Колин Маккалоу - Милый ангел
В ответ я обняла его. Он ответил крепким объятием.
– Прости за вчерашнее, так уж получилось, – пробормотал он.
– Да, понимаю. Садись, у нас уйма дел.
– Забрать тело и организовать похороны, поискать завещание, узнать, где Фло, – и это лишь начало, – перечислил Тоби.
Втроем мы начали с самого трудного. Поднялись наверх и убрались в комнате, залитой кровью.
Тоби позвонил в полицию и узнал, что тело миссис Дельвеккио-Шварц нам отдадут только после того, как судебный патологоанатом подготовит отчет о вскрытии, а для этого понадобится не меньше одной-трех недель. Затем Тоби отправился на поиски Мартина, леди Ричард или еще кого-нибудь, кто знает толк в похоронных бюро и церемониях, – оказалось, никто из нас еще не сталкивался со смертью вплотную и никакого опыта не приобрел. Отец Тоби умер на ферме. Мистер Шварц умер, когда Пэппи еще жила в Сингапуре, а в моей семье с тех пор, как я родилась, не хоронили никого.
Я позвонила в отдел опеки, где выяснили, что я не близкая и даже не дальняя родственница, и отказались предоставлять мне информацию о Фло. Я узнала только, что о девочке заботятся и она в надежном месте.
– Только бы не в Ясмаре! – воскликнула Пэппи, когда я повесила трубку.
Я безвольно обмякла.
– Боже, о Ясмаре я не подумала!
– Фло уже пять, Харриет, ее вполне могли отправить в Ясмар.
Так называется учреждение, куда посылают бездомных или проблемных детей до тех пор, пока их участь не будет решена. В то время его подвергали резкой критике за то, что персонал не предпринимал никаких мер, чтобы отделить беспомощных жертв обстоятельств вроде Фло от неуправляемых, буйных, склонных к насилию девочек, взятых под опеку за всевозможные преступления – от проституции до убийств.
Я позвонила адвокату Джои в ее приемную и для начала спросила о завещании и о том, как быть, если оно не найдется.
– Если в доме и у поверенного завещания не окажется, в дело должны вмешаться государственные органы. В юридических журналах дадут объявления с просьбой помочь в поисках завещания, а тем временем имуществом будут управлять. Постарайся как следует поискать завещание, Харриет, а я помогу чем смогу, – сказала Джои хорошо поставленным, чистым голосом, от которого, наверное, звенели потолочные балки в зале суда.
– Подожди, это еще не все, – заторопилась я. – Ты не могла бы порекомендовать мне юридическую компанию, которая специализируется на делах об опеке детей? Если чутье меня не подводит, завещания мы не найдем и объявления ничего не дадут. Поэтому я буду добиваться опеки над Фло.
Долгое время она молчала, потом вздохнула.
– А ты уверена, что хочешь этого? – спросила она.
– Абсолютно.
Джои пообещала мне подыскать такую компанию и повесила трубку.
Мы приступили к поискам завещания. Вернувшийся домой Клаус помог нам перетрясти каждую книгу и альбом с вырезками, прощупать свернутые бумаги и развернуть каждый листок. Нигде ничего. Зато мы нашли один документ – похоже, купчую на дом 17 по Виктория-стрит, но довольно странную купчую. В ней говорилось о доме 17, а не 17с.
– Неужели ей принадлежали все пять соседних домов? – изумилась Пэппи.
– Не может быть, – вытаращил глаза Клаус. – Она была небогата.
Под лестницей, за ящиком с эвкалиптовым мылом, которым мы отмывали прихожую, стоял большой сундук. Мы его не сразу заметили, а когда заметили, поначалу сочли, что там хранятся инструменты. Отчаяние побудило Тоби перетащить сундук в комнату. Он водрузил его на узкий стол в кухне миссис Дельвеккио-Шварц и открыл с такой осторожностью, точно оттуда могло выскочить что угодно – от Дракулы до бумажного клоуна с гармошкой.
В сундуке обнаружились голубой тряпичный кролик, огромный кристалл какого-то сиреневого камня, семь хрустальных стаканов для бренди в картонных цилиндрах, детская ручка от кисти до локтя с ямочками, изваянная из белого мрамора, и десятки сберегательных книжек.
Тоби протянул руку, сгреб пригоршню книжек, небрежно открыл одну и замер с ошеломленным лицом.
– Господи Иисусе! – воскликнул он. – В каждой книжке почти тысяча фунтов – больше нельзя держать на одном счету, не платя налогов и не отвечая на назойливые вопросы.
Мы насчитали около сотни книжек и устали открывать их. Все было ясно, во всем отчетливо виделся простой, но надежный расчет. Миссис Дельвеккио-Шварц никогда не пользовалась услугами одного банка дважды, а это значит, что у нее остались счета в каждом филиале всех сиднейских банков. В последние двадцать лет она находила банки все дальше от дома, клала на счет по тысяче фунтов в Ньюкасле, Воллонгонге, Батерсте. А где была Фло, когда ее мать уезжала на целый день?
