Луиза Уолтерс - Чемодан миссис Синклер
Прижимая Джона к груди, Дороти гладила и целовала его головку, поливая слезами мягкие черные волосы малыша.
– Вы его у меня не отберете, – прошипела Дороти, сердито глядя на миссис Комптон.
– А я и не собираюсь. – Голос миссис Комптон звучал спокойно и почти дружелюбно.
– Это все, что вы можете мне сказать?
– Что еще ты хотела бы услышать?
– Наверное… ничего.
– Расскажи-ка мне лучше про малютку. Это мальчик?
– Да. Мальчик, – опасливо косясь на гостью, ответила Дороти.
– И как ты… откуда ты его принесла? Дороти, неужели ты… Мне даже выговорить страшно. Надеюсь, ты не украла этого ребенка?
– Нет, конечно.
– Я помню, как тяжело ты переживала потерю Сидни. Бывает, что мать, лишившись своего ребенка, не находит себе места от горя и крадет чужого. Случись такое, я бы тебя поняла. Я не шучу. Но… – Дороти сразу отметила властные нотки, появившиеся в голосе миссис Комптон, – ребенка нужно вернуть его матери. Ты подумала о том, каково будет ей?
– Не смейте и заикаться о Сидни! – с несвойственной ей грубостью отрезала Дороти.
– Хорошо, не буду. Но я хочу поговорить с тобой об этом ребенке.
– Вы слышали, чтобы где-нибудь исчез младенец?
– Нет. Не слышала. Но это еще не значит…
– Этот ребенок не украден. Слово вам даю.
– Тогда чей он?
– Я же вам уже сказала. Мой.
– Мы обе знаем, что этого не может быть. Кто это? Твой племянник? Ребенок подруги?
Миссис Комптон морщила лоб, силясь понять.
– Нет.
– Дороти, прошу тебя, скажи, чей это ребенок.
– Это ребенок Нины! – выкрикнула Дороти. – Ну что, вам легче стало? Нина его родила, но ей он не нужен. Она хотела все сохранить в тайне. Я взялась за ним присматривать. Нина готова отдать его мне.
– Боже мой!
– Представьте себе.
Дороти стала торопливо укачивать проснувшегося Джона.
– Нина… родила? – удивленно повторила миссис Комптон.
– Мы даже не знали, что она беременна. Она утверждает, что и сама не подозревала.
– А вот в это я почти не верю. Когда он родился?
– В День подарков. Я принимала у нее роды. Она рожала в Норт-Барне, прямо в хлеву.
– В хлеву? Совсем как Господа Иисуса.
– Можно сказать и так, – осторожно согласилась Дороти.
– Ну ты меня и напугала. Я боялась худшего. Да, Дороти, боялась. Надо сообщить доктору Сомсу. Он знает, что надо делать в таких случаях. Нина ему показывалась?
– Конечно же нет! – Дороти охватила новая волна страха. – О ее родах никто не должен знать. Неужели вы не понимаете?
– Это я уже слышала. Нина-то как себя чувствует? Оправилась?
– Думаю, да. Кровотечение еще есть. Но ничего не болит. У нее были немного повреждены ткани, но сейчас, по ее словам, все заживает. Главное, что никакого заражения. По ней не скажешь, что она очень ослабла. Устала – это да.
– Мне бы ее осмотреть надо. – Миссис Комптон говорила тихо, с дрожью в голосе. Дороти не верила своим ушам. – Я штопала многих молодых мамаш. Хотя сейчас уже слишком поздно. Но может, она позволит мне себя осмотреть? Просто убедиться, что с ней все в порядке.
– И что потом?
Тикали часы. Проснувшийся Джон заверещал, требуя молока. Дороти ждала. У нее по-прежнему колотилось сердце. Она едва дышала.
– Пусть это останется между тобой и Ниной, – наконец сказала миссис Комптон. – Уверена, ты все уже обдумала вдоль и поперек.
Дороти сомневалась, не ослышалась ли. Но лицо миссис Комптон было спокойным и даже добрым.
– Нина вообще собиралась отдать ребенка к монахиням в приют, – сказала Дороти.
Она гладила Джона по голове, катала его на руках вверх-вниз. Но ребенок хотел есть, и на все ее уловки отвечал громким, требовательным плачем.
– Ну что ты мучаешь ребенка? – не выдержала миссис Комптон. – Согрей ему молока. А я его тем временем осмотрю. На вид здоровенький, но убедиться не помешает. Кстати, уж не козьим ли молоком ты его выкармливаешь?
После осмотра миссис Комптон объявила, что ребенок здоров, крепок и ему ничего не угрожает.
