Луиза Уолтерс - Чемодан миссис Синклер
– А это еще кто?
Из зала ожидания появилась худенькая фигурка в длинном пальто, шапке и резиновых сапогах.
– Эгги? – удивилась миссис Комптон, загораживая собой Дороти и ребенка. – Что ты здесь делаешь?
– Да вот, пришла посмотреть, как вы все это провернете. Значит, мои догадки оказались верными. А что вы здесь делаете, миссис Комптон? Помнится, Дот вас терпеть не могла.
На платформе стало тихо, затем Дороти опасливо выглянула из-за миссис Комптон.
– Эгги, мы можем поговорить?
– За этим я сюда и притащилась. И еще чтобы не дать тебе украсть у Нины ребенка.
– Я не краду его! – возмущенно крикнула Дороти.
– Тогда как прикажешь это называть?
Эгги была сама не своя от бешенства.
– Это называется… дать ребенку шанс на счастливую жизнь.
– Не городи чепуху! Это Нине ты можешь баки заливать, а меня не одурачишь. Так нельзя. Я подозреваю, это еще и противозаконно. Но я докопаюсь, что к чему. Если только ты сядешь в поезд…
Она замолчала, услышав паровозный гудок. Поезд уже приближался к станции, распространяя дым, пар и копоть.
– Так вот, если ты сядешь в поезд, я сразу же заявлю в полицию. Тебя высадят на следующей станции. Хотите за решетку, миссис Синклер?
– Я сяду в поезд, – упрямо произнесла Дороти, крепко прижимая к себе Джона.
– Одна можешь ехать куда угодно. А Дэвида отдай мне, иначе тебе не поздоровится. Я считала тебя порядочной женщиной. Вот дура! Ты гнусная баба, думающая только о себе. Ненавижу тебя!
Миссис Комптон не вмешивалась в их перепалку. Поезд остановился. В воздухе вился пар и летали мельчайшие частички черной солоноватой сажи. Миссис Комптон открыла вагонную дверь. Дороти прикрывала малыша от пара, копоти и Эгги. Тем временем миссис Комптон с чемоданом и корзинкой поднялась в тамбур. Эгги стояла перед дверью вагона.
– Дороти, поторопись! – крикнула миссис Комптон.
И тогда Эгги вырвала ребенка из рук Дороти. Никто и подумать не мог, что эта худенькая девчонка окажется настолько проворной и сильной.
– Нет! – закричала Дороти.
Миссис Комптон, словно молодая, выпрыгнула из тамбура.
– А ну, отдай ребенка! – потребовала она, надвигаясь на Эгги.
– Не отдам! У нее нет на него прав! Это чудовищно!
Эгги стояла, дерзко выпятив подбородок. Глаза сверкали от ненависти.
– Глупая ты девчонка, – сказала ей миссис Комптон. – Что ты знаешь о правах? И что это за права у малыша Джона?
– Его назвали Дэвидом. Он должен остаться с матерью. Нина согласилась по недомыслию. Она и сейчас еще не в себе. Раньше я думала, наврала она нам. Знала она про свою беременность… Выходит, не знала. Ей эти роды – как обухом по голове. Но потом она привыкнет. Научится быть матерью. Я ей помогу, и другие. Она справится… А вы обе – вы собрались лишить ее материнского счастья.
– Эгги, пойми! – с жаром начала Дороти. – Этому малышу ничего не грозит. Ни сейчас, ни в будущем. Я люблю его, как своего ребенка. Он воистину мой ребенок, и я буду любить его до самой своей смерти. Я очень прошу тебя, Агата… не заявляй в полицию. Подумай о последствиях. Нина не сумеет вырастить и воспитать этого ребенка. Да ты и сама знаешь. Сейчас тебе кажется, что вы справитесь. Нет. Кончится тем, что Нина отдаст малыша в приют, как собиралась. В лучшем случае его усыновят чужие люди. А со мной он будет жить в уютном доме, в безопасности, окруженный любовью. Я дам ему образование. Я дам ему все.
Эгги замотала головой, глядя на ребенка.
Малыш во все глаза смотрел на взрослых и не знал, что сейчас решается его судьба.
Плечи Эгги тяжело опустились.
– Ваша взяла, – прошептала она, смаргивая слезы, которые текли у нее по щекам. – Давай увози его… Не думала я, что ты такая бесстыжая, Дороти Синклер.
Всхлипывая, Эгги протянула ей малыша.
Дороти поспешила в тамбур. За ней поднялась миссис Комптон. Эгги плюхнулась на скамейку и стала рыться в карманах, ища платок.
– Слава богу, – прошептала миссис Комптон, погладив щечку Джона. Дороти до сих пор не верилось, что эта женщина оказалась ее союзницей. – Повезло этому малютке. О ней я позабочусь. – Миссис Комптон кивнула в сторону Эгги. – Если получится, пришли денег и для нее. Сумеешь?
– Да, конечно, – торопливо ответила Дороти.
Наверное, в ее тоне сейчас должна была звучать благодарность. Но она действительно была благодарна этой женщине.
– Спасибо вам, миссис Комптон. Вы были очень добры ко мне.
– Да брось ты!
– Как вы думаете, я честно поступаю? – вдруг спросила Дороти. После слов Эгги она чувствовала угрызения совести. – Вдруг Эгги права?