– По крайней мере Фло ни в чем не будет нуждаться, – заявил Тоби, аккуратно сложил сберегательные книжки в пустую картонную коробку, завернул ее в коричневую бумагу и перевязал бечевкой. Миссис Дельвеккио-Шварц хранила целые мотки бечевки и пачки оберточной бумаги, старательно расправленной и сложенной снова.
– Может так случиться, что Фло не увидит ни пенни из этих денег и даже Дом не получит, – мрачно заметила я. – Все ее имущество достанется правительству, если мы не найдем свидетельство о рождении Фло.
Но мы его не нашли, хотя с удвоенной энергией возобновили поиски. Ни завещания, ни свидетельства о рождении, никаких упоминаний об адвокатах или юридических фирмах. Свидетельства о браке тоже нигде не было. Оказалось, что даже Пэппи не может подтвердить, что Фло действительно дочь миссис Дельвеккио-Шварц: девочка родилась как раз в то время, когда Пэппи уехала на два года в Сингапур, пытаясь разыскать родных отца. Вернувшись в Австралию, Пэппи привела в Дом Тоби, так что и от него помощи ждать не следовало. Куда бы мы ни поворачивали, везде натыкались на глухую стену. Казалось, миссис Дельвеккио-Шварц явилась в этот мир взрослой, ни разу не была замужем и не имела детей. Трудно поверить, что такое возможно в наше время. Сколько еще на свете людей, о существовании которых правительство и не подозревает? Мы не нашли даже налоговых документов – только конторскую книгу, где была записана небывало низкая арендная плата за комнаты в доме 17с. Никаких квитанций об уплате налога на недвижимость, счетов за воду, электричество, газ, ремонт.
– Она за все платила наличными, – вспомнил растерянный Клаус.
В последнюю очередь мы осмотрели маленький шкаф в комнате, где произошло убийство. Шкаф стоял у балкона, в нем миссис Дельвеккио-Шварц хранила Хрустальный Шар, карты, книги. Больше в шкафу ничего не нашлось. Мы перелистали все таблицы эфемерид, осмотрели пачки гороскопов, рассмотрели листы бумаги на свет, даже перебрали колоду Таро по карте. Ни свидетельства о рождении, ни завещания – ничего.
– Ладно, давайте сложим все обратно, – вздохнула я.
Но Пэппи вцепилась в мою руку и торопливо запротестовала:
– Нет, Харриет, нет! Не делай этого! Забери все к себе вниз, спрячь в своих комнатах.
Я уставилась на нее как на помешанную.
– С какой стати? Это ее вещи, все они – часть имущества. Шар очень ценный: миссис Дельвеккио-Шварц говорила, что за деньги от его продажи можно купить отель «Австралия».
Тоби понял то, что не дошло до меня.
– Пэппи права, забирай.
Я отказалась, и он зарычал, раздосадованный моей глупостью:
– Не будь дурой, Харриет! Пораскинь мозгами! Первыми эти вещи увидят сотрудники отдела опеки: как думаешь, что они скажут, если найдут их? Особенно сберегательные книжки. Если хочешь, чтобы тебе доверили Фло, надо делать вид, будто ее жизнь с матерью была самой обычной и ничем не примечательной. Пусть считают старушку странной, но ни в коем случае нельзя давать им в руки доказательства этих странностей!
Мы сложили оккультные принадлежности в другую коробку и помчались ко мне, каждую минуту опасаясь услышать звонок в дверь.
Но в дверь позвонили только в пять вечера – неожиданное время для визита службы опеки. Я поручила Клаусу следить за нашим ужином и направилась к двери. Вчера мы заперли ее, с тех пор она стояла запертой.
На веранде стоял Дункан Форсайт.
– Я не могу зайти, – с места в карьер заявил он. – Жена ждет в машине.
Он выглядел еще хуже, чем на свадьбе Крис Гамильтон, – тощий, сутулый, подавленный. В волосах почти не осталось темных прядей, вся голова приобрела оттенок перца с солью. Виски резко выделялись белизной. Измученные глаза смотрели на меня с такой любовью, что у меня сжалось сердце.
Я выглянула из-за его плеча и увидела припаркованный в нашем тупичке «ягуар». Его нос был повернут к бордюру, так что мадам докторша видела все, что творилось на веранде дома 17с. Она явно не желала рисковать.
– Твоя жена получила письмо, написанное четким почерком на очень дорогой бумаге, – сказала я. – В письме говорилось, что ты попал в когти шлюхи – вульгарной, дешевой потаскухи, которой нет места ни в этой жизни, ни в загробной. Судя по письму, можно было подумать, что мы встречаемся до сих пор.
