Кэти Стаут - Привет, я люблю тебя
– Хватило. Группы больше не существует.
– Да, но все равно переезд на Канхва был безумием. Я не хотел возвращаться в Америку, потому что не хотел видеть отца. Канхва казался мне лучшим убежищем.
Я невесело смеюсь.
– Ты мне не рассказывай.
Мы оба смотрим на воду, и у меня внутри все сжимается при мысли, что сейчас я вижу его в последний раз. Больше не будет сумасбродных поездок на велосипеде, сидений над учебниками в библиотеке до поздней ночи, сочинения дурацких песенок над тарелкой с брокколи.
Я охаю, когда боль становится особенно сильной. Возможно, мы будем переписываться по электронной почте или изредка посылать друг другу эсэмэски. Но наши отношения никогда не будут прежними. И мы сами не будем прежними. Надо же, первый парень, с которым мне на самом деле захотелось близости, – и вот такой глупый конец.
– Я… я буду скучать по тебе, – говорит Джейсон, грустно улыбаясь. – Знаю, ты наверняка думаешь, что я вру, но мне действительно было приятно с тобой. Надеюсь, ты когда-нибудь в это поверишь. – Он молчит, а потом продолжает шепотом: – И я бы никогда не причинил тебе боль. Я видел, что папа сделал с мамой. Я не такой, как он.
Я сглатываю комок в горле и киваю.
– Дай слово, что вспомнишь обо мне, когда станешь знаменитой музыкальной продюсершей.
Я смеюсь, несмотря на подступающие к глазам слезы.
– Ты сам станешь знаменитостью.
Он серьезно смотрит на меня, свет уличного фонаря вокруг его головы мешает мне разглядеть его лицо.
– Я не шучу. Вспомни. Обещаешь?
Спазм в горле так и не проходит, поэтому я с трудом произношу:
– Обещаю.
Мы долго смотрим друг на друга, и я непроизвольно сожалею о том, что все сложилось именно так. Я сожалею о том, что у меня не хватило смелости доверять ему, поверить, что мы сможем справиться и с его проблемами, и с моими, вместе. Но главное, что я хочу его.
Я напоминаю себе, что сейчас последний момент, когда я могу сказать ему ну, все: что, когда я смотрю на него, моя душа раскрывается ему навстречу; что я испытываю противоестественную любовь к его ярким кроссовкам и к его волосам, почти закрывающим глаза. Я делаю глубокий вздох, чтобы собраться с силами, и понимаю, что не смогу. Выжидательный блеск в его глазах вынуждает меня промолчать.
Так что вместо слов я приподнимаюсь на цыпочках и целую его.
Просто чмокаю. Целомудреннее, чем даже в дорамах. Но меня все равно охватывает сладостный трепет, и мое тело обдает огнем желания.
Джейсон смотрит на меня огромными глазами, и мне хочется смеяться, глядя на его ошарашенное лицо.
– Что… я… это, – запинается он.
– Я подумала, что раз это прощание, то нужно попрощаться правильно.
– Нет, я это так не оставлю.
Я смеюсь, но на душе тяжело. Все эти шутки – просто шутки. Он уезжает, и даже если бы я поверила, что его любовь достаточно сильна, чтобы не разбить мне сердце, все равно ничего бы не изменилось. Так что я изо всех сил изображаю жизнерадостность, беру его за руку и тащу его за собой по аллее.
Потому что я не хочу, чтобы этот вечер закончился.
Потому что с ним придет конец и нам.
Глава двадцать седьмая
Я в сердцах ставлю чашку на стол.
– Софи, зачем ты каждые десять секунд проверяешь свой телефон?
– А? – Она отрывает взгляд от мобильника, который весь день не выпускает из рук.
– Твой телефон. Он прилип к твоей руке.
Она смущенно улыбается, но телефон не убирает.
Я тяжело вздыхаю, мечтая о том, чтобы этот день поскорее закончился. Я несколько часов бродила по Интернету в поисках колледжей с более поздними сроками подачи заявления или стажировок, не требующих университетского диплома. На настоящий момент в обоих списках у меня ноль. Хотя я и уговариваю себя, что впадать в панику не стоит, неприятное чувство усиливается с каждым часом. Вчера я смягчилась и написала электронное письмо маме. Сказала, что, возможно, мне придется вернуться домой. Ее ответ был полон энтузиазма – я даже удивилась, впервые мои дела вызвали у нее столько воодушевления. Плохо только то, что мысль о возвращении домой вызывает у меня позывы к рвоте.
Мой кимбап[39] вдруг приобретает кислый вкус, и я кладу палочки поперек тарелки. Столовая полупуста, большинство учеников уже разъехалось на летние каникулы.
– Нам надо вернуться в общагу, – объявляет Софи, вставая.
– Зачем?
– Я хочу кое-что посмотреть по телику.
