Барбара Пим - Почти ангелы
– Думаю, вы достойный молодой человек. Возможно, пороха вы не выдумаете и, как говорится, звезд с неба – а в нашем случае из буша – хватать не будете, – добавил он с хохотком, – но вы очень честны и добросовестны, и из вас выйдет отличный муж и отец.
Марк бросил ехидный взгляд на Дигби, который с раздражением поймал себя на том, что краснеет.
– Интересно, кто из вас читал «Тимона Афинского» Шекспира? – спросил профессор. – Не самая великая пьеса Барда, но там есть отличные пассажи, и тут, возможно, уместно было бы…
– Это невыносимо, Феликс, так больше нельзя… Вам придется им сказать. Нельзя дольше держать их в неведении, – вырвалось у мисс Кловис.
– А не могли бы вы, моя дорогая Эстер? Из уст женщины могло бы прозвучать мягче…
– Я? Конечно, скажу. – Замолчав, она сделала большой глоток вина и заговорила короткими грубоватыми фразами: – Вот какое дело. Денег нет. И нет исследовательских грантов. Все украл отец Джемини. Мы вчера узнали.
Молодые люди не нашлись, что сказать.
– О боже! – рискнул наконец Дигби, чувствуя, что беспомощность этого восклицания вполне соответствует характеристике, которую ему только что дали.
– Прискорбное известие, сэр. – Марка шок сделал развязным.
Девушки поначалу вообще ничего не сказали, но некоторое время спустя Ванесса спросила, при чем тут отец Джемини и как он мог «украсть» деньги.
– Каким-то образом, возможно, мы никогда не узнаем как, – объяснила мисс Кловис, – он убедил миссис Форсайт отдать на его собственный проект деньги, которые она обещала нам. Гертруда – то есть мисс Лидгейт – позвонила мне вчера вечером. Не знаю наверняка, не приложила ли она сама к этому руку, хотя не могу поверить, что Гертруда могла принимать участие в такой свинской затее, – с жаром завершила она.
– Так, значит, миссис Форсайт на самом деле денег не давала? – спросил Марк.
– Ну, да. – Слова мисс Кловис прозвучали взволнованно. – Но она обещала. Так ведь, Феликс?
– Несомненно, обещала, – откликнулся он небрежно, почти незаинтересованно. – Теперь вы понимаете, почему я вспомнил про «Тимона Афинского»? Вы забыли пьесу? Давайте я освежу вашу память относительно сцены пира. Когда поднимают крышки с блюд, оказывается, что там нет ничего, кроме теплой воды!
– К вашему-то столу это не относится, – ответил Дигби, как ему казалось, великодушно.
– После Тимон удаляется в пещеру, – продолжал профессор Мейнуоринг, – но, пожалуй, не следует так далеко заводить параллели. Мне очень жаль, что так вышло. Естественно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы получили гранты на экспедиции откуда-нибудь еще. Хотя, – задумчиво протянул он, – я часто спрашиваю себя, не слишком ли раздувают важность всяких там экспедиций для изучения примитивных племен. Жара, неудобства, болезни, разочарования… и под конец что? – Он почти с вызовом поглядел на слушателей, точно требовал ответа, но его фраза была встречена молчанием. – А теперь я удалюсь в мою… э… пещеру, чтобы поразмыслить о интригах Минни… миссис Форсайт, – быстро поправился он. – Генри вызовет такси, которое отвезет вас на станцию, поскольку машины у меня нет.
Молодые люди, смутившись, встали. Потом Ванесса подошла и пожала ему руку, благодаря за гостеприимство. Остальные последовали ее примеру. После ухода профессора мисс Кловис осталась с ними, и пить кофе все перешли в курительную.
– Сдается мне, что за всем этим стоят иезуиты, – сказала она.
– А разве отец Джемини иезуит? – спросил Марк.
Мисс Кловис фыркнула:
– Нет. Иезуиты – люди недюжинного ума, даже их враги это признают. Но известно, что в прошлом году он несколько раз посещал одно их учреждение. Могу себе представить, что за заговоры там плелись. Отец Джемини слаб, он был как воск в их руках. А миссис Форсайт неоднократно катала его в своей машине. Кто знает, что там между ними произошло?
– Интересно, наверное, было бы послушать их разговор, – мягко произнес Дигби.
– Интересно! Это еще слабо сказано!
– Если позволите толику критики, – сказал Марк, – то, думается, было бы лучше, если бы профессор Мейнуоринг заручился деньгами, прежде чем пытаться раздавать гранты.
– А мне его жалко, – тепло вступилась Ванесса. – Вся эта история, наверное, большой удар по его репутации. Думаю, по его странному поведению видно, что он очень глубоко ранен.
