Крис Клив - Золото
Кейт повернулась к Джеку.
– Что ты собираешься делать?
– Не знаю.
– Хочешь остаться тут, с Зоей и… вашей дочерью? Хочешь, чтобы я ушла?
Джек покачал головой.
Кейт обвила руками шею мужа, прижалась щекой к его щеке.
– А я хочу, – прошептала она. – Я думала, что справлюсь со всем этим, но нет, мне лучше уйти. Я не имею к этому отношения.
Она посмотрела на Джека в полном отчаянии, встала и поспешно вышла из палаты. В дверях остановилась, оглянулась, и Джек, сидевший на корточках возле кровати Зои, привстал, но Кейт уже закрыла за собой дверь.
Джек встал, выпрямился, посмотрел Тому в глаза.
– Да, дела… – покачал головой Том.
Они обнялись. Джек вернулся взглядом к боксу. Он прикоснулся ладонями к крышке и сверху вниз посмотрел на свою дочь.
– Кофе? – спросил Том.
– Спасибо.
Том вышел, отыскал автомат, купил шоколадку и съел ее очень медленно, чтобы дать Джеку время собраться с мыслями. В другом автомате он купил два пластиковых стаканчика с кофе и вернулся в отделение интенсивной терапии. Зоя все еще спала, а Джек просунул руки в бокс и осторожно провел мизинцем по щеке ребенка.
– Как ты думаешь, с ней все будет в порядке? – спросил он. Том поставил кофе, купленный для Джека, на тумбочку
у кровати Зои.
– Не знаю. Доктора говорят, что ей двадцать шесть недель. А я понятия не имею, так ли уж это мало.
Джек не отрывал глаз от бокса.
– Ты считаешь меня подонком?
– Ты с кем говоришь – со мной или с ребенком?
– С тобой.
Том сделал глоток кофе.
– Нет, я не считаю тебя подонком. Но ты здорово напортачил. У отцов такое случается.
Джек невесело рассмеялся.
– У меня это случилось раньше, чем у большинства.
– Ну, я всегда говорил, что ты жуть какой шустрый. Джек все смотрел на бокс.
– Как ты думаешь, ей там хорошо?
– Она небось смотрит через стекло и то же самое спрашивает про тебя. С виду ей там очень даже уютно.
– Есть хочешь?
– Не-а. Я в коридоре «Твикс» слопал, – ответил Том и тут же понял, что вопрос задан ребенку.
И тогда Том спросил о самом главном:
– Вы с Зоей часто встречались?
– Всего один раз переспали, – пробормотал виновато Джек. – Мы тогда как раз поссорились с Кейт, мне было очень плохо.
– Как думаешь, ты смог бы жить с Зоей? Воспитывать вместе малышку?
Джек молчал, долгим взглядом смотря на спящую Зою.
– Я помогу ей растить ребенка, – наконец сказал он.
– Значит, о счастливой семье говорить не приходится? Джек посмотрел на Тома.
– Я не люблю ее. И она меня – тоже. Похоже, надо было нам переспать, чтобы понять это.
Том отвел взгляд.
– Что? – встревожился Джек.
– Черт побери, что с вами, молодыми, делается? На все-то у вас есть психологическое объяснение. Посмотри на Зою. Нет, ты погляди на нее. Она же чертовски хрупкая, а для нее, выходит, имеет значение только одно: рвануть в Афины. Теперь она родила ребенка, а тебе – хоть бы хны. Будь я помоложе, я бы тебя загнал в самую чащу буша и так отделал, что ты бы, черт бы тебя побрал, сразу взял на себя всю ответственность.
Джек посмотрел Тому в глаза.
– Ты Зое не отец, – тихо проговорил он.
Том ответил ему взглядом в упор. Он был так зол, что мог ударить Джека. Сердце его бешено колотилось, но мало-помалу пульс выровнялся, Том опустил глаза и понурил плечи.
– Это верно, – печально сказал он. Джек сделал шаг назад и взъерошил волосы.
– Мне жалко Зою, но что же делать? Она меня вот так достала. – Ребром ладони он обозначил плоскость на два фута выше своей головы. – Наверное, я смог бы заботиться о ребенке, но заботиться о Зое я не хочу, потому что не люблю ее. Я люблю Кейт.
Том устремил взгляд на спящую Зою. Во сне ее лицо было не таким жестким, не таким сердитым. Она подложила ладони под щеку; краешки ее ноздрей едва заметно подрагивали при каждом вдохе. Она выглядела такой юной.
– Думаю, я мог бы позаботиться о ней, – сказал он. – Но не думаю, что она сможет заботиться о ребенке.
Они еще долго стояли у кровати Зои в палате, освещенной голыми люминесцентными лампами, и молчали.
* * *Сидя в кафе, Том допил кофе. В рот ему попала гуща, он пожевал ее коренными зубами и ощутил горьковатый привкус. Фил Коллинз продолжал петь о том, что сегодня ночью он чувствует в воздухе приближение чего-то.
