М. Стедман - Свет в океане
В отчаянии она привела ребенка к доктору Самптону.
– Что ж, – сказал полный доктор, кладя стетоскоп на стол, – физически она абсолютно здорова. – Он подвинул банку с разноцветным драже в сторону Грейс. – Угощайся, маленькая леди.
Девочка, отлично помнившая кошмар их первой встречи в полицейском участке, не шевельнулась, и Ханна обратилась к ней:
– Ну же, родная, выбери себе конфетку того цвета, что нравится.
Но ее дочь отвернулась и начала наматывать на палец прядь волос.
– И вы говорите, что она мочится в постели?
– И часто! В ее возрасте вряд ли нормально…
– Наверное, мне нет необходимости напоминать, что все, происходящее с ней, не является нормальным. – Он позвонил в колокольчик на столе, и после осторожного стука в дверь в комнату вошла пожилая женщина.
– Миссис Флипп, вы не побудете с малышкой Грейс, пока мы с ее мамой кое-что обсудим?
Женщина улыбнулась.
– Пойдем, дорогая, поищем вместе, не найдется ли у нас где-нибудь для тебя печеньица, – сказала она и увела с собой понурого ребенка.
– Я не знаю, что делать, что говорить… – начала Ханна. – Она по-прежнему спрашивает… – женщина запнулась, – Изабель Шербурн.
– А что вы ей сказали про нее?
– Ничего. Я сказала ей, что ее мама я, что люблю ее и…
– Вам надо обязательно сказать что-нибудь про миссис Шербурн.
– Но что?
– Я предлагаю вам сказать, что ей с мужем пришлось уехать.
– Куда уехать? Зачем?
– В этом возрасте не важно куда. Просто у нее должен иметься ответ. Со временем Грейс забудет о Шербурнах, если, конечно, ничто ей не будет о них напоминать. Она привыкнет к новому дому. Я не раз в этом убеждался на примере усыновленных сирот.
– Но она в таком состоянии… Я просто хочу сделать так, чтобы ей было хорошо.
– Боюсь, что нельзя сделать яичницы, не разбив яиц, миссис Ронфельдт. Судьба обошлась с этой девочкой очень сурово, и тут уж ничего не поделать. Рано или поздно, но воспоминания о Шербурнах сотрутся из ее памяти, если исключить с ними любые контакты. А пока, если видите, что девочка слишком возбуждена и неспокойна, давайте ей на ночь немного снотворного. Вреда от этого точно не будет.Глава 28
– Держись от него подальше! Ты меня понял?
– Я должен его навестить, мам. Он в тюрьме уже бог знает сколько! И все по моей вине! – причитал Блюи.
– Не болтай ерунды! Ты вернул матери ее законное дитя и получишь три тысячи гиней награды! – Миссис Смарт сняла разогретый утюг с печи и раздраженно водила им по скатерти, которую пыталась погладить. – Подумай сам! Ты сделал все, что нужно, и теперь не вмешивайся!
– Да ему сейчас труднее, чем первым поселенцам, мам. Боюсь, что для него все это плохо кончится.
– Это не твоя забота, сынок! А теперь ступай на задний двор и займись-ка прополкой клумбы.
Блюи машинально сделал шаг к задней двери, а мать пробормотала:
– Наградил же Господь недоумком!
Блюи замер на месте и, к ее изумлению, расправил плечи и выпрямился в полный рост.
– Да, может, я и недоумок, но уж точно не предатель! И не из тех, кто бросает товарищей в беде! – Он развернулся и направился к входной двери.
– Куда это ты собрался, Джеремайя Смарт?!
– На улицу!
– Только через мой труп! – закричала она и встала в проходе, загораживая путь.
Она была не выше пяти футов ростом, в то время как Блюи – больше шести.
– Извини, – сказал он и легко, будто деревянную жердь, приподнял мать за талию и отставил в сторону. Она молча смотрела ему вслед с раскрытым от изумления ртом и полным ярости взглядом.
Блюи окинул взглядом крошечное помещение: в углу помойное ведро, на столе, привинченном к полу, оловянная кружка. За все годы знакомства он никогда не видел Тома небритым, непричесанным и в грязной одежде. Теперь у смотрителя под глазами были темные круги, а скулы, подобно скалам, выступали над квадратной челюстью.
– Том! Рад тебя видеть, дружище! – произнес посетитель, разом напомнив обоим те славные времена, когда после долгого плавания и трудной швартовки они действительно искренне радовались встрече.
Разглядеть лицо Тома получше мешали толстые прутья решетки. Наконец Блюи удалось произнести:
– Ну как ты?
– Бывало и лучше.
Блюи, помяв в руках шляпу, набрался храбрости.
– Я не стану брать награды, приятель. – Было видно, что слова давались ему с трудом. – Это было бы нечестно.
Том отвел взгляд.
– Я так и подумал, что должна быть причина, почему ты не приехал с полицейскими. – В его словах звучала не злость, а какое-то безразличие.