Она сказала, что козье молоко явно идет малышу на пользу. Чем больше она раздумывала над случившимся, тем больше признавала необходимость сохранить эту историю в тайне. Нина, храни ее Господь, умом не блещет. Даже не заметила, как всю беременность отходила. И вправду, зачем ей ребенок? Материнских чувств в ней не проснулось. Кому-то дано, кому-то нет. Сколько ей? Девятнадцать? Молода еще для детей. И погулять любит… А ты, Дороти, женщина зрелая, расторопная. Не повезло тебе тогда… Всякий дурак увидит, что этого ребенка ты любишь, как родного. Все бы мамаши своих первенцев так любили. Представляю, как ты ему обрадовалась. А Нина – она же не знает, с какого бока к ребенку подойти… Может, со временем повзрослела бы, поумнела, нашла бы себе мужа, который согласился бы принять ее незаконного сына. И у самой отношение к ребенку изменилось бы. Но ребенок не может ждать десять лет, пока его мамаша остепенится. Ему сейчас забота нужна. А ты, Дороти, такая превосходная мать. Ты заслуживаешь этого подарка судьбы, этого лучика удачи. Называй, как тебе угодно. Если тебе нужна моя помощь, говори, не стесняйся. Я помогу.
Утро перевалило через полдень. Во всех очагах пылал огонь. Дороти заварила свежий чай и сделала сэндвичи. За это время малыш успел несколько раз поесть и один раз испачкал пеленки. В три часа миссис Комптон двинулась в обратный путь, рассчитывая успеть домой до сумерек.
Меньше всего Дороти ожидала обрести союзницу в лице миссис Комптон. Но негласное соглашение между ними было заключено и скреплено невидимой печатью.
Потянулись дни, похожие один на другой и лишенные каких-либо событий. С каждым днем Нина все больше отдалялась от ребенка, а Дороти все крепче к нему привязывалась. Морозы не ослабевали ни днем ни ночью. Дороти казалось, что зима никогда не закончится.
Каждый день она ждала письма, и каждый день ожидание растягивало время, наполняя его беспокойством.
Наконец почтальон принес небольшой конверт, и тот впорхнул в кухню, приземлившись на коврике для обуви.
8 января 1941 г.
Дорогая Дороти!
С удивлением и радостью получила твое письмо. Девочка моя, конечно же, вы с ребенком обязательно должны вернуться домой. То, что было между нами, пусть останется в прошлом. Чувствую, что война сделала меня отзывчивее. Сейчас на каждом шагу можно услышать: «Жизнь коротка». Тем не менее это так. Почти все мои дни проходят в одиночестве. Должна признаться, общество дочери и внука заметно изменит мою жизнь к лучшему. Приезжайте, когда сможете. Буду ждать.
МамаКабинет был большим и очень официальным на вид. Стены обшиты дубовыми панелями, потолок цвета безлунной ночи. Дороти предложили сесть в кожаное кресло. На ощупь оно было скользким, и она боялась, что не удержится и сползет с него на пол. По спине у нее текли струйки пота, хотя в помещении было весьма прохладно. Женщина, сидевшая за столом, куталась в плотный кардиган.
– Приступим. – Она улыбнулась Дороти. – Это недолго.
Дороти назвала имя ребенка, свое имя, девичью фамилию, адрес, потом имя отца ребенка, его адрес и род занятий. Накануне она написала себе что-то вроде сценария разговора с регистратором. Они с Яном – новобрачные. Торопились оформить брак до рождения ребенка. Война есть война. Люди торопятся жить.
Регистратор равнодушно записывала все, что говорила Дороти, никак не реагируя на ее слова. Некоторую трудность вызвало правильное написание фамилии Петриковски. Дороти предупредила регистратора, что имя Яна начинается с буквы «Я», а не «Й». Дороти опасалась, что у нее от волнения не выдержит мочевой пузырь или ее вытошнит прямо на пол. Она старалась глубоко дышать, а регистратору сказала, что еще не совсем оправилась после родов.
– Когда ваш Джон родился?
– Двадцать шестого декабря.
– И где?
– В хлеву.
– Ну и ну!
Регистратор сурово посмотрела на Дороти, вероятно посчитав эти слова шуткой.
– В хлеву Лоддерстонской общественной фермы.
– В таком случае я запишу местом рождения адрес фермы. Не повезло малютке.
– Он застиг нас… Он застиг меня врасплох. Все случилось так неожиданно. Я пришла помочь, и вдруг…
– Представляю, каково вам было. Но может, лучше так, чем как моя бедная сестра. Та рожала дома, в тепле, но каждый ребенок стоил ей многих часов нестерпимых мучений. Не знаю, что бы я предпочла.
Больше регистратор не задавала ей никаких вопросов. Дороти вышла из кабинета, сжимая в руках свидетельство о рождении Джона. Она заторопилась в обратный путь и успела на ближайший автобус. Сзади нашлось место. Дороти села и раскрыла свидетельство. Розовый бланк, заполненный синими чернилами. Все как полагается. Мать Джона. Отец Джона.
Она нарушила закон. Это свидетельство было выдано на основе фальшивых сведений. Но она действовала сообразно принятому решению. Дороти и не предполагала, что сможет так легко обмануть государство.