– О, он снова поедет в турне по Соединенным Штатам, – сказала мисс Кловис. – Он еще не утратил способности убеждать пожилых дам расстаться с деньгами. – В ее тоне проскользнула нотка презрения.
– Такой способностью мы все хотели бы обладать, – откликнулся Марк. – Интересно, а молодой человек может ее приобрести?
– Вы далеко пойдете, мистер Пенфолд, – отрезала мисс Кловис. – Это очевидно.
– Но в каком направлении? – спросил Дигби.
– Никто из нас в настоящий момент этого не знает, – сказал Марк. – Наверное, нам лучше собрать вещи.
– Надеюсь, эта злополучная история не означает, что я больше не увижу вас в исследовательском центре? – спросила мисс Кловис, пока они ждали такси.
– Нет-нет, на вас мы зла не держим, – дерзко ответил Марк, но ему можно найти извинение, если он чувствовал, что их отношения претерпели незаметную перемену, которая оправдала бы такой тон.
– Думаю, мисс Кловис была очень расстроена, – сказал Дигби, когда они уже ехали в поезде. – В конце концов, случилась довольно неприятная вещь, это еще надо пережить. Разве ты не понимаешь, что Фэрфекс и Вер, да и Тодд с Эпфельбаумом будут злорадно потирать руки, прыгая от счастья у антиподов? И нам это дает своего рода преимущество. Думаю, наш статус теперь определенно повысится.
– Несправедлива сама система, – возмущенно заявила Примроуз. – Жизненно важная работа не должна зависеть от подачек богачей.
– Храбрая молодая женщина с большевистскими взглядами, – нараспев затянул Марк, передразнивая профессора Мейнуоринга.
Обхватив девушку обеими руками, он попытался ее поцеловать, но она его оттолкнула, и последовала добродушная возня с потасовкой. Теперь, когда с них спало напряжение от попыток понравиться, на словах и в жестах они стали легкомысленными, почти распущенно фривольными. И возможно, к счастью, что поезд был почти пуст и в купе они были предоставлены сами себе.
Дигби сносно изобразил, как мисс Кловис сообщает прискорбное известие, потом они придумали план похитить профессора Мейнуоринга и заточить его в пещере и как раз решали, какое из научных обществ даст наибольший выкуп, когда поезд пришел на вокзал Виктория.
Прекрасное настроение не покидало их за совместным ужином в «Корнер-хаусе», но наконец все устали, притихли и разошлись каждый своим путем: Ванесса домой в Кенсингтон, Примроуз – на съемную квартиру в Западном Хэмпстеде, Марк с Дигби – к себе в Кэмден-таун.
– Думаю, – с наигранной небрежностью сказал Дигби, – я быстренько позвоню Дейдре и расскажу, что случилось. Надеюсь, еще не слишком поздно, не хотелось бы тревожить ее домашних.
Трубку взяла Рода. Дейдре была у себя наверху – сочиняла или старалась сочинить письмо Тому. Она начала познавать сложности переписки с человеком, которым скорее увлечен, а не испытываешь искреннюю любовь или дружбу. Когда она покончила с весьма скудными мелкими новостями, писать как будто стало нечего. Она его любила, она по нему скучала, она все еще чувствовала себя Шахерезадой, старающейся удержать его любовь и интерес, но не могла же она продолжать твердить одно и то же. Дейдре даже задумалась, что написала бы Кэтрин, но ведь опять же Кэтрин была писательницей и, возможно, отнеслась бы к письму не как к спонтанному выплеску чувств, а как к литературному произведению, сочиненному ею самой под стать определенному человеку. У Дейдре имелись собственные представления, о чем следует, а о чем не следует писать в любовном письме, но Том был первым, на ком она всерьез практиковала это искусство, к тому же он почему-то не укладывался в тот тип человека, который должен получать те письма, какие она могла написать. Его собственные были полны различных новостей, на которые она не знала, что ответить, не говоря уже о том, чтобы с ними тягаться: политические интриги, выборы, местные сплетни, но однажды он написал: «Помнишь тот вечер, когда мы гуляли у реки и сидели на скамейке под бузиной? Ее запах напомнил мне детство – мгновение из Пруста». Дейдре плохо помнила цветы, только то, что она впервые объяснилась в любви и он как будто ответил взаимностью. «Так мне что, теперь надо читать Пруста?» – с отчаянием спросила она себя, мысленно увидев перед собой двенадцать синих томов с красными полосами по корешку в книжном шкафу Кэтрин, – она и в лучшие-то времена читать не слишком любила.
Теткин стук в дверь и ее появление на пороге принесли почти облегчение, хотя Дейдре и сделала раздраженное лицо, что ее потревожили.
– Тебе звонят, дорогая. Голос мужской, – не удержалась и добавила Рода, поскольку это был не Бернард, а ее мучило любопытство, кто может звонить племяннице в столь поздний час.