– Я виноват! Меня заставила мать. Я не должен был ее слушать. И я не притронусь к этим деньгам.
– Уж лучше эти деньги достанутся тебе, а не кому-то другому. Мне теперь все равно.
Блюи ждал от Тома чего угодно, но только не равнодушия.
– И что будет дальше?
– Понятия не имею, Блюи.
– Тебе что-нибудь нужно? Я могу чем-то помочь?
– Немного неба и моря точно не повредит.
– Я серьезно.
– Я тоже. – Том глубоко вздохнул и задумался.
– Вообще-то у меня есть одна просьба. Зайди к Иззи. Она наверняка у родителей… Просто… убедись, что с ней все в порядке. Ей сейчас очень трудно. Люси для нее была всем. – Его голос дрогнул. – Передай ей, что я понимаю. И больше ничего. Скажи, что я понимаю, Блюи.
Не зная, что и думать, молодой человек отнесся к поручению как к святому долгу. Он передаст сообщение в точности, как если бы от этого зависела его собственная жизнь.
Когда Блюи ушел, Том лег на койку и снова подумал, как все переносят Люси и Изабель. Он вновь и вновь спрашивал себя, мог ли поступить иначе, начиная с того самого первого дня. И ему вспомнились слова Ральфа: «Есть ли смысл ворошить прошлое? Время нельзя повернуть вспять».
Он постарался переключить внимание на что-то другое и мысленно представил, как выглядит звездное небо сегодня ночью. Сириус, как обычно, сияет ярче других звезд, затем Южный Крест, потом планеты – Венера и Уран, – которые так хорошо видны в небе над островом. Он мысленно прошелся по всем созвездиям, скользившим по небосводу от заката до рассвета. Их невозмутимость, постоянство и вечность вселили в Тома чувство свободы. Все, что с ним происходило, звезды когда-то уже обязательно видели, и со временем их память поглотит его жизнь и исцелит рану. Все забудется, и все страдания исчезнут. А потом ему вспомнился атлас звездного неба и надпись Люси: «…всегда-всегда-всегда…» – и боль от настоящего вновь вернулась.
Он помолился за Люси: «Пусть с ней все будет хорошо. Пусть она проживет счастливую жизнь. И пусть простит меня». А потом помолился за Изабель: «Господи, дай ей силы все пережить и вернуться к жизни, пока не стало слишком поздно!»Блюи переминался с ноги на ногу на пороге дома Грейсмарков и мысленно повторял заготовленную речь. Дверь открылась, и в ее проеме показалась Виолетта, настороженно его разглядывая.
– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она, но за ее учтивостью скрывалась боязнь новых неприятностей.
– Здравствуйте, миссис Грейсмарк. – Видя, что она никак не реагирует, Блюи добавил: – Я Блю… Джеремайя Смарт.
– Я знаю, кто вы такой.
– Я могу… мне можно поговорить с миссис Шербурн?
– Она никого не принимает.
– Я… – Он уже собирался повернуться и уйти, но тут ему вспомнилось лицо Тома, и он передумал. – Я не задержу ее. Я просто должен…
Из темной гостиной донесся голос Изабель:
– Пропусти его, мама.
Мать недовольно поджала губы:
– Проходите. И не забудьте вытереть ноги. – Она смотрела, как он долго и тщательно вытирал подошвы о половик перед тем, как войти.
– Все в порядке, мама. Оставь нас, – попросила Изабель, продолжая сидеть в кресле.
Увидев ее, Блюи невольно подумал, что выглядит она не лучше Тома – такая же потухшая и осунувшаяся.
– Спасибо… что согласились увидеть меня… – произнес он и смешался, нервно теребя шляпу мокрыми от пота руками. – Я видел Тома.
Ее лицо потемнело, и она отвернулась.
– Ему плохо, миссис Шербурн. Очень плохо.
– И он прислал вас об этом сообщить?
Блюи продолжал мять шляпу.
– Нет. Он попросил передать сообщение.
– Вот как?
– Он просил передать, что понимает.
Изабель не могла сдержать удивления.
– Что понимает?
– Он не сказал. Просто просил передать эти слова.
Ее глаза были по-прежнему устремлены на Блюи, но видели совсем не его. После затянувшейся паузы, когда Блюи уже не знал, куда деваться от ее немигающего взгляда, она наконец медленно поднялась и сказала:
– Вы передали. Я провожу вас.
– Но… как же?
– «Как же» что?
– Что мне ему сказать? Что передать? – Она не ответила. – Он всегда хорошо ко мне относился, миссис Шербурн. И вы тоже.
– Сюда, пожалуйста, – продолжила она, будто не слыша, и показала на входную дверь.
Едва он ушел, Изабель оперлась о стену, не в силах унять дрожь.
– Изабель, милая! – воскликнула мать. – Пойдем, тебе надо прилечь, вот так, моя девочка. – И она проводила дочь в ее комнату.
