Лора Флоранд - Француженки не терпят конкурентов
– Взгляните! – восторженно призвал ее Кристоф, включив лэптоп. – Как вам такой снимочек?
Магали прочла подпись. «Филипп Лионне любит…» Она прищурилась, вдруг почувствовав такое головокружение, что ее кастрюлька с шоколадом на этом снимке показалась ей бездной, угрожающей поглотить ее.
Кристоф перешел к следующему кадру.
И она сжалась, словно увиденное больно ее ударило.
На снимке Филипп склонился к ней, над их головами висит лунный серпик, а расстояние между их губами весьма условно… И их лица отражают сильные… и на редкость откровенные желания. Сама она выглядит так, словно готова умереть за него. Умереть ради того, чтобы он приблизился к ней вплотную и поцеловал ее.
– Я уже получил полторы сотни комментариев! – ликующе возвестил Кристоф. – И вот еще одно только что поступило: «Проклятие, я ненавижу ее! Мне самой хотелось бы очаровать такого милашку». Только не воспринимайте всерьез подобные проклятия – человек, попавший на страницы популярных блогов, должен научиться воспринимать подобные отклики хладнокровно, с олимпийским спокойствием. И таких откликов будет множество. А завтра у ваших дверей выстроится очередь.
Верно, но какой ценой? Ей вовсе не хотелось открывать всему миру свои чувства. Боже милостивый, ведь и Филипп мог уже тоже увидеть это фото!
* * *По пути домой Магали хотелось спрятать лицо под маской. Она мысленно успокаивала себя, повторяя, что население центра Парижа – всего два миллиона, а с учетом большого периметра – ну… все одиннадцать, однако число проклятий посетителей блога Кристофа не сделает ее всемирно печально известной, но тем не менее она продолжала чувствовать себя отвратительно, рискованно выставленной напоказ перед всем миром. Ей вдруг захотелось поставить тот самый замо́к на свою дверь, о котором говорил ей Филипп.
Что она наделала, стараясь превзойти популярностью Лионне? Ей не нужны никакие очереди. Она любила их неприметное и необычное заведение, известное только тем, кто стремился найти в жизни что-то редкостное.
С радостным облегчением она вернулась на остров, с удовольствием окунувшись в его трехвековую невозмутимую сдержанность. Но когда Тьерри приветливо помахал ей, спросив, как ей понравились розы, Магали смущенно вспыхнула, а ее сердце – казалось, более неподвластное ей – начало колотиться с удвоенной силой. Неужели Филипп послал ей цветы?
Идя по улице, она украдкой скользнула взглядом по его витринам, но почти ничего не увидела из-за очереди мужчин, желавших купить для своих дам подарок ко Дню святого Валентина именно здесь. Да уж, сегодня ему некогда даже злорадствовать по поводу своей неслыханной популярности и отсутствия таковой у ведьмочек из «Волшебной избушки»…
Она коснулась пальцем груди. Подаренная Филиппом подвеска осталась дома. Но сейчас Магали вдруг захотелось, чтобы в сокровенной близости под свитером оказалась согретая ее теплом филигранная цепочка с лунной богиней.
Кажется, никто не стремился попасть сегодня в «Избушку», несмотря на все сообщения знаменитого блога, и Магали вдруг почувствовала полную обессиленность. Может быть, ей и не хотелось, чтобы к ним, как к Филиппу, выстраивались очереди на целый квартал, но она страдала оттого, что ей не удалось заинтересовать людей больше, чем ему, даже выставив в блоге напоказ перед этим миром свои чувства.
Подойдя ближе к своей кондитерской, она вдруг заметила, что кафе закрыто. Вывеска, написанная загадочным наклонным почерком Женевьевы, сообщала: «Душа не согласна с Валентиновым днем. Закрыто в знак протеста».
Вздохнув, Магали вошла в дверь и оставила ее открытой, забрав с собой вывеску. Да, усилия по оживлению семейного бизнеса значительно осложнялись постоянными диверсионными происками ее тетушек!
На кухне она выразительно показала вывеску Эше.
– О, Жени просто захотелось немного передохнуть, – беспечно пояснила ей Эша. – Я уверена, теперь можно снять объявление, если очередь разошлась…
Магали вздохнула и бросила объявление в мусорное ведро.
– Ну а как дела с блогером? – вкрадчиво осведомилась тетушка Эша.
Нарядившаяся сегодня в теплый коричневый шальвар-камиз, расшитый золотой нитью, она что-то напевала, в третий раз доводя ко кипения цедру грейпфрута. Трижды, как учила она Магали, цедру надо довести до кипения, чтобы дочиста уничтожить горечь, и только потом готовить цукаты – лишь в этом случае они получаются вкусными, сладкими.