Том был почти уверен: если бы Фил захотел выразить свою проблему чуточку более откровенно, он бы сумел научить этого парня, как разложить проблему на составляющие и разрешить ее. С тренерской работой все обстояло именно так. Если тебе брошен вызов и ты встречаешь его честно и откровенно, всегда находится способ разделаться с ним.
Зоя не хочет ребенка, а Джек не хочет Зою. Как только Том выразил проблему словами, решение показалось ему очень простым. Он освободил Джека, Кейт и Зою на неделю, чтобы дать каждому время подумать, а сам остался в больнице с ребенком. Через неделю Зоя вернулась к облегченным тренировкам, а Том помогал медсестрам менять крошечные подгузники и баллончики с детским питанием, присоединенные к трубкам. Он спал на кровати, предназначенной для Зои, и питался тем, что можно было купить в автоматах. Медсестры называли его «дедушкой», и очень скоро он перестал возражать. Он звонил Зое каждый день и просил ее прийти: иногда она приходила. Он сидел рядом с ней, и они вместе смотрели на движения крошечных рук в боксе. Казалось, малышка прихлопывает невидимых мух.
– Тебе не хочется ее подержать? – спросил Том. Зоя скрестила на груди руки.
– Я ничего к ней не чувствую.
– Не чувствуешь или не позволяешь себе почувствовать?
– Для нее лучше, если она не будет со мной, – проговорила Зоя, не отрывая глаз от младенца.
– Хочешь, чтобы ее забрал Джек? Ты уверена? А вдруг пройдет несколько месяцев и ты передумаешь?
Зоя подтянула колени к груди.
– Дело не в моих чувствах, верно? Дело в том, какая я есть. Я не стану ей хорошей матерью, Том.
Через несколько дней, когда Зоя снова пришла в больницу, Том сказал:
– По крайней мере, дай ей имя.
– Софи, – без колебаний ответила Зоя.
– О, значит, ты думала об этом.
– Я думаю о ней все время. Больше ни о чем другом я и не думаю.
– Почему ты мне ничего не говорила? Зоя закрыла глаза.
– Я не знала, могу ли дать ей имя. Имею ли на это право. Том обнял Зою.
– А ты давай ей все, что можешь. На большее никто из нас не способен.
Медсестры написали имя «Софи» на браслете, прикрепленном к запястью ребенка, и на карте, висевшей около бокса. Теперь малышка была соединена с миром не только зондами для вскармливания и дыхательными трубками. У врачей и медсестер даже походка стала легче, а разговор – веселее. Воцарился некий безмолвный оптимизм в палате. Тому понравилось имя. В нем было что-то нежное, вселявшее надежду, и оно очень подходило ребенку, заявка которого на жизнь оставалась пока предварительной.
Когда на следующий раз в больницу пришел Джек, вместе с ним пришла Кейт. Они приняли эстафету у Тома и стали по очереди оставаться с Софи: пока один сидел с девочкой, другой тренировался. Джек на глазах становился любящим отцом, да и Кейт привязалась к малышке. Целый месяц Том наблюдал за ними – с таким же точно вниманием, как на треке. А потом, уверенный, что все будет как надо, помог все обставить с правовой стороны. Джек получил опекунство, Зоя – право видеться с ребенком, но газетам вся эта история была подана совершенно иначе. За отказ от ребенка они просто уничтожили бы Зою, поэтому Том велел рекламному агенту сообщить журналистам, что ребенок родился мертвым. На протяжении всего межсезонья газеты только эту новость и муссировали. Первое время статьи назывались «ХРАБРАЯ ЗОЯ», потом – «БЕДНАЯ ЗОЯ», на фотографиях Зоя в темных очках, после очередной тренировки.
Через три месяца Софи окрепла настолько, что ее можно было забрать домой. Кейт и Джек подождали еще месяц, а потом через пресс-службу Британской федерации велосипедного спорта миру сообщили о том, что Кейт родила дочь и в этом сезоне выступать не будет, но надеется к Афинской Олимпиаде быть в форме. Кейт не дала ни единого интервью, а Том шепнул на ухо одному репортеру, что она решила помолчать из уважения к потере Зои. У Джека был трехминутный фрагмент в утреннем шоу на BBC, а кроме того, вышла маленькая заметка в «Таймс», подписанная его именем и снабженная фотографией, где он, облаченный в велосипедное трико, любовно держит на руках Софи. Заметка, полная юмора и самоиронии, рассказывала о новой для Джека роли отца – основой для нее послужила беседа Джека по телефону с младшим редактором. Все это случилось зимой, Кейт на публике после чемпионата мира не появлялась, так что ни у кого не возникло никаких вопросов. Она просто-напросто стала одной из многообещающих спортсменок, поставивших во главу угла интересы семьи, а Джек – еще одним красавцем, которого полюбили за его рассказ о том, как весь дом оказывается описанным и обкаканным именно тогда, когда ты собираешься поменять подгузник.
