Билл Брайсон - Прогулка по лесам
Готовиться к смерти, конечно. Буквально обгадиться до смерти. Думаю, мой сфинктер в этой милой ситуации просто вылетит из тела, как серпантин в кружочках с детских праздников (осмелюсь даже сказать, что он, возможно, издаст веселый гудок), и я тихо истеку кровью в своем собственном спальнике.
Книга Герреро была написана в 1985 году. С того момента, согласно статье в New York Times, количество нападений медведей на людей в Северной Америке увеличилось на 25 %. В этой статье также сообщалось, что медведи скорее нападут на человека весной после неурожайного года. Как раз предыдущий год выдался очень неурожайным, особенно на ягоды. Все это мне, конечно, совсем не нравилось.
К тому же я волновался по поводу одиночества. Мне все еще не вырезали аппендицит, да и вообще – некоторые мои другие органы тоже могли загнить или разорваться в пустыне одиночества окружающего меня девственного леса. И что мне тогда делать? Что, если я упаду с края скалы и сломаю спину? Что, если я потеряю тропу среди вьюги, или если ядовитая змея укусит меня в глотку, или если я потеряю равновесие на скользких камнях посреди реки, упаду и пробью череп? Знаете, человек может утонуть в шести сантиметрах воды. Можно умереть, всего-навсего вывихнув лодыжку. Нет уж, мне все это совсем не нравилось.
На Рождество я отправил кучу открыток, приглашая знакомых присоединиться к моему путешествию или хотя бы к его части. Никто, конечно, не ответил. Но потом, в конце февраля, когда я уже готовился к выходу, мне позвонили. Это был мой одноклассник Стивен Кац. Мы вместе росли в Айове, но потом перестали общаться. Те из вас, кто читал «Ни там, ни тут», может быть, и помнят Каца – моего попутчика в путешествии по Европе. В последующие 25 лет я раза три или четыре сталкивался с ним, когда приезжал домой, но больше никак с ним не контактировал.
– Я долго думал, стоит ли звонить, – сказал он медленно. Казалось, он подыскивает слова, – но эта Аппалачская тропа… Может, мне пойти с тобой?
Я не верил своим ушам.
– Хочешь присоединиться?
– Если это не очень удобно, то о’кей, я понимаю.
– Нет, – сказал я. – Нет, нет, нет! Пойдем! Я очень хочу, чтобы ты пошел!
– Правда? – казалось, что он сильно обрадовался.
– Конечно. – Я не мог поверить своим ушам. Мне не надо было быть одному! Я даже начал пританцовывать. Мне не надо было быть одному.
– Я не могу и передать, как я тебе рад.
– Ох, это прекрасно, – сказал он с облегчением, а потом добавил таким тоном, будто признавался в преступлении: – Я думал, что ты, возможно, не захочешь меня брать.
– С чего бы это?
– Потому что, ну-у-у-у, я все еще должен тебе шестьсот баксов со времен Европы.
– Что? Конечно нет! Ты должен мне шестьсот баксов?
– Я все еще хочу их вернуть.
– Эй, – сказал я, – эй, – я не мог вспомнить никаких шестисот долларов. Я никогда не забывал долги такого размера, и поэтому мне понадобилось время для того, чтобы заговорить: – Послушай, это не проблема. Просто пошли со мной. Ты уверен, что готов?
– Абсолютно.
– В какой ты форме?
– В отличной. Я много хожу пешком.
– Правда? Для Америки сегодня это необычно.
– Да, у меня за долги машину забрали.
– О-о-о…
Мы еще немного поговорили о том и об этом: о его маме, моей маме, о Де-Мойне. Я рассказал, как мало знал о тропе и о лесах, которые нас ждали. Мы договорились, что в следующую среду он прилетит в Нью-Гэмпшир, мы будем два дня готовиться, а потом уже пойдем. В первый раз за несколько месяцев я почувствовал некую уверенность. Он тоже казался невероятно бодрым, особенно для человека, которому это делать вовсе не обязательно.
Последнее, что я ему сказал, было:
– Как насчет медведей?
– Они еще до меня не добрались!
Вот это сила духа. Старый добрый Кац. Старый добрый кто угодно, у кого есть пульс и кто хочет пойти со мной. Когда он положил трубку, я понял, что не спросил, зачем ему все это надо. Кац был единственным человеком в мире, который мог, например, скрываться от людей с именами типа Хулио и Мистер Биг. В любом случае мне было все равно. Я не собирался идти один.
Моя жена стояла у раковины, пока я рассказывал ей хорошие новости. Она была не так рада, как я надеялся.
– Ты идешь в лес с кем-то, кого ты не видел уже двадцать пять лет. Ты вообще об этом думал? – (Как будто я вообще хоть о чем-то думал.) – Мне казалось, что вы уже вымотали друг другу нервы в Европе.
– Нет (это не было правдой). Мы только начали выматывать друг другу нервы. В итоге мы презирали друг друга, но это было уже давно.
Жена посмотрела на меня:
– У вас же нет ничего общего.
