Юханна Нильссон - Маргинальные любовники
Спали. Трахались.
София все отрицала. Под конец им это надоело, и они стали звать ее гомиком. Отчасти они были правы. Стефан был девушкой в теле парня, девушкой, которой нравились мужчины.
Но иногда она и сама не знала, кто она. Потому что эрекция у нее возникала не только при мысли о симпатичном парне в школе, но и при виде красивой девушки.
Кто она? Гомо? Гетеро? Би? Лесби? Или все это вместе?
Это был трудный период в жизни Софии, и все усложнилось еще больше, когда Мария вдруг решила, что они должны встречаться или, по крайней мере, заниматься сексом.
Посреди акта соблазнения София дала деру, и с тех пор их отношения стали напряженными. На переменах они теперь стояли в разных концах двора и откровенно игнорировали друг друга.
Больше всего Софию расстраивала не холодность Марии, а то, что она больше не могла видеться с ее отцом.
Она сделала снимок покойника на скамье. Святотатство, конечно, но она сделала это, чтобы подтвердить факт его существования на случай, если никто больше о нем не вспомнит. Потом поспешила в кафе, чтобы сообщить о смерти (она никогда не берет мобильный на утренние прогулки, чтобы ей не мешали думать, – правда, не то чтобы ей часто звонили).
Кафе еще закрыто. На часах половина десятого, а они открываются только в десять. Как она могла об этом забыть? Она думает идти дальше, но замечает сквозь стекло Мирью и стучит. Никто не подходит. Она снова стучит и кричит, что у нее срочное дело.
Это, конечно, ложь. Мужчине на скамейке все равно, приедет «скорая» через десять минут или через двадцать.
Наконец Мирья (которой только что позвонил Филипп, чтобы убедить ее, что он отличный парень и что эта была случайность, он был пьян и раскаивается, и не пойти ли им поужинать вместе) отпирает дверь.
– Там на скамейке лежит покойник! – говорит София. – Можно позвонить от вас в полицию?
Мирья смотрит на нее круглыми глазами, жирно подведенными черным карандашом, – такое у нее с утра было настроение.
– Покойник? – переспрашивает она.
София кивает.
– Входи.
Она ведет ее в кухню, где стоит телефон. София набирает номер.
Пока она говорит, Мирья изучает ее адамово яблоко. Спустя четверть часа прибывают «скорая» и полиция.
В ту же минуту скамейку окружает целая толпа. София с Мирьей наблюдают, как врачи достают носилки, укладывают на них тело и кладут в машину. Как тесто в печь.
Его кремируют или захоронят? И как его зовут?
– Можете позвонить, когда выясните, как его зовут? – спрашивает София полицейского.
– Зачем? – Полицейский беззастенчиво разглядывает ее грудь.
Накладная? Или она в лифчик вату или газету подкладывает?
– Хочу пойти на похороны.
– Зачем?
Взгляд его опускается ниже. Теперь он гадает, как ей удалось спрятать член и яйца.
– Потому что она хочет пойти на похороны, – отвечает Мирья, вставая с ней рядом.
Взгляд полицейского перемещается на Мирью. Оценивает лицо, грудь, бедра, ноги. Стопроцентная женщина.
– Вот как, – говорит он, доставая блокнот. – Номер?
И смотрит на Мирью, ждет, что она назовет свой.
– 720-30-01, – отвечает за нее София. – Мобильный хотите?
– В этом нет необходимости, – говорит он, не отрывая глаз от Мирьи, которую в этот момент осеняет. И как до нее раньше не дошло.
Все. Мужчины. Свиньи.
Кроме Филиппа. Филипп был таким милым по телефону. Он раскаивается. Обещает, что они пойдут в дорогой ресторан – и в кино, если она захочет (конечно, захочет, что может быть лучше поцелуев в темном кинозале: Мирья – неизлечимый романтик).
Но этот придурок в полицейской форме – форменная свинья.
– Пошли. – Она берет Софию за руку и тянет ее прочь от похотливых глаз полицейского.
Почувствовав прикосновение теплой руки Мирьи, София начинает плакать. Она плачет бесшумно, как в детстве, чтобы никто не видел.
Но Мирья видит. И она в ярости. Мирья – ее рыцарь в белых доспехах, кипящий праведным гневом. Она бежит в кухню, чтобы скорее утешить Софию чашкой чая с пирожным.
– Полный придурок! – срывается она. – Он с тобой обошелся как с дерьмом! Я подам на него жалобу за сексуальное оскорбление! Как он пялился на мою грудь. Я бы не удивилась, если бы он еще и полапать захотел. Меня тошнит!
Мирья бросается в туалет и блюет.
– Я никогда раньше не видела покойника, – признается она, возвращаясь.
