Брюс Кэмерон - Жизнь и цель собаки
– Вот только жить здесь тебе нельзя. Я не могу держать собаку. Времени нет. Придется тебе идти домой.
Я повилял хвостом.
– Господи боже, когда ты ел в последний раз? Не торопись; заболеешь.
Я повилял хвостом.
Когда я доел, Итан нагнулся за кастрюлей и я лизнул его в лицо.
– Фу, у тебя из пасти воняет, ты знаешь? – Он вытер рукавом лицо и отступил назад. Я смотрел на него и готов был сделать все, что он захочет. Гулять? Кататься на машине? Играть в дурацкое летало?
– Ну ладно. А теперь иди домой. Ты не дворняжка, кто-то тебя наверняка ищет. Ладно? Спокойной ночи.
Итан захлопнул дверь.
Я посидел несколько минут. Когда я гавкнул, свет над моей головой щелкнул и погас.
Я пошел на травянистый пригорок сбоку от дома и заглянул в гостиную. Итан медленно шел по комнате, опираясь на трость, выключая одну лампу за другой.
Мой мальчик так постарел, что его было почти невозможно узнать. Но это он: знакомая походка, хотя и не такая живая, как прежде; в том, как он, прежде чем погасить последнюю лампу, повернул голову, вглядываясь в темноту и словно прислушиваясь, был весь Итан.
Меня смутило, что я оказался дворовым псом, однако пища в животе и изнеможение в лапах вскоре побороли меня, и я свернулся на месте, уткнувшись носом рядом с хвостом. Ночь была теплой. Я дома.
Когда на следующее утро Итан вышел из дома, я встряхнулся и побежал к нему, стараясь не задавить его своей любовью. Он уставился на меня.
– А ты почему еще здесь? Что ты тут делаешь?
Я пошел за ним до сарая – он выпустил во двор незнакомого мне коня. Естественно, тупое животное никак не отреагировало, увидев меня – просто уставилось, совсем как Флер, бессмысленным взглядом. «Я же пес, дубина!» Я метил двор, пока Итан насыпал коню овса.
– Ну как ты сегодня, Трой? Скучаешь по Джасперу? Скучаешь по приятелю Джасперу…
Итан разговаривал с конем – я мог бы сказать ему, что это пустая трата времени. Он погладил коня по носу, называя его Трой, и несколько раз назвал имя Джаспера, хотя в сарае я осла не нашел, только его запах. Сильнее всего Джаспером пахло в грузовике.
– Печальный был день, когда пришлось отвезти Джаспера. Правда, он прожил довольно долго. Сорок четыре – почтенный возраст для маленького ослика.
Я ощутил печаль в голосе Итана и ткнулся ему в руку. Мой мальчик рассеянно посмотрел на меня, думая о чем-то другом. Он еще раз погладил Троя и вернулся в дом.
Прошло несколько часов. Я обнюхивал двор, ожидая, когда из дома выйдет Итан, и тут на дорожке затормозила машина. Та самая, из собачьего парка. Из машины выбрался человек – полицейский, который копался в кустах шестом и петлей; этот шест он и сейчас достал из кузова.
– Это ни к чему! – сказал Итан, выходя из дома. Я отвернулся от полицейского и пошел к моему мальчику, виляя хвостом. – Он очень послушный.
– Сам пришел вчера вечером? – спросил полицейский.
– Точно. Посмотрите на ребра. Ясно же, что породистый пес. С ним плохо обращались.
– Мы получали сообщения, что симпатичный лабрадор свободно бегает в городском парке. Интересно, это он же? – сказал полицейский.
– Не знаю. Далековато, – ответил с сомнением Итан.
Человек открыл клетку в кузове.
– Думаете, сам пойдет? Очень неохота за ним гоняться.
– Эй, песик, иди сюда. Понимаешь? Сюда. – Итан похлопал по полу открытой клетки. Я с любопытством посмотрел на мальчика, а потом, легко прыгнув, приземлился внутри. Чего хотел мой мальчик, то я и сделал. Для него я сделаю что угодно.
– Премного благодарен, – сказал полицейский и захлопнул дверь клетки.
– И что теперь? – спросил Итан.
– Ну, такого пса, думаю, возьмут очень быстро.
– Вот что… пусть мне позвонят, расскажут, ладно? Действительно симпатичный пес; хотелось бы убедиться, что с ним все хорошо.
– Не знаю… Лучше сами позвоните в приют. Мое дело – их привозить.
– Правильно, так и поступлю.
Мой мальчик подошел к моей клетке, пока полицейский садился в кабину. Я прижался носом к прутьям, пытаясь коснуться Итана, впитать его запах.
– Ты держись там, малыш, ладно? – тихо сказал он. – Тебе нужен дом с детьми, чтобы с ними играть. А я просто старик.
Я изумился, когда мы тронулись, Итан остался на месте, провожая нас взглядом. Я не выдержал и залаял. Я лаял и лаял, пока мы ехали по дорожке и по шоссе, мимо дома Ханны и дальше.