– Tu l’as aimй?[95] – тихо спросила Эша.
Магали подумала, что она спрашивает о Филиппе. И почувствовала, что краснеет.
– До всего мы не дошли, – смущенно пробормотала она.
Сказать по совести, порой разговоры с Женевьевой так дурно влияют на Эшу, что она начинает задавать поразительно нескромные вопросы!
Губы Эши, казалось, нервно дернулись. Вооруженная деревянной ложкой, она топила грейпфрутовую кожицу, следя за пузырьками воздуха в воде и не давая ей бурно кипеть.
– Проведя часа два с ним на кухне, ты не поняла, понравилось тебе или нет?
– Но это не кухня Филиппа! Он может пытаться руководить всем, чем пожелает, но эта кухня остается моей. То есть нашей.
Эша поджала губы, в глазах ее заплясали чертики. Пузырьки в воде забурлили сильнее, когда их перестали давить ложкой.
– И вряд ли мы провели тут два часа… – проворчала Магали.
К сожалению. За два часа они могли бы…
– Я имела в виду сегодняшний день, – произнесла Эша с такой кротостью, что стало очевидно, как старательно она пытается упрятать в себе отчаянное желание рассмеяться. – Так тебе понравился мастер пера Кристоф? Право, Магали… Меня, конечно, немного интересует, как складываются отношения между мужчинами и женщинами, но, надеюсь, ты не думаешь, что я способна попросить родную племянницу описать мне ее сексуальную жизнь.
У Магали перехватило дух. Проклятые французские местоимения! Им не хватает точности. Tu l’as aimй? Любой человек, поглощенный неудавшимся сексуальным свиданием, мог ошибочно понять, что речь идет именно о нем.
– Если, конечно, ты не начала флиртовать с Кристофом?..
– Нет! Tata![96]
– Ладно, ты сделала выбор, окружив себя неприступными стенами, – вздохнув, заметила Эша. – Либо ты не можешь выбрать ни одного, либо слишком много мечтаешь о сказочных принцах. Если же тебе хочется чего-то более реального, то надо приоткрыть свой мир для героя твоего романа. И поверь, этот герой сам готов открыться тебе!
Плечи Магали обмякли, ее охватило уныние. Только перед Эшей и Женевьевой она могла позволить себе не скрывать своих чувств.
– Легко сказать. Мы подобны ганашу; допустим, створки чьей-то души приоткрылись для ганаша, а потом надежные створки твоего героя исчезают, и остается лишь твоя… курьезно оголенная форма.
Она в отчаянии сжимала руки, вспоминая, сколько раз она так пребывала – в той самой оголенной душевной форме. В попытках создать изысканный шоколадный ганаш для чей-то души она сама давно остыла и затвердела в, казалось бы, идеальной форме, отринув пропавшие створки и вернувшись к собственной невозмутимой и живой цельности. К несчастью, ганаш ее души, видимо, вновь начал предательски таять, и она еще долго будет с грустью охлаждать его, пытаясь придать ему очередную цельную форму.
– Разве мы не открыли тебе возможности для создания твоего мира? – мягко напомнила ей тетушка Эша. – Мы с Женевьевой всегда стремились, чтобы у каждого из нас имелась своя отдушина, свое убежище!
– Конечно, открыли! – воскликнула Магали, охваченная не выразимой словами любовью, которая могла проявиться лишь в ее желании всегда жить с ними, став так необходимой им ученицей и их наследницей. Их потребности и желания идеально совпадали. Если бы только ей удалось спасти это чудесное маленькое кафе – их фантазию и вдохновение!
– Но, по моему разумению, правда и то, что душевный мир каждого из нас волен закрываться и открываться, как того захочется его обладателю, – мудро заметила Эша. – А уж если ты полюбила, любимого тебе придется допускать в свой мир каждый божий день.
Магали покачала головой в глубокой задумчивости. Что ж… Отношения Эши и Женевьевы подобны волшебной сказке, какая недоступна для мира земного… Вот уже без малого сорок лет они живут вместе душа в душу. Такого идеального союза, как у Эши с Женевьевой, Магали еще не встречала.
– Разве ты не думаешь, что достойна занять место в жизни других людей?
– Конечно! – Магали решительно стиснула зубы.
По какой-то причине от этого утверждения у нее защипало глаза. С детства она стремилась найти свое место в этом мире, и то, что всякий раз ее находки заканчивались неизбежными потерями, постоянно ранило ее сердце.
Она никак не могла справиться с предательским покалыванием в глазах.
– Ты же наша наследница, Магали. Согласно нашим завещаниям, это кафе и весь дом переходят к тебе. Разве ты забыла об этом?