– Я видела много, – отвечает София и, к своему удивлению, рассказывает про Марию и профессию ее отца.
Перед глазами у нее встают тела. Мертвые, но красивые. Скоро их опустят в землю, но души их уже на небе. Не то чтобы она верит в рай и жизнь после смерти, но все же…
– Вы общаетесь?
– Нет! – София с грохотом опускает чашку на стол.
– Почему нет?
– Я порвала связь с прошлым.
– Даже с семьей?
– Да.
Мирья видит, что перед ней открытая рана, и молчит, боясь ее потревожить. Они представляются друг другу.
Мирья Новак, семнадцать лет (которую везде пускают, не спрашивая паспорт, потому что она хорошенькая), учится в гимназии (художественное направление), летом подрабатывает в кафе, мечтает стать актрисой или моделью, лучше и тем и другим, встречается с Филиппом (в этом Мирья не совсем уверена, но они же пока не расставались).
София Киннеман, двадцать девять лет, фотограф, работает на фрилансе, живет на пособие по безработице, надеясь, что это временно. Приехала из деревни на западном побережье. Семья ее принадлежит к свободной церкви, как себя называет эта секта фанатиков. Три года встречалась с женщиной, Анной, в попытке приспособиться к обществу, но эти отношения были обречены с самого начала. Теперь она не скрывает, что является транссексуалом – не путать с трансвеститом. Она готова поменять пол, сделать силиконовую грудь, пить гормоны и тому подобное, и даже несколько раз подавала прошение о об операции по смене пола, но получала отказ. Надеется, что на этот раз ее просьба будет удовлетворена.
– Что-то я увлеклась, – спохватывается София.
Ей нужно было выговориться. У нее никогда еще не было возможности рассказать другому человеку, что она чувствует.
– Ничего страшного, – отвечает Мирья, которой кажется, что это прикольно – познакомиться с трансвеститом, пардон, транссексуалом.
Кто-то ломится в закрытую дверь. Мирья бросает взгляд на часы. Половина одиннадцатого. Она бросается открывать дверь и принимать заказ. Вернувшись в кухню, плюхается на стул.
– Так это ты – фотограф? – с воодушевлением спрашивает она.
– Я бы хотела тебя сфотографировать, – говорит София, догадываясь, что именно это Мирье и хочется услышать.
Мирья энергично кивает. В мыслях она уже в Голливуде, прячется от папарацци… снова звенит колокольчик. Еще покупатели.
Нет, это Роза и Виктор вернулись из больницы, где они разговаривали с онкологом и хирургом, которые должны избавить Виктора от опухоли в животе.
Операция неизбежна. И потом химио– и радиотерапия. И начинать нужно немедленно, потому что тумор растет с каждым днем. Операцию назначали через неделю. Виктору повезло, что появилось свободное окошко в расписании. А до этого времени они могут предложить обезболивающие и консультацию психолога. У него еще есть вопросы?
– Да, – ответила Роза, сжимая руку мужа в своей. – Он выживет?
Хм.
– У него хорошие шансы.
– Насколько хорошие?
– Пятьдесят процентов пациентов выздоравливают.
Мирья рассказывает им о Софии, о выставке, которая будет в кафе, о снимках, которые она пошлет в модельные агенства. Но у родителей слишком грустный вид, и Мирья замолкает, обнимает папу. Чувствует в нем слабость и холодность, которых раньше не было.
Через плечо дочери Виктор замечает Софию, сидящую за их столом с чашкой чая.
Когда они успели подружиться?
Он кивает Софии, и та застенчиво улыбается в ответ. При других обстоятельствах он, наверно, скривил бы нос оттого, что перед ним мужчина в юбке, но у Виктора нет сил на предрассудки.
– Я пойду прилягу, – говорит он.
– Я с тобой, – вызывается Роза.
– Лучше помоги Мирье.
– Я справлюсь.
– Я помогу, – добавляет София.
Повисает тишина.
Нет, думает Роза, так не пойдет. Я человек терпимый, но клиенты могут быть недовольны.
Почему бы и нет? – думает Виктор, чувствуя, как давление падает. Ну и ну, – думает Мирья.
– Мы не можем себе позволить дополнительный персонал, – отвечает Роза, не глядя Софии в глаза.
Но все слишком очевидно.
– Мне не нужны деньги, – восклицает София. Она не собирается сдаваться. – Я помогу за то, что вы разрешили мне устроить выставку.
Роза пожимает плечами.
– Я не буду выходить из кухни. Никто меня не увидит.
У Розы кровь приливает к лицу. Виктор стонет. Мирья стоит, уставившись в пол. Ей стыдно за свою мать. И стыдно за Софию.
– Хорошо, можешь помочь, – сдается Роза и уводит Виктора в квартиру над кафе.
