Джонатан Кэрролл - Замужем за облаком. Полное собрание рассказов
И вот, поглощенный раздуванием собственных достижений, я вдруг ощутил укол подозрения от его рассказов о себе. Гордон, какое бы впечатление он сейчас ни производил, был одним из подлейших махинаторов, каких я знал. Если человек не ударился в религию или на него еще каким-нибудь образом не снизошло просветление, он никогда не остановится в своей лжи, особенно такой великолепной, византийской, масштабной, на которую был способен этот парень. Почему это он с такой готовностью признается мне в своей несостоятельности? Особенно в присутствии двух женщин, на которых явно старается произвести впечатление? Тут что-то затевается. В глубине моей тоже достаточно подленькой души родилось подозрение, что Эпштейн пользуется мной, как вор-карманник, освобождающий тебя от всей твоей наличности, прежде чем ты почувствуешь, как он тебя толкнул. Сукин сын. Я не собирался задерживаться в его обществе. Чувствуя себя полным идиотом, я тем не менее посмотрел на часы и застонал, что опаздываю на деловую встречу. Унося ноги из ресторана, чтобы спасти хоть что-то, я напоследок успел лишь заметить его удивленное лицо.
* * *Мой щенок залаял на его лошадь. Я снова прицепил поводок и держал дрожащую собаку у ноги. Гордон слез, и мы пожали друг другу руки.
– Гарри, я действительно рад тебя видеть. Сколько мы не виделись? Боже, столько всего случилось!
Он сильно загорел, а морщины вокруг глаз как будто бы принадлежали кому-то постарше. Он также заметно похудел с той нашей встречи в Калифорнии.
– Хорошо выглядишь, Гордон. Похоже, ты подзанялся собой.
Лошадь позади громко фыркнула, и Эпштейн повернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы посмотреть на нее.
– Что? Я ничего не говорил! – крикнул он животному.
– Ты разговариваешь с лошадью, Гордон? – хихикнул я.
Снова обернувшись ко мне, он прищурился, в глазах его читались омерзение и горечь.
– С моими призраками, Радклифф. С моими чертовыми призраками утраченного. Пошли, присядем где-нибудь, и я расскажу тебе. У тебя есть время выслушать мою историю?
– Конечно.
Мы сели, и Эпштейн тут же начал рассказывать. Он отпустил поводья, но лошадь не отходила далеко от нашей скамейки. Собака, поняв, что чудище ею не интересуется, улеглась у моих ног.
– Помнишь Фредерика Споуда?
– Научный червь? Этот чокнутый?
– Он самый. Он никогда не мылся, но учился на отлично по всем предметам. Мозги у него определенно были. Так вот, в то время, когда мы с тобой виделись в последний раз, меня только что уволили с работы. Я занимался пиаром для большой нефтяной компании в Лос-Анджелесе, и скажу тебе, я спас их задницу. Помнишь танкер, который загорелся у Лонг-Бича? Тот, что вылил тридцать тысяч галлонов сырой нефти в залив? Он принадлежал «Фьючер ойл», моим хозяевам. День и ночь я работал на этих гадов, пытаясь придумать что-то умное, чтобы убедить мир, будто в утечке тридцати тысяч галлонов нефти нет ничего такого уж страшного… Я проделал для них гигантскую работу, Гарри, но они уволили меня в ту же минуту, как эта тема перешла с первых газетных полос на последние. Эти мерзавцы не хотели напоминаний о том, что они натворили. Знаешь, убить гонца – и дело с концом. Правда, я был их гонцом, но они все равно меня убили.
Лошадь тихо заржала, но Гордон не обратил внимания.
– В первый год в Бэнксе мы со Споудом жили в одной комнате, и, как ни странно, неплохо ладили. Он был в порядке, вот только упертый в одну точку, никакой широты взглядов. Пока он хоть изредка мылся, мы ладили. Без него бы я не сдал алгебру!.. Мы оба поступили в Пенн-Стейт и несколько раз в год случайно сталкивались друг с другом. Не более того. А после выпуска я его больше не видел… Когда меня уволили, я был в плохой форме. Моя бывшая жена забрала дом себе, в банке не было прежней кучи денег, и я совершенно не знал, что же теперь делать… Выпускники Бэнкса каждый год собираются в отеле «Беверли Уилшир». Ничего особенного, но всегда напарываешься на что-то любопытное и хорошо проводишь время. Тебя я никогда там не видел, Гарри. Ты знал об этих встречах? В общем, посреди всего этого дерьма я сказал себе: «А ну его к черту!» – и пошел туда. И вот в разгар очень приличной попойки вдруг меня хлопает по плечу – кто, ты думаешь? – Фред Споуд! Не скажу, что я его сразу узнал, потому что он выглядел шикарно – костюм на заказ, наманикюренные ногти, одеколон! В прежние дни было не определить, какого цвета у парня одежда, поскольку она никогда не стиралась. А теперь Споуд выглядел как итальянская звезда эстрады!.. Оказалось, он преуспел на поприще геологоразведки, и так здорово, что заключает сомнительные сделки с правительствами, с которыми Соединенные Штаты уже много лет не общаются. Знаешь, вроде Ливии или Южного Йемена. Но каким-то образом Фред получил от правительства молчаливое согласие работать там и гребет деньги лопатой. Мне хотелось убить этого ублюдка. Но вместо этого я немножко рассказал ему о себе. Через пару дней он звонит и предлагает мне работу, вот так. Я чуть не умер.