– Все у тебя будет хорошо, – успокоила ее миссис Комптон. – Забудь ты эту глупую девку и думай о будущем. Ни в какую полицию она не пойдет. И болтать по деревне не станет. Об этом я позабочусь. Никто у нас ничего не узнает. – Наклонившись к Дороти, миссис Комптон шепотом добавила: – Я тоже буду молчать, как и обещала. Оставь прошлое за спиной и думай о будущем. А назад никогда не оглядывайся. У тебя впереди – прекрасное материнство. Удачи тебе, Дороти.
Раздался свисток кондуктора. Миссис Комптон выскочила из поезда, захлопнула дверь. Дороти уложила безмятежно спящего Джона на сиденье, открыла окно и высунулась. Поезд набирал скорость, и фигуры на перроне быстро уменьшались. Миссис Комптон и Эгги сделались совсем маленькими. Никто из них не махал вслед поезду. Потом в утреннем сумраке и паровозном дыму исчез и сам перрон.
Вскоре поезд выехал за пределы Линкольна и теперь катился среди полей. На первой станции (вокзал этого городишки уступал линкольнскому) Дороти увидела солдат, матросов, летчиков. И ни одного полицейского. Дороти тревожно озиралась по сторонам. Спину заливали струйки пота, сердце колотилось. Но прозвучал свисток кондуктора, загудел паровоз, и поезд двинулся дальше по земле графства Ноттингемшир. На каждой станции Дороти замирала, ожидая увидеть полицейских, но их не было. Только военные. Остановки казались ей изматывающе долгими, и Дороти прилагала все усилия, чтобы выглядеть спокойной. Как давно она не ездила в поездах. С того самого момента, как отправилась в Линкольншир, навстречу Альберту и замужней жизни. Но тогда ей было ехать легко и весело. Воспоминания о том давнишнем ноябрьском путешествии немного успокоили Дороти. Однако страх подкинул ей новую мысль: вдруг полиция ждет ее в Ноттингеме, где она будет делать пересадку?
Нет. Пересадка прошла в спешке и суете, но без вмешательства полиции. На вокзале было не протолкнуться от солдат, матросов, летчиков. Нескончаемый поток молодых людей, шумных, смеющихся. Попадались и девушки в военной форме. Кого-то ждала гибель в ближайшие дни и недели, а кто-то будет жив и через пятьдесят лет. Почему судьба так капризна и непредсказуема? Или ей все равно, кого погубить и кого уберечь? Главное, чтобы продолжалась и торжествовала сама жизнь.
А вот и полицейский. Всего один. Когда Дороти проходила мимо, нагруженная ребенком, корзинкой, чемоданом и сумкой, полисмен сочувственно улыбнулся ей. Должно быть, миссис Комптон позаботилась об Эгги и ожидала, что Дороти позаботится о себе самой. Усилием воли Дороти отодвинула грустные мысли. Ей нужны душевные и физические силы, чтобы благополучно завершить путешествие и пережить этот длинный судьбоносный день. Она не сомневалась, что совершает самое главное путешествие своей жизни.
Но придется ли ей всегда оглядываться через плечо, ожидая разоблачения? Жить в постоянном страхе? Или со временем она успокоится и перестанет бояться, что окружающий мир узнает о подлоге и о том, кто настоящая мать Джона?
А Джон блаженно спал, насосавшись молока. Вагонная качка убаюкала его. Он лежал у Дороти на коленях. Она искренне радовалась такой перемене. В первом поезде малыш вдруг проснулся и она никак не могла его успокоить. Возможно, он чувствовал ее волнение. Понимая, что долгий и громкий плач мешает пассажирам, Дороти пришлось носить Джона по вагонным коридорам, проталкиваясь сквозь многолюдные группы военных. Совсем молодые ребята, они, как могли, коротали время в пути. Сидели на своих вещмешках, выглядывали из окон, курили, хохотали, пихали друг друга локтями. Несколько раз Дороти поймала на себе похотливые взгляды. Кто-то морщился от громких детских воплей. Но в этом поезде ее никто не знал и она не знала никого. Безвестность давала свободу. К этой свободе она будет стремиться до конца жизни.
На бирмингемском вокзале Нью-Стрит она сделала вторую, и последнюю, пересадку. Как и два предыдущих, этот поезд тоже был полон военных. И здесь тоже было сумрачно, шумно, накурено. Купе обогревались людским дыханием, но за тепло расплачивались спертостью воздуха. В коридорах царил ледяной холод. Когда в Бирмингеме она компостировала билет, ей предложили место у окна. Какой-то развязный, но добрый солдат забросил ее чемодан на багажную полку. Дороти забилась в угол и дала Джону третий по счету рожок козьего молока. В термосе оставалась еще одна порция. Дороти надеялась, этого хватит, чтобы утихомирить малыша на оставшееся время поездки. Только бы не пришлось снова менять ему пеленки! Дороти буквально молилась, чтобы он дотерпел до места. Она уже трижды меняла Джону пеленки на качающихся, холодных и грязных полах в вагонных коридорах. Ей вовсе не хотелось делать это в четвертый раз. Вагонные туалеты были настолько загажены, что она не отваживалась туда зайти.
