Брюс Кэмерон - Жизнь и цель собаки
– Ох-х-х! Почти… – вздохнула она. Затем потихоньку пошла по аллее, а Карли бегала вокруг нее. Я держался рядом, и мы вдвоем погнали несколько белок врассыпную.
Когда женщина, пройдя два квартала, свернула в переулок и открыла дверь к дому, я не побежал следом за Карли. Я уселся на пороге, готовый ждать. Я играл прежде в эту игру.
Через несколько часов на дорожке остановилась машина, и женщина с белыми волосами выскользнула с переднего сиденья. Я пробежал несколько шагов навстречу.
– Привет, песик, пришел поиграть с Карли? – сказала она, дружески погладив меня по голове.
Голос я узнал еще прежде, чем обнюхал: Ханна. Мой хвост завилял сам, я завертелся у ее ног, моля, чтобы ее руки тронули меня, и у меня получилось. Дверь дома распахнулась.
– Привет, мам. Он шел за мной от самого парка, – сказала женщина, стоя на пороге. Карли выскочила из дома и сунулась ко мне. Я отпихнул ее плечом – мне нужно было внимание нашей девочки.
– И где же ты живешь, а? – Руки Ханны потянулись к моему ошейнику, и я сел. Карли тут же полезла ко мне своей мордой.
– Отойди, Карли, – сказала Ханна, отодвинув ее.
– «Меня зовут Малыш», – медленно произнесла Ханна, держа мой жетон.
Я завилял хвостом.
– «Мой хозяин»… господи…
– Мама, что там?
– «… Итан Монтгомери».
– Кто?
Ханна выпрямилась.
– Итан Монтгомери. Этого человека… этого человека я знала когда-то, очень давно. Еще когда я росла.
– Вроде возлюбленного, да?
– Ну да, вроде того. – Ханна коротко рассмеялась. – Мой… первый возлюбленный.
– Первый? Ничего себе. А это его собака?
– Его зовут Малыш. – Я вильнул хвостом. Карли пожевала мне морду.
– И что нам делать? – спросила женщина.
– Делать? Ну, думаю, ему надо позвонить. Он живет на прежнем месте, дальше по дороге. Ты далеко забрался от дома, Малыш.
Мне уже надоела Карли, которая, похоже, ничего не понимала и все пыталась забраться мне на спину. Я полаял на нее, она села, прижав уши, потом снова прыгнула на меня. Некоторые собаки только о себе и думают.
Я ни секунды не сомневался, что Ханна вернет меня моему мальчику, а когда Итан ее увидит, то девочка больше не будет для него потерянной. Я словно занимался работой – искать-показать, но теперь они должны сами сложить все вместе.
Так и вышло. Примерно через час машина Итана затормозила на дорожке. Я отскочил от Карли, которую прижимал к земле, и бросился к моему мальчику. Ханна сидела на пороге; она поднялась и стояла нерешительно, пока Итан вылезал из машины.
– Малыш, да что ты вообще тут делаешь? – спросил он. – Давай в машину.
Я прыгнул на переднее сиденье. Карли поставила передние лапы на дверцы машины, стараясь обнюхать меня через окно, как будто мы последние четыре часа не общались нос к носу.
– Карли, лежать! – скомандовала Ханна.
– Да все нормально. Привет, Ханна.
– Привет, Итан. – Они с минуту смотрели друг на друга; потом Ханна засмеялась. Они неуклюже обнялись, коротко коснувшись друг друга лицами.
– Не понимаю, как это вышло, – сказал мой мальчик.
– Ну, твой пес гулял в парке. Моя дочка Рэчел бывает там каждый день – она уже неделю переходила, и доктор хочет, чтобы она больше двигалась.
Мне казалось, что Ханна нервничает, но это была ерунда по сравнению с Итаном. Его сердце судорожно прыгало, в нем бурлили сильные запутанные чувства.
– Не пойму… Я ведь не ездил в город. Похоже, Малыш сам прошел всю дорогу. Не представляю, что его заставило.
– Ну… – сказала Ханна.
Они стояли и смотрели друг на друга.
– Зайдешь? – спросила, наконец, она.
– А, нет-нет. Мне нужно домой.
– Ладно.
Они еще постояли. Карли зевнула и, присев, начала чесаться.
– Я хотел тебе позвонить, когда узнал о… Мэтью. Сочувствую твоей потере, – сказал Итан.
– Спасибо, – ответила Ханна. – Итан, прошло пятнадцать лет.
– Я и не думал, что так давно.
– Да.
– А ты приехала насчет малышки?
– Нет, теперь я тут живу.
– Правда? – Итана, кажется, что-то поразило, но, оглядевшись, я не увидел ничего удивительного – только белка в нескольких домах от нас спустилась с дерева и что-то копала на земле. Я расстроился, что Карли смотрит не в ту сторону.
– Я переехала почти два года назад. Рэчел с мужем живут со мной, пока в их доме готовят комнату для ребенка.
