ты здесь. Надеюсь, ты сумеешь разобраться. Я уже Кейт сказала, что, может быть, Вайолет знает, где он сейчас…
Я умоляюще смотрю на Кейт поверх головы миссис Финч. Пожалуйста, выручай!
Она произносит короткое «Мам!», чуть дотрагиваясь до ее плеча. Этого оказывается достаточно, и миссис Финч отходит от меня, вытирая слезы и извиняясь за то, что дала волю чувствам.
Я прошу Кейт поговорить наедине. Она выводит меня через стеклянные двери на задний дворик и тут же закуривает. Я вспоминаю кардинала. Наверное, он погиб именно здесь.
Она хмурится.
– Что происходит?
– Он только что написал мне. Сегодня. Через несколько минут после того, как отправил послание вам. Еще он написал Бренде Шенк-Кравиц и Чарли Донахью.
Мне не хочется передавать ей сообщения, хотя я понимаю, что придется это сделать. Я достаю телефон и в тени дерева, под которым мы стоим, демонстрирую ей полученные от него строчки.
– Я даже не знала, что он зарегистрирован в «Фейсбуке», – замечает Кейт и тут же замолкает, начав читать письмо. Закончив, она переводит взгляд на меня. В ее глазах читается полная растерянность. – И что все это значит?
– Это книга, которую мы открыли для себя. Написана Вирджинией Вулф. Мы время от времени переписывались цитатами из нее, но вот именно этот абзац целиком я вижу впервые.
– У тебя есть экземпляр этой книги? Может быть, в части перед этим отрывком или после него есть разгадка.
– Я привезла ее с собой. – Я вынимаю книгу из сумочки. Я уже успела отметить слова, встречающиеся в письме, и теперь показываю их Кейт. Он выбирал нужные слова и предложения из разных мест и переставлял их местами так, как ему было удобнее. Точно так же, как он придумывал свои песни из написанных им слов на стикерах.
Кейт забыла про свою сигарету, теперь пепел свисает с нее, напоминая накладной ноготь.
– Я ума не приложу, что там делают в книге эти люди. – Она взмахом руки указывает на томик. – И уж совсем не понимаю, как подобные слова могут дать подсказку к тому, где он сейчас находится. – Тут она вспоминает про сигарету и глубоко затягивается. Выдыхая, она говорит: – Он должен был поехать в Нью-Йорк, кстати.
– Кто?
– Тео. Он подавал документы, и его приняли, но получилось так, что он завяз в школе еще на год. И я тоже год упустила. Он должен был закончить школу еще прошлым летом, но он… – Она бросает сигарету на землю и тушит каблуком. – Он заболел.
Нью-Йоркский университет. Ну конечно! Как странно – мы оба должны были учиться там, а теперь никого из нас там не будет.
– Прошлое лето для него выдалось сложным. Да и зима тоже. У него были перемены настроения. Наверное, ты про это знаешь. У нас это семейное, вроде голубых глаз и большого размера ноги.
– Нет, я не знала. Он ничего мне про колледж не рассказывал.
– Мне и маме он тоже ничего не говорил. Мы узнали случайно. Летом ему кто-то звонил из Нью-Йоркского университета, чтобы уточнить какие-то данные, и оставил сообщение, а я его прослушала. – Она вымученно улыбается. – Насколько я могу судить, сейчас он должен быть в Нью-Йорке.
– А ты знаешь, твоя мама прослушала сообщения от моей мамы и от психиатра?
– Декка что-то говорила про доктора, а мама никогда сама телефонные сообщения не прослушивает. Скорее, я бы сама их прослушала, если бы они были.
– Но их не было, да?
– Не было.
Потому что он сам их уничтожил.
Мы снова заходим в дом. Миссис Финч лежит на диване с закрытыми глазами, а Декка сидит рядом и перекладывает с места на место какие-то бумажки, разложенные на полу. Я не могу отвести от нее глаз, потому что это так похоже на то, как Финч занимался со своими записками. Кейт замечает мой взгляд и говорит:
– Даже не спрашивай меня, чем она занята. Это ее очередной арт-проект.
– Ты не против, если я загляну в его комнату, пока я тут?
– Иди. Мы там ничего не трогали. Чтобы все оставалось на своих местах, когда он вернется.
Если он вернется.
Наверху я закрываю за собой дверь его спальни и некоторое время стою, не шевелясь. Здесь все еще остается его запах – смесь мыла, сигаретного дыма и какой-то пьянящий древесный аромат, который соответствует образу Теодора Финча. Я открываю окна, чтобы впустить немного свежего воздуха, поскольку старый уже застоялся, но потом быстро закрываю их, испугавшись, что запах мыла, сигарет и Финча может выветриться. Интересно, заходили ли сюда его сестры и мама после его исчезновения. Здесь все кажется нетронутым с тех пор, как тут побывала я. Даже ящики стола остаются открытыми.
Я снова начинаю поиски, обшариваю все содержимое шкафа и стола, потом иду в ванную, но опять не нахожу ничего, что помогло бы мне отыскать разгадку. В этот момент звонит мой телефон. Это происходит так неожиданно, что я чуть не подпрыгиваю от испуга. Звонит Райан, и я решаю проигнорировать его. Потом я открываю шкаф. Проверяю полки, оставшуюся одежду, ту, которую он не забрал с собой. Я снимаю с вешалки его черную футболку, вдыхаю ее запах и убираю в свою сумочку. Я сажусь на пол, закрываю за собой дверцу и произношу:
