Мартина Мэдден - Ануш. Обрученные судьбой
– Они забрали его.
– Кто забрал?
– Жандармы.
– Но они не имели права так поступать! Его освободили под мою ответственность.
Манон протянула руку и закрыла Туфенкяну глаза.
– Его арестовали за убийство Казбека Ташияна.
– Но это невозможно!
Она накрыла простыней лицо трупа, потом встала, пригладила волосы и поправила юбку, будто готовилась к приходу семьи покойного. Ее нога коснулась бутылки, валяющейся на полу, и я вспомнил, зачем пришел.
– Мне нужна твоя помощь, Манон. У Лотти холера. Я собираюсь через ректальную капельницу вводить ей физраствор, и мне нужно, чтобы ты его приготовила.
Я решил, что Манон не расслышала, потому что она стала искать что-то среди обломков и черепков на полу.
– Разбито… Все разбито.
– Манон, пожалуйста!
Медсестра повернулась ко мне, будто только сейчас осознала, что я нахожусь рядом.
– Вы должны помочь мне найти капельницу, – сказала она.
* * *Мы попеременно дежурили возле Лотти. Ей поставили капельницу, однако вода выходила из ее тельца сразу же, как только входила в него. Но я не сдавался. Мы с Хетти практически не спали и в паузах между вливаниями по очереди сидели возле дочери. Тем временем госпожа Эфенди и Манон заботились о наших детях и готовили еду.
– Иди отдохни, Хетти, – предложил я, – Лотти какое-то время может побыть без тебя.
Хетти была сильно истощена, она так устала, что даже не могла спать.
– Я пойду на пляж, Чарльз. Мне нужно уйти.
– Ты не можешь пойти сама, это небезопасно!
– Мне нужно выйти!
– Тогда иди в сад.
– Я хочу пройтись, Чарльз, побыть у моря!
– Я посижу с Лотти, – предложила Манон, – а вы идите с ней, доктор Стюарт.
С моря дул очень сильный ветер, будто сама стихия, хранившая свои страшные секреты, не хотела, чтобы мы здесь находились. Хетти дала понять, что хочет дойти до утесов, причем одна.
Я оставил ее на пляже и пошел к ближайшим скалам, чтобы хоть как-то укрыться от пронизывающего ветра.
Отпечатки моих ботиков оставались на мокром песке, накатывавшая волна смывала их и швыряла мне под ноги камешки и водоросли.
Я не винил Хетти за то, что она злилась. И Пола, и Манон, никого из них. Мне вообще не следовало ехать в Сивас!
Мне не следовало оставлять семью.
Абдул-хан поступил очень коварно, я был слеп и не заметил его манипуляций. Я поднял глаза и посмотрел на горизонт, где море встречалось с небом. Их разграничивала тонкая серая линия. Турки говорили, что с той стороны моря, из-за горизонта, придут русские, а с ними придет война, разрушение и ужас. Но все оказалось совсем наоборот. Ужас происходил за моей спиной, а море впереди было хоть и бурным, но не страшным.
По мелководью шла Хетти в ботинках, она склонила голову, будто молилась. Ветер трепал ее волосы и хлопал шелком блузки.
Вдруг что-то коснулось ее ботинок, какой-то мешок или связка одежды, которую катали взад-вперед волны. Она наклонилась посмотреть, что же это такое, и я заметил, что таких мешков много – они лежали вдоль всего пляжа, а еще несколько застряли между камнями.
Я поднялся и пошел к жене. Мои ноги увязали в песке, будто он пытался удержать меня; я ощутил невероятный ужас.
Теперь я ясно видел один из мешков – полотняный, завязанный тесьмой. Мешок с чем-то тяжелым округлой формы, выпирающим во все стороны.
– О Господи, святой Боже, нет! – Я побежал, но Хетти уже разорвала завязки на мешке. – Хетти! Нет, не надо!
Я видел, как она наклонилась и заглянула внутрь… На мгновение мне показалось, что все замерло: ветер больше не дул, волны не катились на берег.
Голова жены беспомощно запрокинулась, она открыла рот, но не смогла исторгнуть ни звука.
Пока я вел ее домой, ей так и не удалось ничего сказать от шока, и на следующий день, вплоть до заката, она не заговорила.
Томас и я похоронили все детские тела на кладбище возле разрушенной церкви. Когда рядом с ними мы похоронили Шарлотту Эмили Стюарт, нашу самую младшую дочь, мы тоже безмолвствовали.
Дневник доктора Чарльза Стюарта
Господину Генри Моргентау
Послу США в Османской империи
Константинополь
Дорогой Генри,
Я пишу это письмо, всем сердцем надеясь, что ты еще не уехал из Константинополя. С того момента как я писал тебе последний раз, события захлестнули нас, и теперь нам крайне необходимо как можно скорее уехать в Америку, подальше от этой богом забытой страны. Не видеть непозволительного обращения с армянами, живущими в нашей деревне.