– А…
– Им стоило бы поспешить, – рассмеялась Ханна. – Она уже… большая.
Мальчик засмеялся. Когда он замолчал, что-то похожее на печаль стало исходить от Ханны. Страх Итана пропал, и на него тоже словно напала странная грусть.
– Ладно, Итан, приятно было повидаться.
– Классно, что увиделись, Ханна.
– Ну да. Пока.
Она повернулась к дому. Итан пошел вокруг машины. В нем перемешались злость, страх, печаль и сомнения. Карли по-прежнему не замечала белку. Девочка поднялась до верхней ступеньки. Итан открыл дверцу машины.
– Ханна! – вдруг позвал он.
Она повернулась. Итан длинно, судорожно вдохнул.
– Просто интересно… ты не захочешь как-нибудь на ужин приехать? Может, тебе понравится; ты ведь давно не была на Ферме. Я все в саду вожусь. Помидоры… – Его голос угас.
– Итан, ты научился готовить?
– Вроде того. Я хорошо умею разогревать.
Они оба засмеялись; и печаль вдруг покинула их, словно ее и не было.
32
После этого я постоянно видел Ханну и Карли. Они приезжали играть на Ферму чаще и чаще. Мне это нравилось. Карли поняла, что Ферма – моя территория; впрочем, понять это было нетрудно, потому что я задирал лапу на каждое дерево в округе. Здесь я был Вожаком, и Карли не пыталась бросить мне вызов. Она наотрез отказывалась понимать выгоды, которые предлагал закон нашей, по общему мнению, маленькой стаи и вела себя так, будто мы просто товарищи по играм.
Я понял, что она не слишком умна. Карли думала, что может поймать уток, если подкрадется к ним достаточно медленно – совершеннейшая глупость. Я с отвращением следил, как она пробирается через траву, животом по грязи, по чуть-чуть, а мать-утка все равно следит немигающим глазом. Потом – резкий рывок, громкий всплеск, и утки разлетаются на несколько метров, чтобы сесть на воду прямо перед Карли. Она плавала с таким рвением, что ее тело, казалось, выскочит из воды, и лаяла от обиды – ей казалось, что вот-вот, и утка ее; но та, махнув крыльями, пролетала мимо. Когда Карли, наконец, сдавалась, утки непременно плыли вслед за ней и крякали; тогда она поворачивала обратно, думая, что обманула их. Моего терпения не хватало смотреть на все это.
Мы с Итаном иногда приезжали в дом Карли, но было не так весело; нам только и оставалось, что играть на заднем дворе.
Следующим летом на Ферме собрались десятки людей; они расселись на складных стульях, чтобы посмотреть, как я исполняю тот трюк, который мне уже приходилось делать для Майи и Эла – нужно было пройти между стульями медленно и торжественно, туда, где Итан приготовил деревянные ступеньки, чтобы всем было хорошо меня видно. Итан отвязал что-то с моей спины, потом они с Ханной говорили, целовались, и все смеялись и хлопали мне.
После этого Ханна жила с нами. Ферма так изменилась, что стала похожа на дом Мамочки Майи – беспрестанно приезжали гости. Итан привел в компанию Трою еще двух маленьких лошадок; детям, которые приезжали в гости, нравилось кататься на них, хотя, как по мне, лошади – ненадежные создания, готовые бросить тебя блуждать в лесу, едва увидят змею.
Хозяйка Карли, Рэчел, скоро приехала с крошкой Чейзом. Мальчик любил залезать на меня, дергать за шерсть и хихикать. Я лежал неподвижно, как тогда, когда мы с Майей делали школу. Я был хорошим псом; все так говорили.
У Ханны было три дочери, у каждой из которых были дети, поэтому приятелей для игр у меня было столько, что и не сосчитать.
Если гостей не было, Итан и Ханна любили сидеть на крыльце, держась за руки, пока вечерний воздух не остывал. Я лежал у их ног и вздыхал от удовлетворения. Боль ушла от моего мальчика, пришла ясная, безоблачная радость. Детишки, которые приезжали к нему в гости, называли его Дедуля, и каждый раз сердце моего мальчика воспаряло. Ханна звала его «любимый», а иногда «дорогой», а иногда просто Итан.
Во всем новом порядке только одно, пожалуй, было не идеально – когда Ханна начала спать с Итаном, меня перестали пускать в постель. Сначала я решил, что тут ошибка – между ними как раз хватало места, где мне нравилось лежать больше всего. Итан велел мне лечь на пол, несмотря на то что наверху была еще одна спальня, в которой девочка прекрасно могла бы спать. После того как я исполнил свой трюк во дворе, Итан поместил кровати во всех комнатах наверху, даже в швейной Бабушки, но, видимо, ни одна не была достаточно хороша для Ханны.
Тем не менее я каждый вечер – просто для пробы – ставил лапы на кровать и медленно-медленно начинал подниматься, почти как Карли, когда подкрадывалась к уткам. Видя это, Итан и Ханна начинали смеяться.