– А потом в онлайне нельзя?
– Нет, это важно. – Она берет оба наших подноса и уносит их на стол для грязной посуды.
Всю дорогу Софи подгоняет меня словами «Я не могу пропустить» и «Серьезно, Грейс, ты не можешь идти быстрее?».
К тому моменту, когда мы доходим до нашей комнаты, я успеваю натереть «вьетнамками» мозоли между пальцев и обливаюсь потом. Я включаю настольный вентилятор и направляю его на свою кровать, затем ложусь прямо на покрывало.
Софи включает телевизор, который она купила в прошлом месяце, и принимается переключать каналы.
Я смотрю вверх, на планки, на которых лежит матрас Софи, и позволяю себе немного пожаловаться на судьбу. Я запрещаю себе воспринимать свои проблемы всерьез, потому что это может закончиться для меня очередным приступом душевной боли. Южная Корея выкинет меня пинком под зад, если я не возобновлю визу, и в администрации школы говорят, что я должна сделать это меньше чем за неделю, однако мне так и не удалось найти колледж, в который можно было бы подать заявление.
Еще одна такая же мысль, и у меня точно начнется паника.
– Нашла! – вопит Софи.
Она хватает меня за руку, стаскивает с кровати и усаживает на один из стульев, которые она уже успела поставить в центре комнаты. Радостно улыбаясь, она садится рядом, подтягивает ноги на сиденье и вперивает взгляд в телевизор.
– Софи, ты и в самом деле хочешь заставить меня смотреть вот это?
– Ш-ш!
Я умолкаю и сосредотачиваюсь на шоу, которое я не понимаю. Потому что оно на корейском. О чем Софи забыла, если вообще помнила.
Из динамика звучит энергичная поп-песня, ее встречают аплодисментами. Появляются титры, а потом нам показывают зрителей, которые состоят главным образом из девочек-подростков. Многие из них держат плакаты, и все это напоминает мне программу TRL на канале MTV, которую Нейтан, будучи подростком, смотрел с благоговейным восторгом.
Камера наезжает на молодого парня в стильных очках и очень узких брюках. Он держит в руке микрофон. Вопли толпы заглушают его голос, когда он начинает петь. Я не вслушиваюсь в монотонный поток совершенно незнакомых слов, но тут камера переключается на знакомое лицо. И у меня замирает сердце.
Софи косится на меня, на ее губах сияет улыбка.
– А… а что Джейсон делает на телевидении? – Я с отвисшей челюстью смотрю на экран, стараясь разглядеть все детали, от неудачного – оранжевого – цвета свитера до неловкой улыбки, обращенной к ведущему.
Софи пожимает плечами, но при этом хитро улыбается.
Джейсон сидит на высоком табурете, и по его напряженной позе я понимаю, что он чувствует себя неловко. Если бы я его не знала, я бы решила, что он страшно неуклюжий. По всему – позе, неуверенным ответам на вопросы, запинкам – он кажется ущербным в социальном плане. Но для меня он все равно самый красивый парень на свете.
– Что он говорит? – спрашиваю я.
Софи вслушивается.
– Ведущий спрашивает его об «Эдеме», почему они распались.
Джейсон отвечает.
– Он говорит, что из-за творческих разногласий, – переводит она. – Они остаются друзьями, но каждый хотел идти своим творческим путем. – Она хмыкает, но никак не комментирует.
Я ловлю себя на том, что подаюсь вперед, поближе к экрану, как будто это может приблизить меня к Джейсону. Краснея, я откидываюсь на спинку стула. Я вся напряжена от волнения.
– Теперь они говорят о его будущей карьере. Джейсон говорит, что собирается делать сольную карьеру. Что планирует в июле начать работать над сольным альбомом.
Меня охватывает разочарование. Почему он мне этого не рассказал? Уехал всего две недели назад и уже вычеркнул меня из своей жизни?
– Он говорит, что теперь его музыка будет отличаться от той, что исполнял «Эдем», – продолжает Софи. – У него другой вкус.
Джейсон говорит, но Софи молчит.
– Что он сказал? – спрашиваю я пронзительным голосом.
Софи отмахивается.
– Ничего важного, о том тупом фильме, в котором он снимался, утверждает, что слухи о том, что он встречался с На-На в реальной жизни – ложь.
Я сдерживаю стон и страшно жалею о том, что плохо учила корейский.
Джейсон берет акустическую гитару, обменивается с ведущим шутливыми репликами. Камера показывает зрителей, все девчонки смотрят на Джейсона влюбленными глазами. Я узнаю этот взгляд. Наверное, я полгода смотрела на него точно так же.
– Ведущий спрашивает, исполнит ли Джейсон какую-нибудь песню, – врывается в мои мысли голос Софи. – Джейсон говорит, что исполнит, но только не песню «Эдема». Он исполнит ту, которую написал для фильма.