Хетти и я стали свидетелями такого ужаса, что я даже не могу подобрать слов, чтобы описать все это. Я считал, что кошмар, в котором мы живем, не может усугубиться, но я жестоко ошибался.
Наша обожаемая дочь Лотти стала жертвой холеры несколько дней назад. У меня сердце обливается кровью, когда я думаю о том, что похоронил ее на этой проклятой земле, но теперь все мои мысли лишь об одном – как вывезти отсюда жену и детей.
Ты предлагал в своем предыдущем письме устроить нас на судно, идущее в Афины под защитой консульства, и теперь моя единственная надежда, что организовать это все еще в твоей компетенции.
Но у меня будет к тебе еще одна просьба, последняя. Пол Троубридж был арестован местными жандармами в тот день, когда из деревни вывели всех армян. Его обвинили в убийстве мужчины из деревни, но это обвинение легко опровергнуть, так как в тот день он находился в Трапезунде, работал в больнице.
Я писал во многие инстанции, но пока не получил ни единого ответа. Он британский подданный, и нет никаких причин для его ареста. Я надеюсь, что ты или твой британский коллега поспособствуете его скорейшему освобождению.
Пожалуйста, не отвечай на это письмо, мы немедленно выезжаем в Константинополь.
Я молюсь, чтобы тебе и нам Бог помог благополучно вернуться домой!
Твой друг,
Чарльз Стюарт
Ануш
– Мы уходим! Ты должна ее поднять!
Ануш посмотрела на лейтенанта. Все, кто выжил на этот момент, начали подниматься на ноги.
– Немедленно подними ее, или ее оставят здесь!
Он посмотрел на старую женщину и отвернулся. Губы Гохар были сомкнуты, руки лежали на груди, а на глазах были два плоских камешка.
– Выходим! – скомандовал он.
* * *Река Харзит берет свое начало в горах возле Гюмюшхане, течет вдоль Великого шелкового пути и впадает в море.
За пятнадцать километров до города река изгибается и течет на восток. Возле этой излучины караван остановился, чтобы пополнить запасы воды.
Путники без сил падали на обочину, а солдаты с головой погружались в прохладные воды.
– Наполняем бочки! Готовимся продолжать путь! – командовал лейтенант.
Трое солдат держали бочку под водой, пока она не наполнилась до краев, а затем один из них поставил ее в повозку.
Ануш сидела на берегу реки чуть в стороне от всех. Солнце немилосердно обжигало ей спину и плечи, однако она не старалась найти тень. Девушке очень хотелось зайти в воду, почувствовать ее умиротворяющие объятия, но у нее не было сил. Она посмотрела на свои руки: обожженные солнцем, они стали коричневыми. На пальце, где раньше было обручальное кольцо, все еще сохранилась светлая полоска.
За спиной Ануш что-то зашевелилось. Хорек топтался около пустых бочек, и, пока остальные были заняты, он пнул одну из них, и она скатилась в воду. Бочку подхватил поток, и вскоре она уже плыла посередине реки.
– Эй! – крикнул лейтенант солдату, который плавал недалеко от бочки. – Лови бочку!
Солдат подплыл к ней, попытался схватить ее, но бочка была просмолена и выскользнула у него из рук. Быстрое течение подхватило ее и понесло.
– В Османской армии остались лишь женщины?! – негодующе воскликнул лейтенант, снимая форму и сапоги. Он вошел в воду и поплыл, делая резкие взмахи руками. Он быстро нагнал бочку и стал толкать ее к берегу, налегая грудью и широко расставив руки.
– Встать! – велел Хорек, подошедший к Ануш сзади. – Встать, я сказал!
Он сильно пнул ее носком ботинка, и девушка попыталась отползти от него и встать на ноги.
От обезвоживания она едва держалась на ногах, у нее кружилась голова, и, когда он потащил девушку вдоль дороги к группе акаций, у нее не было сил даже закричать.
Никто не заметил, как он тащил ее, а потом разорвал на ней платье и толкнул ее на землю.
– Не заставляй меня воспользоваться этим! – Мужчина достал пистолет из кармана и приставил дуло к ее голове, а другой рукой спустил штаны.
Пока он устраивался у нее между ног, Ануш лежала, не двигаясь. Его лицо нависло над ней, и она смотрела на его животные черты, в его глаза – один карий, другой голубой.
– Нет! – внезапно выкрикнула Ануш и начала лягаться.
Она сопротивлялась, как дикий зверь, пока в ее ухе не раздался щелчок пистолетного затвора.
– Если мне придется воспользоваться твоим мертвым телом, то я так и сделаю! – прорычал Хорек.