– Что за работу?
– Прекрасную – заниматься пиаром для его компании. Многие этого не знают, но в тех краях происходят удивительные вещи. Люди ведут закулисную деятельность, чтобы изменить позицию своих правительств и снова начать заключать сделки и работать с Западом. Не все размахивают ятаганом и вопят: «Смерть неверным!» В этом Споуд был, по сути, прав. Чем больше люди умеряют свою ненависть к Западу, тем лучше идет Споудов бизнес. А от меня он хотел, чтобы я отправился туда, хорошенько осмотрелся, а вернувшись, тихой сапой развернул кампанию, чтобы изменить мировое мнение об этих странах. Ну, знаешь, выпуск рекламных фильмов и брошюр о тамошнем народе и его обычаях, об их прекрасном фольклоре… Естественно, все это должно выходить от имени определенных правительств, но всю работу должны проделать мы.
– И куда ты отправился? И как туда попал – прополз через границу?
Гордон хрустнул костяшками пальцев:
– Если тебе нужно в те края, можешь войти туда с духовым оркестром. Знаешь, сколько американцев работает в Ливии на нефтедобыче? Хватит, чтобы населить приличных размеров городок на Среднем Западе. Но если заглянуть им в паспорта, не увидишь ливийских виз, потому что такие вещи могут навлечь неприятности… Нет, Гарри, въехать туда и выехать – никаких проблем. Проблема – увидеть, что там делается. Или – что с тобой будет, если увидишь… В первые месяцы все шло превосходно. Мы хорошо работали, и, хотя из-за их методов хочется кричать от отчаяния, мы много сделали, а Фред обеспечил нам комфортную жизнь. Баснословная оплата, отличные связи и жилище. Чувствуешь себя носителем прогресса. Просыпаешься утром от криков муэдзина, призывающего правоверных на молитву, и, пожалуй, именно это мне нравилось больше всего: просыпаешься рано утром и лежишь, говоря себе: «Я в Алеппо!» – или в Мокке, или в Багдаде. Несколько месяцев назад я глотал гамбургеры в Лос-Анджелесе, а теперь слушаю из окна «Тысячу и одну ночь»! Сказка! Это было прекрасное время. Я чувствовал себя так, будто заново родился… Что ты обо мне думаешь, Гарри?
От этого вопроса я прямо-таки вздрогнул. Моя голова дернулась, как будто меня ущипнули. Вопрос возник из ничего, а еще более приводило в замешательство то, что всего мгновение назад я думал, почему этому парню так везет. Я бы поставил тысячу долларов, что он не сильно изменился со школьных времен. Одно то, как он пытался доказать изгаженному миру, что в еще одной утечке нефти нет ничего страшного, убедило меня, что он продолжал врать на свой манер – весело, весело, весело громоздить одно вранье на другое, пока дно не вывалится и он не попадет в беду. И даже тогда не кто иной, как преобразившийся в звезду грязнуля Фред Споуд, должен появиться, чтобы его спасти. Это вызывало отвращение и уныние вместе.
– Что я думаю о тебе, Гордон? Думаю, ты везучий прохиндей.
– Больше нет. То есть насчет везения. Прохиндей я по-прежнему, но даже это меняется. Хотя и не по моей воле.
– То есть как это?
– А это вторая часть моей истории. Как ты сам сказал, я был… Знаешь, я рад, что ты это сказал, Гарри. От этого ты мне больше нравишься. Ты всегда такой честный?
– Только с теми, кого недолюбливаю.
Он рассмеялся и захлопал в ладоши:
– Когда я закончу, будешь доволен. Так где я остановился? В Париже. Однажды я оказался в Париже, и мне позвонил Споуд. Он хотел, чтобы я летел в Тегеран и проехал оттуда на север до российской границы, где находилось несколько наших людей. К тому времени мысль о поездке в Иран не очень меня беспокоила, потому что я уже побывал в нескольких довольно горячих точках, и все сошло как нельзя лучше. Так что я сел на ближайший рейс туда, в Тегеранском аэропорту меня встретили и повезли прямо на север… Это милая страна, очень плодородная и зеленая, что при мысли об Иране может показаться удивительным. Я пробыл там два дня, когда случилось землетрясение.