Такой поворот разбил мне сердце. Почему меня забрали у Итана? Почему он отослал меня? Когда я снова его увижу? Я хочу быть с моим мальчиком!
Меня привезли в здание, где было полным-полно собак; некоторые испуганно лаяли весь день напролет. Меня посадили в клетку, и через день я уже носил глупый пластиковый ошейник, и в паху знакомо болело, – неужели для этого меня сюда и привезли? Когда за мной приедет Итан?
Стоило кому-нибудь пройти мимо моей клетки, я вскакивал на ноги – вдруг это мой мальчик? Дни тянулись, и я иногда давал выход расстройству и присоединялся к бесконечному лаю, который гулко отдавался от стен. Где Итан? Где мой мальчик?
Меня кормили и обо мне заботились добрые и ласковые люди. Нужно признать: я так соскучился по общению с людьми, что стоило кому-нибудь открыть клетку, как я подставлял голову, чтобы ее погладили. Когда приехала семья с тремя маленькими девочками, чтобы посидеть со мной в маленькой комнате, я залез к ним на колени, я катался по полу на спине – так отчаянно хотелось почувствовать на себе человеческие руки.
– Папа, можно мы возьмем его? – спросила одна девочка. Я извивался, ощущая любовь от трех девочек.
– Он черный, как уголь, – сказала женщина.
– Уголек, – сказал отец. Он взял мою голову, посмотрел зубы и по очереди поднял передние лапы. Я знал, что это значит; я уже проходил такую проверку. Холодный страх сковал мне живот. Нет. Я не могу ехать домой к этим людям. Я – пес моего мальчика.
– Уголек! Уголек! – запели девочки. Меня уже не радовал их восторг.
– Едем обедать, – сказал мужчина.
– Па-па-а!
– А когда поедим, вернемся и возьмем Уголька кататься на машине, – закончил он.
– Ура!
Я ясно расслышал слова «кататься на машине», но успокоился, когда семья, еще немного потискав меня, уехала. Меня вернули в клетку, где я прилег вздремнуть, несколько озадаченный. Я вспомнил, что когда мы с Майей делали школу, мне полагалось сидеть смирно и позволять детям меня гладить. Может, это то же самое, только теперь дети будут приезжать ко мне.
Я не против; главное, что я ошибался – семья приезжала не для того, чтобы забрать меня с собой. Я буду ждать моего мальчика. Смысл поступков человека туманен, и мне не дано понять, почему мы разлучены, но я знал: Итан придет искать меня.
– Хорошие новости, парень; у тебя будет новый дом, – сказала женщина, которая кормила меня; она принесла миску свежей воды. – Они скоро вернутся, и мы тебя отпустим. Я знала, что ты надолго не задержишься.
Я завилял хвостом, подставил голову и лизнул ее руку, радуясь вместе с ней. «Да, – подумал я весело, – я остаюсь здесь».
– Позвоню человеку, который отправил тебя сюда. Он порадуется, что ты нашел хорошую семью.
Когда женщина ушла, я покрутился по клетке и лег – терпеливо ждать моего мальчика.
Через полчаса я резко сел, вынырнув из сна. До меня донесся голос, сердитый мужской голос.
Итан.
Я залаял.
– Мой пес… моя собственность… я передумал! – кричал он.
Я перестал лаять и замер; чувствовал за стеной Итана и уставился на дверь – пусть она откроется, чтобы дошел его запах. Через минуту дверь открылась, и женщина, которая давала мне воду, повела моего мальчика по коридору. Я поставил лапы на решетку и завилял хвостом.
Женщина была в ярости; я отчетливо это чувствовал.
– Дети будут страшно разочарованы, – сказала она. Потом открыла клетку, и я бросился к моему мальчику, виляя хвостом, облизывая его и поскуливая. Глядя на нас, женщина перестала сердиться.
– Ничего себе, – сказала она. – Господи…
Итан несколько минут постоял у стойки – он что-то писал, я терпеливо сидел у его ног и еле сдерживался, чтобы не уткнуться в него. Потом мы вышли из дверей, и я оказался на переднем сиденье машины. Кататься!
Хотя уже очень давно я не испытывал восхитительного чувства – кататься на машине, высунув нос в окно, – больше всего мне хотелось положить голову Итану на колени, чтобы он гладил меня; так я и поступил.
– Ты в самом деле простил меня, малыш, честно?
Я тревожно посмотрел на него.
– Я отправил тебя за решетку, а ты совсем не сердишься.
Мы немного проехали в мирном молчании.
– Ты хороший пес, – сказал мой мальчик. – Ладно, давай остановимся и купим тебе собачьей еды.
И все же мы вернулись на Ферму, и на этот раз Итан, открыв дверь дома, впустил меня внутрь.
Вечером, после ужина, я лежал у его ног, довольный, как никогда в жизни.
– Сэм, – сказал мне мальчик. Я в ожидании поднял голову. – Макс. Нет. Уинстон? Мерфи?