– У нас все общее. Нам по сорок четыре года. Мы будем говорить о геморрое и о болях в пояснице. И так как мы ничего уже не помним, я скажу ему: «О, я тебе уже рассказывал о том, как у меня болит спина?» А он ответит: «Э-э-э, нет, вряд ли». И мы снова это все обсудим. Будет просто здорово!
– Будет просто ужасно.
– Да, я знаю, – ответил я.
В итоге через шесть дней я стоял в местном аэропорту и смотрел, как маленький самолетик с Кацем внутри садится за пару десятков метров до терминала. На мгновение шум пропеллеров усилился, потом стал утихать, и дверь-трап самолета открылась. Я попробовал вспомнить, когда в последний раз его видел. После нашего европейского лета Кац вернулся в Де-Мойн и посвятил свою жизнь доказательству того, что в Айове существовала-таки культура употребления наркотиков. Он тусил несколько лет, потом все отказались с ним тусить, потом он тусил сам с собой, один в маленькой квартире, с бутылкой, с пакетом травы и со старым телевизором. Теперь я вспомнил, что последний раз видел его лет пять назад, когда водил маму в ресторан Денни на завтрак. Он сидел за столиком с изможденным парнем, запихивал в рот блины и периодически делал глоток-другой из бутылки в бумажном пакете. Было восемь утра, а Кац уже выглядел счастливым. Когда он пил, он всегда выглядел счастливым, а пил он всегда.
Через две недели, как я потом узнал, полиция нашла его в перевернутой машине в поле рядом с Минго, он висел на ремне безопасности, сжимал руль и говорил: «Кажется, тут небольшая проблемка, офицер?» В бардачке у Каца нашли немного кокаина. За это его отправили в тюрьму на 18 месяцев. Там он начал посещать встречи «Анонимных алкоголиков». Ко всеобщему удивлению, с тех пор он не притронулся ни к алкоголю, ни к прочим незаконным веществам.
Когда Каца выпустили, он нашел работу, вернулся в колледж и некоторое время жил с парикмахершей Патти. Последние три года он посвятил честности и, как я заметил, когда он вышел из самолета, отрастил живот. Кац был сильно больше, чем когда я видел его в последний раз. Он всегда был немного полноват, но теперь был похож на актера Орсона Уэллса после тяжелой ночи. Он немного прихрамывал и дышал тяжелее, чем следовало бы дышать тому, кто прошел двадцать метров.
– Боже, я очень голоден, – сказал Кац без всяких предисловий и дал мне свою сумку, которая тут же прижала меня к земле.
– Что у тебя там? – выдохнул я.
– Просто всякое дерьмо для путешествия. Здесь есть Dunkin’ Donuts? Я ничего не ел еще с Бостона.
– Бостон? Ты же только что оттуда.
– Ну да, мне надо есть каждый час или типа того, а то у меня будут, как они говорят, припадки.
– Припадки? – Это было не совсем то, что я мечтал, когда думал о нашем воссоединении. Я представлял, как он скачет по Аппалачской тропе как упавшая на спину заводная игрушка.
– Лет десять назад я принимал всякие токсичные фенитиамины. После этого все и началось. Но если я съем пару пончиков или типа того, то прихожу в себя.
– Стивен, мы через три дня будем в лесу. Там не будет пончиков.
Он гордо кивнул:
– Я об этом подумал. – Кац указал на свою сумку на ленте выдачи. Это был зеленый армейский вещмешок. Он попросил меня его поднять. Что я и сделал. Мешок весил минимум килограмм тридцать. Кац поймал мой удивленный взгляд.
– «Сникерсы», – объяснил он. – Очень много «Сникерсов».
Из Dunkin’ Donuts мы поехали домой. Чуть позже моя жена и я сидели на кухне и смотрели, как Кац уничтожает пять пончиков с кремом, запивая их двумя стаканами молока. Затем он сказал, что хочет ненадолго прилечь. Чтобы подняться по лестнице, ему потребовалось несколько минут.
Моя жена повернулась ко мне с совершенно пустым лицом.
– Пожалуйста, ничего не говори, – сказал я.
В полдень, когда Кац отдохнул, мы с ним поехали к Дейву Менгле и купили ему рюкзак, палатку, спальник и все прочее, а затем поехали в K-Mart покупать коврик, термобелье и другую мелочь. После этого он еще немного отдохнул.
На следующий день мы пошли в супермаркет покупать еду на первую неделю. Я совершенно ничего не знал о готовке, но Кац жил один многие годы, поэтому прекрасно освоил блюда, которые в основном представляли собой арахисовое масло, тунец и лапшу, смешанные в горшке, и которые, по его мнению, отлично подойдут для похода. Тем не менее в тележку он положил много других вещей. Это были четыре больших колбаски пепперони, 2,5 кг риса, разное печенье, крупа, изюм, M&Ms, Spam, еще немного «Сникерсов», семечки, крекеры Graham, растворимое картофельное пюре, два больших пакета тростникового сахара (он сказал, что без этого вообще нам не выжить), несколько палочек сушеной говядины, сыр, ветчина в банках, а также огромное количество липких и долго не портящихся пирогов и пончиков от компании под названием Little Debbie.
